Нашествие с севера - Сергей Юрьев

Они решили покинуть усадьбу Веллета на день раньше, чем собирались. Осу не терпелось вновь увидеться с Герантом, и Элл Гордог, зная, как мальчишка привязан к своему приемному отцу, однажды утром сказал, что радостей мирной жизни они вкусили уже достаточно и самое время отправляться назад, в замок. Конечно, Осу можно было дать провожатых и отправить пораньше, но Гордогу почему-то казалось, что стоит мальчишке хоть ненадолго остаться без присмотра, как на него обрушатся новые беды, от которых ему уже не удастся отвертеться.

Фертина, хоть он и был доволен в душе, что попал в общество столь высокородных эллоров и даже одного лорда, всё же глодало недовольство тем, что во время битвы он оказался непонятно где и непонятно зачем и никакой воинской славы ему стяжать не удалось. Каждый вечер после горячих ванн, скромных застолий и неспешных бесед он начинал править свой меч, на котором после рубки идола на дрова и ударов о камни образовалось множество мелких зазубрин. А когда Веллет говорил ему, что не стоит так торопиться и новых сражений в ближайшие дни не ожидается, Фертин отвечал, что никогда не угадаешь, где придется обнажить меч, и он привык всегда держать оружие в порядке. А Миня, глядя на своего господина, сходил в лес и на всякий случай вырубил себе здоровенную дубину. Хотя Фертин Дриз долго и упорно обучал своих дружинников фехтованию, но многим из них, и Мине в том числе, казалось, что чем оружие тяжелее, тем оно вернее.

Собираться начали утром, чтобы днем выехать, но эллор Веллет никак не мог успокоиться, пока по достоинству не одарит своих гостей драгоценной утварью и оружием из запасов, которые накопили его многочисленные предки. Дорожные сумки распухали, укладывались и перекладывались, а гости справедливо считали, что невежливо отказываться от подарков. В путь они отправились лишь глубокой ночью, надеясь к рассвету оказаться в замке. А когда оленьи упряжки несли их мимо входа в подземелье, с гор сполз холодный туман, и стало настолько темно, что невозможно было разглядеть соседние сани – был слышен только скрип полозьев, и время от времени раздавались крики погонял.

Элл Гордог, Фертин и Ос ехали в последних санях, и Хранителя Ворот посетило странное предчувствие, что мимо той дыры в земле им опять не удастся спокойно проехать, хотя лезть туда на этот раз никто не собирался. Но Элла почти не удивило, что передние сани, в которых ехал лорд и Олф, вдруг остановились. Потом заволновались олени их собственной упряжки, попытавшись ускорить бег, хотя погоняла не доставал из-за пояса свой кнут. В конце концов все три упряжки сбились в одну кучу, и Веллет, озираясь по сторонам, крикнул то ли на погонял, то ли на оленей:

– Чего встали!? Вперед! И так задержались.

Олф, Фертин и даже лорд одновременно глянули на него так, что он немедленно умолк. Они прислушивались, а Олф, как Веллету показалось, даже принюхивался…

– Эх, луков-то у нас нет, – посетовал Фертин почти шепотом, поправляя перевязь с мечом. – Говорил же я…

– Говорил, говорил, – согласился с ним Олф, – но кто же знал, что эта дрянь сюда пролезет. Значит, не всех мы перебили.

Он еще раньше, чем олени, почувствовал запах оборотней, но сначала решил, что ему это показалось – уж очень хотелось надеяться, что хоть с этой нечистью они уже покончили.

– Может, обратно повернем, – предложил Веллет, которому с оборотнями встречаться не приходилось. – Я свою стражу подниму.

– Никогда эллор Фертин Дриз не бегал от какой-то нечисти! – заявил Фертин, уже не приглушая голоса. Он знал, что у оборотней достаточно тонкий слух, и они уже наверняка распознали, что поблизости есть люди.

– Они не нападут, – вдруг сказал лорд. – Они не нападут – им теперь не до нас.

Все вопросительно посмотрели на него, и тогда лорд жестом предложил прислушаться, указывая пальцем вниз. И точно – как будто из-под земли доносились приглушенное рычание, стоны, скребущие звуки и удары.

– Видимо, после вашего посещения их лабиринта кто-то запер вход изнутри, – предположил лорд. – А этих оборотней просто отдали на убой.

– Эх, Геранта бы сюда! – воскликнул Ос. – Он бы живо их покрошил.

– Да я их сам перебью! – Фертин выхватил меч, соскочил с саней и двинулся в сторону ямы. – Хоть и неохота мне лезть туда снова, но ради такого дела…

– Стой! – Олф схватил его за плечо. – Больше меня из нас с оборотнями никто не бился. И скажу я вот что: таким числом, как у нас, под землей с ними воевать без толку… Да и не денутся они никуда. Они там скорее сдохнут, чем дверь откроют. Напугали мы тех, которые за дверью… Сильно, видать, напугали.

Фертин и сам уже понимал, что поторопился бросаться в бой, даже не зная, сколько у него будет врагов.

