Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 - Александр Фурсенко

Не подписал же его министр по одной простой причине — не было на то высочайшего соизволения, ни Президиум ЦК, ни лично Хрущев, что бы ни говорилось теперь, такого разрешения не давали. Шутка сказать, доверить генералам самим решать, как поступать с ядерным оружием без непосредственного контроля Кремля. Такого в принципе не могло быть при партийно-советской системе.

Во время пребывания делегации Генштаба на Кубе, в которую входил генерал Грибков, его постоянно сопровождал заместитель командующего группой советских войск на Кубе по боевой подготовке генерал Л.С. Гарбуз, который решительно опровергает наличие такого разрешения «Если бы оно было дано, мне об этом обязательно было бы известно»{10}.

То же самое подтвердил и посол А.И. Алексеев — самое доверенное лицо Кремля на Кубе. Алексеев был членом военного совета командования группой войск. По его словам, командующий такого разрешения не получал, а если бы и получил, то ему дали бы об этом знать прежде всего. Более того, по словам Алексеева, Фидель Кастро, присутствовавший на Гаванской конференции, был смущен и удивлен заявлением генерала Грибкова. В кулуарах он прямо сказал об этом Алексееву — бывшему послу и своему личному другу. Открыто выступать по данному вопросу Кастро не стал по тактическим соображениям{11}.

Около полуночи Хрущев и его коллеги начали ночное бдение — самое длительное и тревожное для советских лидеров с момента вторжения Гитлера в 1941 году. В течение нескольких часов Кеннеди мог вынудить их отдать приказ на применение ядерного оружия.

Вашингтон, 22 октября, 6 часов вечера, восточное поясное время (1 час ночи по московскому времени)

Пока советский министр обороны передавал первую порцию кризисных инструкций на Кубу, а Хрущев готовился к ядерной войне, в офисе кабинета Белого дома Кеннеди принимал делегацию Конгресса — восемь сенаторов и семь конгрессменов. Менее чем через два часа до того, как Кеннеди собирался оповестить мир о ядерном кризисе, он хотел заручиться поддержкой обеих партий{12}.

Президент казался утомленным. Он изложил соображения, не позволяющие начинать с применения силы Кеннеди чувствовал, что собравшиеся не против нанесения удара по Кастро. Отвергнув совет брата, который рекомендовал Кеннеди упирать на аргументы морального характера для обоснования принятого решения о блокаде, президент просто обрисовал причины невозможности военного разрешения кризиса. Советское командование «может быстро привести в состояние боевой готовности на Кубе ракеты средней дальности», объяснил Кеннеди, и поэтому нельзя с уверенностью сказать, сколько их на острове Кеннеди не был уверен в благоразумности Советского Союза. СССР пошел на беспрецедентный риск, направил ракеты на Кубу, обманывая США относительно своих намерений. Выражая мнение президента, Раек сказал конгрессменам «Ясно, что в Кремле взяли верх жесткие парни». Надо быть готовыми к худшей реакции СССР на любое действие США. «Если мы вторгнемся на Кубу, — заявил он конгрессменам, — то не исключено, что ракеты будут запущены в сторону США»{13}.

Осторожность Кеннеди раздражала известного своей жесткостью сенатора-южанина Ричарда Рассела председателя комитета по вооруженным силам. Рассел отверг аргументы Кеннеди в пользу предварительного уведомления Хрущева и союзников по НАТО о своих намерениях. Он полагал, что Москве прекрасно известна неприемлемость использования ракет вблизи побережья Флориды. Более того, сенатор считал, что Хрущев проверяет крепость нервов и что это часть запланированной им программы по ослаблению позиций Вашингтона в мире. Рассел доказывал, что США должны рискнуть и дать отпор и Куба — наилучшее место, да и момент подходящий.

Несогласие Рассела дезориентировало Кеннеди и министра обороны Макнамару. Оба пытались объяснить, что не исключают военного решения. Кеннеди подчеркнул, что главной его заботой «не афишировать раньше времени подготовку к вторжению» В течение нескольких недель администрация рассматривала некоторые варианты разрешения кубинского кризиса, чтобы максимально сократить время на подготовку вторжения Однако поскольку командование армии США в Атлантике не могло выделить достаточно сил для группы вторжения (90 000), необходимо перебросить с Западного берега подразделения морских пехотинцев. В последние 48 часов администрация начала переброску, и президент считал, что через 24 или 48 часов они будут готовы для вторжения на Кубу Действительно, утром 21 октября батальон морских пехотинцев отправили по воздуху из Эль Торо в Калифорнии в залив Гуантанамо. Однако Кеннеди не сообщил конгрессменам, что основная часть экспедиционного корпуса морских пехотинцев, которую предполагалось перебросить на восточное побережье Кубы, все еще находится в Сан Диего и ее предполагалось направить морским путем через Панамский канал, что займет более недели{14}.

