Мой галантный враг - Рексанна Бекнел

Что же касается Лиллианы, она тоже все время держалась поблизости от него, притом что и она сумела перекинуться какими-то словами с разными дамами и господами. У нее было такое ощущение, что она просто парит в волнах счастья и ничто не может у нее это счастье отнять.

В те немногие мгновения, когда она была предоставлена самой себе, она пыталась понять, в чем причина этого странного ликования. Конечно, она была счастлива оттого, что завтра они отправятся в обратный путь, в Оррик. Она мечтала об этом едва ли не с самого момента прибытия в Лондон. Но ей казалось странным, что накануне отъезда она наконец смогла получить удовольствие от вечера, который ничем не отличался от других, — а ведь предыдущие вечера были для нее такими утомительными.

Может быть, она радуется жизни просто потому, что счастлива, думала она. И, конечно, вскипающий в ней восторг порожден не просто известием о предстоящем отъезде. Она опять поискала Корбетта взглядом — и тут же увидела, что и его глаза уже устремлены на нее. Он стоял поблизости, беседуя с архиепископом Йоркским, и, хотя разговор шел самый оживленный, Лиллиана знала, что мыслями Корбетт с ней. Это знание вселяло в нее сладостную тайную дрожь. Кто мог подумать, что она сможет быть такой счастливой — с ним?!! На мгновение ее глаза затуманились — когда она вспомнила, с какой твердостью ее покойный отец настаивал на их союзе. Она боролась с ним на каждой пяди пути — и все-таки, если бы в ту ужасную ночь она сумела добраться до Бергрэмского аббатства… где была бы она сейчас?

Сейчас за ней увивался бы Уильям.

Эта картина открылась ей внезапно и совсем не показалась заманчивой. Правда, она могла бы выбрать иную судьбу: провести остаток дней своих в монастыре Бергрэмского аббатства или в Оррике, но на правах незамужней родственницы под бдительным оком зятя Олдиса; и то и другое было бы в равной степени непривлекательной перспективой. Слегка передернув плечами, она мысленно вознесла благодарственную молитву, затем снова взглянула на Корбетта и радостно улыбнулась. Он сразу же закончил разговор с могущественным прелатом и подошел к ней.

— Перестань меня искушать, — шепнул он так, чтобы слышала только она одна.

Лиллиана рассмеялась.

— Ах, значит, я тебя искушаю, вот как? А я-то думала, что просто глазею на своего мужа. Ты предпочел бы, чтобы я этого не делала?

— Что я бы предпочел… — Он нежно провел большим пальцем вниз, по краю ее щеки, а потом — по нижней губе. Только с большим усилием он отнял руку от ее лица. — Что я бы предпочел… — прошептал он хрипло… — так это узнать, какие мысли… нет, какие чувства прячутся за твоими невинными янтарными глазами.

Несколько секунд она обдумывала его слова, честно пытаясь сообразить, каковы же ее чувства. И в мгновенном озарении ей явилась истина.

Она любит его.

Это было не просто уважение. Не просто желание. Чувство, обуревающее ее, было неизмеримо сильнее, и уже осознание этого наполняло душу благоговением. В какой-то миг ее трудного, бурного замужества она глубоко и безоглядно полюбила своего супруга.

Ничего подобного она и ожидать не смела, и в это почти невозможно было поверить. Она любит его.

Но как могла она открыть такие чувства ему — ведь движения его собственной души до сих пор были для нее полнейшей загадкой? Еще мгновение она всматривалась в его дымчатые серые глаза, а потом в растерянности опустила голову. Ее чувства были видны как на ладони, а он слишком хорошо умел прятать свои.

— Я счастлива, — призналась она тихо, а потом отважно подняла на него глаза. — А ты?

— Да.

Одно короткое, прекрасное слово… и все-таки оно значило для Лиллианы больше, чем она смела надеяться. Он счастлив с ней. Она думала, что так оно и есть, но это легкое «да» прозвучало желанным подтверждением. Она словно онемела от головокружительного вихря чувств. Но ее растерянная улыбка и блестящие глаза делали слова ненужными.

С очевидным удовлетворением Корбетт наклонился к самому ее уху и прошептал:

— Какой у тебя соблазнительный вид, моя Лилли. Мне требуется вся сила воли, какая у меня есть, чтобы не схватить тебя и не унести сейчас же наверх, в какое-нибудь более укромное место.

— Я согласна, — тихо ответила Лиллиана, не подумав.

Конечно, это были слишком смелые слова. И все-таки, когда она увидела, какое пламя вспыхнуло в глазах Корбетта, она ни за что не взяла бы их назад.

Корбетт издал приглушенный стон, а затем глубоко вздохнул.

— Мне нужно завершить еще одно дело, но уж потом ничто не удержит меня: я воспользуюсь твоим согласием.

— Корбетт! — ахнула она, на лице у него было написано такое неприкрытое вожделение, что она могла не сомневаться: он способен именно так и поступить перед лицом всех собравшихся. — Ты же не думаешь в самом деле сотворить такое?

— Ах, ты меня искушаешь так, что никакому мужчине этого не выдержать.

— Да что ты! — Лиллиана разрывалась между восторженным предвкушением и самым подлинным страхом, что он сделает так, как сказал. — Ты не должен так меня унижать.

— Унижать? Тебя? Я бы это так не называл. Да ведь каждый мужчина здесь завидует мне, что у меня такая красавица жена! И при дворе не сыщется ни одной дамы, которая, в свою очередь, не зеленела бы от зависти к тебе из-за того, что она-то не столь желанна для своего супруга.

Тут Лиллиана засмеялась. В глазах у нее заплясали бесенята, когда она увидела, какую пытку выдерживает сейчас ее супруг. Прекрасно: в эту игру могут играть двое.

— Тогда я ухожу отсюда немедленно. Пока ты будешь тут продолжать свои утомительные беседы с архиепископом, или с графом Глостером, или с кем там тебе еще необходимо повидаться, я пройду через парк и поднимусь в нашу комнату.

Корбетт шагнул к ней, но она отступила назад, не переставая дразнить его:

— Пока ты будешь толковать об овцах и шерсти, я сниму с головы сеточку и шпильки и распущу волосы по плечам. — Она таинственно понизила голос. — А когда ты перейдешь к обсуждению кораблей и солдат, я расшнурую платье и сниму его.

Ее глаза сияли восторгом, потому что лицо Корбетта было упрямым и растерянным, когда он, шаг за шагом, следовал за ней в переполненном зале.

— А когда ты начнешь тревожиться насчет слабого здоровья короля, я улягусь в нашу постель. Но если ты будешь отсутствовать слишком долго, я засну.

— Слабого здоровья короля? — Корбетт едва не подскочил от удивления. — Что ты знаешь о таких вещах?

Она, однако, не расслышала его вопроса, потому что, пятясь от него, нечаянно натолкнулась спиной на какого-то полного престарелого господина. Не видела она и подозрительного выражения, которое появилось на лице у Корбетта от ее последних слов, потому что в это время она приносила извинения упомянутому господину. Когда она наконец бросила мужу прощальную улыбку, прежде чем убежать вверх по лестнице, она увидела только, что он потемневшим взглядом, нахмурившись, смотрит ей вслед. Она не могла знать, что взгляд его оставался сумрачным и неподвижным еще долгое время после того, как она скрылась из виду.