Невероятное путешествие мистера Спивета - Рейф Ларсен

22

Сколько я себя помню, между родителями на Коппертоп-ранчо всегда шла подспудная позиционная война. Как-то доктор Клэр отгородила веревкой весь сеновал во время массового выполза личинок семнадцатилетних цикад. Отец пришел в такую ярость, что неделю обедал, не слезая с седла.

Зарисовки слов на крыльях цикад. Из блокнота К15

Он же в свою очередь (нарочно или случайно – вопрос еще открыт и активно дебатируется) запустил коз в загон, где лежали половинки апельсинов, в которых доктор Клэр выращивала специально вывезенных из Японии цитрусовых долгоносиков. Бедные, бедные долгоносики! Проехать три тысячи миль через Тихий океан – только для того, чтоб пойти на корм тупым монтанским козам.

Отец примерно так и извинялся перед доктором Клэр: «Это ж просто тупые козы», – заявил он, вертя в руках ковбойскую шляпу. – «Просто тупые. Вот и все».

Пожалуй, моим любимым наблюдательным пунктом на ранчо был тот самый забор прямо посредине: за спиной заросли высокой травы и дом (в котором затворилась у себя в кабинете доктор Клэр), а впереди поля, коровы и козы, как заведенные жующие своими тупыми пастями. Взгромоздившись на этот забор, ты особенно четко понимал, что наше ранчо, в первую очередь, большой компромисс.

23

После смерти Лейтона Очхорик на несколько месяцев как с цепи сорвался – бегал целыми днями вокруг заднего крыльца, обшаривал взглядом горизонты и грыз железные ведра, обдирая пасть до крови. Я молча наблюдал за его страданиями, не зная, что сделать и что сказать.

Потом как-то в начале лета Грейси взяла его на длинную прогулку – совсем бы обычную прогулку, но она сплела ему на шею венок из одуванчиков, а еще они некоторое время вместе сидели под тополем. Вернулись они с выражениями нового взаимопонимания на лицах. Очхорик перестал грызть ведра.

С тех пор все мы использовали его на свой лад. Когда тебе становилось совсем уж грустно и одиноко, ты вставал из-за стола и щелкал языком – не совсем, как Лейтон, но довольно похоже – и для Очхорика это был сигнал бежать за тобой на поля. Он вроде бы вовсе не возражал, что его так используют. Мало-помалу он смирился с утратой хозяина. Кроме того, такие одинокие прогулки позволяли ему вовсю предаваться любимому занятию: ловить пастью светлячков, Photinus pyralis. Иной раз в конце июля эти светлячки вспыхивали синхронно, точно управляемые каким-то божественным метрономом.

Синхронность свечения монтанских Photinus pyralis. Из блокнота К62

24

Когда сталкиваешься с Текумсе Илайей Спиветом, всякий раз приходится вроде как лишний раз выдохнуть. Глядя на его обветренное лицо, на то, как торчат из-под пропитанной потом шляпы пряди черных с проседью волос, ты замечал следы размеренного сезонного круговорота жизни: объездка коней летом, клеймление весной, сбор скота осенью, открывание и закрывание одних и тех же ворот круглый год.

Так оно и шло: ты не оспаривал монотонность открывания и закрывания ворот. И все же меня всегда подмывало провести расследование – распахнуть следующие ворота, сравнить, насколько отличается скрип их петель от наших.

Скрип других петель по сравнению с нашими

Отец упорно открывал и закрывал одни и те же ворота, и, учитывая его фанаберии – Ковбойскую гостиную, странные старомодные метафоры, настоятельные требования, чтобы все члены семьи во время каникул и отпусков писали друг другу письма (собственные его письма были не длиннее двух фраз), – несмотря на все это, мой отец был самым практичным и трезвомыслящим человеком, какого я только знал.

А в придачу еще и самым мудрым. И еще я твердо знал – тем смутным, но предельно точным чутьем, каким дети иной раз понимают что-то о своих родителях и какое не имеет отношения к обычному внутрисемейному уважению, – что мой отец один из лучших в своем деле, во всей юго-западной Монтане. Это сквозило во всем – в его взгляде, рукопожатии, манере держать лассо. Он не настаивал и не давил, но решительно сообщал миру, как оно должно быть – и как будет.

