Флаг в тумане - Сэйте Мацумото

У подножия горы лежал поселок. С дороги было видно, как жители ужинают при свете электричества. В конце этой дороги начинается подъем на вершину Касимаяригатакэ, популярную среди альпинистов.

В конце поселка перед низеньким домиком стояла старуха. За плечами у нее висел ребенок.

— Добрый вечер, — подала она голос, когда Тамура и Тацуо проходили мимо ее темного домика.

— Добрый вечер. Вам что-нибудь надо, бабушка? — Тамура остановился, и старуха сделала несколько шагов вперед.

— Вы не из электрической компании?

— Нет, а в чем дело?

— Да дней пять-шесть назад сюда приходили электрики, вот я и подумала, не из них ли вы. Говорят, в скором времени тут будут проводить высоковольтную линию.

— Вот оно что? Нет, мы не имеем к этому отношения, — ответил Тамура и пошел дальше.

Под холмом дорога делала поворот. Впереди показались огни станции Янаба. Еще чуть мерцала поверхность озера. Тамура и Тацуо устроились в гостинице и поужинали.

— Ну что ж, продолжим начатый разговор, — предложил Тацуо после того, как они ополоснулись в о-фуро.

— Давай, я как раз собирался. — Тамура протер запотевшие очки.

— Неожиданно, что Фунэдзака оказался корейцем. Как ты это установил?

— Узнали в правой организации. Я не сам это сделал.

— Не сам? Значит, ты уже не один работаешь? — Тацуо бросил на Тамура пристальный взгляд.

— Я уже не мог бороться в одиночку. Пришлось рассказать все шефу. Нас теперь работает несколько человек. Ну, не думай обо мне плохо.

Тацуо слышал, что газетчики не признают индивидуальной деятельности и работают бригадами. Значит, и честолюбие Тамура не выдержало конкуренции с этой организованностью.

— Полиция еще не знает, что Фунэдзака связан с этим делом. Так что этот материал всецело в наших руках. Теперь уже нельзя передать его в другие газеты. У нас там возникло мнение — не сообщить ли в полицию, — но я не сдаюсь, протестую.

Слушая все это, Тацуо понял, что Тамура не желает признать свое поражение. И при этом хочет оправдаться перед ним, Тацуо. Как бы то ни было, Тацуо стало ясно, что в дело включилась целая газетная махина.

Пока Тамура был один, он не вызывал у Тацуо такого сопротивления. Но теперь возникло опасение, что этот газетный гигант все сметет на своем пути… Тацуо думал об Уэдзаки Эцуко.

— Ну так что же, оказывается, Фунэдзака — кореец? — Тацуо все-таки хотелось услышать дальше.

— Чтобы узнать это, пришлось поехать в Хаката на Кюсю. В Хаката есть корейская община. По сведениям, полученным от правой группировки, находящейся на ножах с Фунэдзака, этот человек родился в Корее. В молодости он прибыл в Хаката и вступил в правую организацию «Гэнъёсё».[33] Это оказало на него большое влияние, и, перебравшись в Токио, он внедрился в правые круги и стал одним из активных деятелей новой формации. Надо было ехать на Кюсю, на эту командировку нужны были деньги. Я получил одобрение шефа, зама и поехал.

На губах Тацуо уже играла его обычная улыбка.

— Ну и как, удалось выяснить?

— Нет. — Тамура отрицательно помотал головой. — Как я там ни старался, никто из корейцев не знал об этом. Да и люди, связанные с организацией «Гэнъёсё», тоже.

— А он действительно кореец?

— Я думаю, похоже на то, — сказал Тамура. — Фунэдзака Хидэаки лет сорок семь — сорок восемь. Если он принял японское имя года в двадцать два — двадцать три, то, значит, это было двадцать пять лет назад. Тогда шла война, так что установить это теперь трудно.

— Но его противники из числа правых хорошо знают его происхождение.

— Рыбак рыбака видит издалека. Слушай, есть одно обстоятельство, которое говорит в пользу того, что он кореец.

— Какое же?

— Я имею в виду его анкетные данные. Ведь о его биографии совершенно ничего не известно. Ни где он родился, ни где рос, ни какую школу окончил. И сам Фунэдзака не очень-то словоохотлив. Боюсь, что и документов-то нет никаких. На фоне такой таинственности версия о его корейском происхождении начинает звучать.

«Кореец ли все-таки Фунэдзака Хидэаки?» — подумал Тацуо.

— Да, — спохватился Тацуо, — думаю, об этом знает хозяйка «Красной луны», она ведь его любовница.