– А вдруг разбегутся! – попытался он настоять на своем. – Или впустят их…

– Эллор, остановись, – сказал лорд Бранборг так, что Фертин сразу понял, почему столь немногословному и, на первый взгляд, мягкосердечному лорду так беспрекословно и так естественно подчиняются все его подданные, и не только они. Тон его не оставлял никаких сомнений – лорд знает, что надо делать, и в это сразу хотелось верить.

Бранборг посмотрел на него холодным взглядом, и Фертин, который был намного старше лорда, почувствовал себя расшалившимся мальчишкой.

– У вас обереги остались, которые Ос нацарапал? – спросил лорд уже мягче.

Фертин посмотрел на Оса, а Ос – на Миню и сказал:

– У меня Миня на память выпросил.

– А че? Отдать, что ли, надо? – заранее огорчившись, поинтересовался Миня.

– Да, – просто ответил лорд, и Миня, погрустнев, протянул ему три серебряных бляхи.

Лорд взял их и начал внимательно разглядывать. Все остальные посмотрели на него со скрытым недоверием, сильно сомневаясь, что при свете звезд можно что-то разглядеть. А когда он, присев на краешек саней, достал кинжал и начал править письмена, у всех, кроме Олфа, лица удивленно вытянулись…

– Не знаю, как вы дошли до выхода из лабиринта, но помог вам явно не этот оберег, – сказал лорд, не отрываясь от дела. – На каждом из них больше трех ошибок, а это значит, что силы они не имеют.

– Но я точно помню знаки! – тут же возмутился Ос. – Я их нацарапал на стенах, и никто из этих ко мне больше не смог войти. Чуть с голоду не помер.

– Здесь любая черточка имеет свой смысл, и гораздо проще нацарапать большие знаки на стене, чем мелкие на бляхе. – Лорд закончил правку и, подойдя на несколько шагов к зияющей среди снега черной дыре, по одному забросил туда обереги.

Из-под земли раздался вой, а потом всё стихло.

– Издохли, что ли? – поинтересовался Олф.

– Нет, но оттуда они уже не вылезут. – Лорд забрался в сани и хлопнул по спине погонялу.

Остаток пути к замку оказался долгим – через какое-то время Веллету показалось, что они заблудились в тумане, и было решено ждать позднего рассвета. Они подолгу молчали, и всеми владела одна и та же мысль – если здесь появились оборотни, о которых в Пальмере раньше никто и не слышал, значит, война еще не закончена, и неизвестно, какие еще бедствия могут обрушиться на мир из-за его пределов…

Когда стражники явились за ведьмой, чтобы тащить ее на публичное сожжение, они нашли в узилище только ее мертвое тело. На ее лице застыла улыбка, а сама она казалась спящей. Стражники застыли у входа в нерешительности, но за ними вошли двое Служителей, которые по местному обычаю должны были испросить у нее последнее желание и исполнить его, если приговоренная заявит о своем раскаянье. Они заявили, что казнь отменить нельзя, поскольку публика и так волнуется, и необходимо на радость народу сжечь хотя бы труп. А когда стражники заявили, что сделают это, только если на это будет воля королевы, Служители сами схватили тело за ноги и поволокли его по лабиринту. Но за очередным поворотом дорогу им преградили Герант, Нау, сотник Дан, лордов наследник Юм и еще несколько воинов из Холмов.

– С каких это пор Служители начали издеваться над мертвыми! – грозно сказал Герант, и оба попа, бросив тело, отступили на шаг.

– Ну разве не радостно будет Творцу созерцать с Тверди Небесной, как люди ликуют, глядя на смерть Его врагов! – попытался тут же начать диспут тот, что был пониже ростом.

Герант, казалось, на мгновение забыл, что он уже не просто старшина дружины Храма, а Святитель – прежде чем ответить, он шагнул в их сторону так угрожающе, что показалось, будто он сейчас отдубасит их священным посохом. В последний момент он сдержал себя, и оба Служителя по стеночке, стараясь не делать резких движений, отползли вглубь каменоломни.

– К обряду всё готово? – мрачно спросил Герант, жалея о том, что дал волю своему гневу.

– За южной стеной – там никто не увидит раньше времени… – ответил Нау.

Юм с Даном посторонились, и из-за их спин вышли четверо воинов с носилками. Тело жрицы погрузили на них, прикрыли белым льняным покрывалом и вслед за Герантом понесли туда, где всё уже было подготовлено для погребального костра. Ранним утром Нау беседовал с королевой, убеждая ее отказаться от публичной казни, не особенно надеясь, что жрица найдет в себе силы умереть самостоятельно. В конце концов Элис не сказала ни да, ни нет, заявив, что если казнь не состоится, Нау сам должен объяснить публике, почему отменили представление. И вот Герант ушел совершать погребальный обряд, а Нау предстояло успокоить толпу, которая уже ревела на площади вокруг осинового столба, обложенного осиновыми дровами. У него возникло чувство, будто он сам отправляется на казнь, и сейчас толпа, у которой отняли законную жертву, просто разорвет его.