25

Доктор Экман на всех своих схемах рисовал одно и то же лицо. Интересно, кто ему позировал и не устал ли тот принимать так много разных выражений.

26

Этот вопрос вызвал во мне следующие мгновенные реакции:

1) Я пришел в восторг от того, что меня сейчас попросят помочь, поскольку, если не учитывать несколько рутинных заданий по всякой мелочи, отец давно уже пришел к выводу, что я, как и Очхорик, на ранчо не помощник. Помню, как во время клеймления скота я смотрел в окно, как отец работает на полях, и хотел натянуть сапоги и присоединиться к нему, но незримая черта уже была проведена, и я знал: переступать ее нельзя. (Кто провел эту черту? Он или я?)

2) И в то же время этот вопрос поверг меня в неизмеримую печаль: владелец ранчо спрашивал единственного оставшегося у него сына, поможет ли тот ему с обычной ежедневной работой. Такого не должно быть. Сыновьям положено всю жизнь трудиться на отцовской земле, с детства перенимая навыки, чтобы в конце концов получить от стареющего патриарха все бразды власти – предпочтительно где-нибудь на вершине холма в час заката.

27

Монография принадлежала перу мистера Петра Ториано и была озаглавлена «Преобладание лоренцевых червоточин на американском Среднем Западе, 1830–1970». Я пришел в такой восторг от находки, что тайком припрятал коричневую папку с драгоценным содержимым в туалете, чтоб точно снова ее найти. Однако, вернувшись в архив на следующей неделе, папки не обнаружил.

28

Название работы гласило:

29

С тех пор я выработал новый термин «стенпок»:

Стенпок – сущ., любой взрослый, упорно не желающий выходить за пределы сугубо служебных обязанностей и не проявляющий никакой склонности к незаурядному и невероятному.

Если бы все в мире были стенпоками, мы бы до сих пор жили в Средневековье, во всяком случае, в научном смысле.

Без теории относительности. Без пенициллина. Без печенья с шоколадными крошками. Без рудников в Бьютте. Вот ведь ирония, что мистер Стенпок, давший свое имя этому явлению, преподает естествознание – предмет, который, как мне всегда казалось, должен воспитывать в детях способность изумляться.

30

Из лабораторной работы 2.5, «Соленость пяти неизвестных жидкостей»

31

Избранные стадии облысения у мужчин. Из блокнота С27

Не все мужчины так ужасны

Например: доктор Йорн. Он мужчина, однако любознательностью не уступит доктору Клэр. Как-то мы с ним три часа обсуждали, кто бы победил в честном бою – полярный медведь или тигровая акула (на отмели глубиной в четыре фута, при свете дня). Но доктор Йорн живет в двух часах езды от нас, а я не умею водить машину, так что учиться мужскому поведению могу только у ковбоев да мистера Стенпока.

32

Сбор скота, сбор скота: стук копыт по мягкой земле, дребезжание задетой рогами колючей проволоки, запах навоза и коровьих шкур с примесью странных ароматов мексиканской кожи. По утрам, перед тем как отправляться на работу, мексиканцы смазывают седла какой-то мазью, которую передают по кругу в черной коробочке размером с кулак. А после трудового дня приходят к дому и стоят на крыльце, тихо переговариваясь меж собой и сплевывая на гардении со странной деликатностью, которая в них выглядит совершенно естественно. Доктор Клэр в несвойственном ей припадке женского гостеприимства подает им лимонад и имбирное печенье. Они любят такое печенье. Я думаю, они именно за ним и приходят постоять на крыльце – за имбирным печеньем, которое так бережно, точно драгоценный амулет, берут загрубелыми руками и откусывают маленькими кусочками.

Я поймал себя на том, что гадаю: если меня не будет здесь осенью, когда мексиканцы будут жевать имбирное печенье – стану ли я скучать по этому ритуалу, что знаменовал начало осени ничуть не в меньшей степени, чем опадание листьев. Стану ли тосковать по нему, даже если всегда наблюдал этот ритуал лишь со стороны?

33

На карте, нарисованной Одним Быком, время течет слева направо. Добавление четвертого измерения, равно как и небрежность в использовании пространственных координат, меня, признаться, слегка нервировало, однако я старался плыть по течению. Для Одного Быка множественные временные точки могли существовать одновременно.