— Однако, — огорченно сказал Тамура, — оказывается, Умэи Дзюнко не находится с Фунэдзака в столь близких отношениях. Конечно, что-то там есть, но Фунэдзака такой мужчина, который близко к себе женщин не подпускает. Ну, может, давал ей немного денег на содержание заведения или устроил там к ней бармена. Сам Фунэдзака ее в свой «замок» не пускал, но Дзюнко вполне довольна такими отношениями и тем, что он ей подкидывает денег. По правде говоря, мы выяснили, что среди посетителей у хозяйки есть любовник. У нас было о ней неправильное представление. Мы ведь думали, что красивая женщина, которая появилась у Фунэдзака в гостинице в Исэ, — это хозяйка. Так вот, это не так. Она в то время совсем не отлучалась из Токио.

Тацуо знал, кто был тогда у Фунэдзака, но ему все больше и больше не хотелось говорить об этом Тамура.

— У Фунэдзака нет жены. Нет родителей, братьев и сестер. Он совсем один. Поневоле начинаешь склоняться к версии о его корейском происхождении.

— Однако, — прервал его Тацуо, — а что ростовщик Ямасуги? Не знает ли он, откуда Фунэдзака родом?

— Проверкой Ямасуги занимается другой парень, — ответил Тамура. — Ямасуги знаменит тем, что ссужает деньги под высокие проценты. Вряд ли Фунэдзака ему открылся, их связывают чисто денежные отношения. Да Ямасуги и незачем это знать. Ему достаточно своих профессиональных интересов.

— Ну а тот депутат парламента? Как там его звали… в общем, приятель Фунэдзака. Тот, чью визитную карточку использовали мошенники, когда завладели тридцатью миллионами иен, принадлежавшими нашей фирме. Когда мы с тобой вдвоем встречались с ним, он еще здорово рассердился.

— A-а, Ивао Тэрусукэ. Сомневаюсь, что он знает. Он, наверно, только получил от Фунэдзака деньги, — сказал Тамура, но вдруг его осенило: — Слушай, а ведь Ивао избран в парламент от этой префектуры.

— Да, кажется, от префектуры Нагано.

Но в тот момент Тацуо пропустил это мимо ушей.

— Слушай, Хакидзаки. Я ведь приехал сюда не прямо из Токио. По правде говоря, вернувшись с Кюсю, я сразу же отправился в Кисо-Фукусима. А здесь оказался уже на обратном пути.

Всякий раз, когда Тамура начинало охватывать воодушевление, его маленькие глазки широко раскрывались.

— Так ты ездил выяснить насчет адвоката Сэнума?

— Да. О том, что труп Сэнума найден в горах Кисо, я узнал на Кюсю. Меня это поразило. Умер от голода?!

— А ты в этом разобрался?

— Хм. Тут что-то не так. Говорят, четверо или пятеро парней отвели его в горы и бросили. Странно. Он якобы скитался в горах, пока не умер с голоду. В самом деле, чем больше тут узнаешь, тем больше возникает вопросов. У адвоката Сэнума не было опыта лазания по горам. При сильном тумане он легко мог попасть в болото и уже не выйти из него. А про тайфун я и не говорю. Но все эти опасности его обошли, и он почему-то умер от голода, так и не сумев выйти к человеческому жилью. Немного странно.

— И ты удостоверился в этом, съездив в Фукусима?

— Я встретился с врачом, который проводил вскрытие тела адвоката Сэнума. Смерть от голода наступила неожиданно быстро. Сказались те обстоятельства, которые ускоряют ее наступление: психический шок, утомление, низкая температура воздуха, ночь под проливным дождем. Есть еще одно странное обстоятельство: на затылке трупа обнаружена рваная рана глубиной пять миллиметров. Вскрытие показало, что подкожного кровоизлияния здесь не произошло. Это тоже немного странно.

— Что ты имеешь в виду?

— При такой рваной ране обычно возникает кровотечение. Если человек жив.

— Если жив?

— Короче, если в организме происходят жизненные процессы…

— Вот оно что!

— Если человек жив, кровотечение будет. Если рана нанесена после смерти, то нет.

— Значит, ты думаешь, Сэнума свалился со скалы после смерти?

— Мертвец не может свалиться. Я думаю, его сбросили.

— Подожди. Иначе говоря, шайка, притащившая адвоката в горы, удостоверилась, что он умер от голода, и сбросила его?

— Они удостоверились не в горах. Я думаю, Сэнума умер от голода в другом месте, а затем его принесли в горы и там оставили.

Тацуо невольно уставился на Тамура:

— У тебя есть какие-то доказательства?

— Есть, — уверенно ответил Тамура. — Я расспросил врача. Когда проводили вскрытие, внутренние органы Сэнума оказались сильно обезвожены. Следователь, приехавший из Токио, знал об этом, но, вернувшись, не доложил. Забыл, видимо.

— В чем же дело?

— Я предполагаю, что Сэнума не пил воды, — с победоносным видом сказал Тамура. — В самом деле, в окрестностях места происшествия мало луж. Но ведь разразился тайфун, шел проливной дождь. Не могу поверить, что там не было воды для питья. Дело не в том, что он не пил, а в том, что ему не давали пить. Потому что, если не пить воды, смерть от голода наступает скорее.