Макнамара тоже пытался убедить конгрессменов, которые, по-видимому, разделяли сомнения Рассела, что США «подготовились к вторжению». Министр обороны объяснил, что Пентагон уже с октября 1961 года рассматривал оперативные планы. В результате была подготовлена целая серия тщательно проработанных вариантов, и «за последние десять месяцев мы представили президенту пять из них». В операции необходимо задействовать 250 000 человек, из них 90 000 пехоты. Для достижения успеха при минимальных потерях высадке должен предшествовать удар с воздуха: две тысячи вылетов за несколько дней. Как и президент, Макнамара заверил конгрессменов, что в течение семи дней подготовка к вторжению — переброска по железной дороге войск и морских пехотинцев с базы Кемп Пенделтон морем — будет завершена.

Конгрессмены спрашивали, почему администрация так долго медлила. Уже прошло пять дней с момента получения разведывательной информации после полета У-2 над Кубой. «Одной из причин, — пояснил Кеннеди, — было то, что мы хотели до конца выяснить количество пусковых площадок и степень готовности ракет».

В свете одновременно происходящих в Кремле размышлений, о чем администрация США ничего не знала, осторожность Кеннеди представлялась оправданной. Анализ, не основанный на фактах, мог стать чреватым страшными последствиями. Решение Хрущева и Малиновского придержать окончательные инструкции командующему войсками на Кубе показало, что Кеннеди был прав, предвидя большой риск вторжения на Кубу Если бы он последовал советам лидеров конгресса, а не полагался на свою интуицию, то мог бы 23 октября ввергнуть тысячи американских солдат, морских пехотинцев и моряков в пучину первого ядерного конфликта периода холодной войны.

Быстро свернув встречу, чтобы выступить с обращением к стране, Кеннеди подчеркнул принципиальную причину своего выбора варианта блокады «Если мы высадимся на Кубу, мы все должны ясно представлять, что существует вероятность того, что ракеты, готовые к запуску, не будут уничтожены. Мы готовы к действиям». Однако, отметил президент, «это была бы адская игра»

Окончательный вариант речи Кеннеди подготовил к 7 часам вечера. Прежние варианты отражали колебания Кеннеди по поводу путей выхода из кризиса. В обращении, составленном Теодором Соренсеном 18 октября, предлагался воздушный удар по Кубе. Согласно нынешнему сценарию президент протягивал Москве оливковую ветвь в форме приглашения на саммит лидеров двух сверхдержав и обещания убрать МБР США из Турции и Италии. Администрация известила американцев о том, что прежде, чем прибегнуть к решительным мерам, намерена предоставить СССР шанс исправить ошибку.

«Эта администрация, как и было обещано, внимательно следила за военными приготовлениями СССР на Кубе. На прошлой неделе появились неопровержимые доказательства того, что ведется строительство нескольких пусковых площадок для ракет на порабощенном острове. Это делается с единственной целью обеспечить возможность ядерного удара по Западному полушарию»{15}.

Американцам сообщили, что ожидается обращение президента по внешнеполитической проблеме, однако слова и тон президента свидетельствовали о более глубоком кризисе, чем предполагали слушатели. После окончания корейской войны в 1953 году большинство американцев допускали лишь теоретическую возможность ущерба для своей страны утрата превосходства по бомбардировщикам или ракетам, а после запуска первого спутника — отставание в сфере образования. Но то, что ранее казалось маловероятным, теперь, после слов Кеннеди, стало реальным и очень близким.

«30-е годы преподали нам ясный урок агрессивные устремления, не получившие резкого отпора, в конечном итоге приводят к войне. Наша политика была политикой терпения и сдерживания, но теперь необходимы дальнейшие действия, и они готовятся, это будет лишь началом. Мы не намерены рисковать без крайней необходимости и ввергать мир в пучину ядерной войны, в которой плодами победы будет пепел, но у нас хватит духа пойти на такой риск в любое время, когда это станет неизбежно»{16}.