Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы - Вилис Лацис

«За кухней в темном чемоданчике в левом углу сорок пять тысяч обменяй не опоздай с поцелуями Джек».

Фания сразу поняла, что речь идет о деньгах — что еще могли означать эти сорок пять тысяч? Но откуда у Джека столько денег, и почему они очутились в каком-то темном чемоданчике? В углу прихожей действительно стояло несколько чемоданов. Фания тут же один за другим перерыла их, но ничего, кроме пересыпанного нафталином платья, в них не нашла.

«Здесь что-то не так… — рассердилась она. — Почему в темном, у нас все темные… Запутался в своих махинациях, сам себя не помнит».

Для очистки совести Фания проверила все карманы мужниных костюмов и пальто, все ящики письменного стола, платяного шкафа, комода и буфета, посмотрела даже на полу под мебелью и, конечно, опять ничего не нашла. Тогда она успокоилась.

— Определенно напутал. Больше не стоит трудиться, все равно ничего не придумаю.

Оставленные ей на хозяйство деньги Фания на другой же день обменяла в банке.

Через несколько дней после того, как обмен денег старого образца на новые был закончен, рано утром явился домой Джек. Двигался он медленно, опираясь на палку.

— Что с тобой? — спросила Фания. — Почему ты хромаешь? И где ты так долго пропадал?

— Заболел… Десять дней пролежал в больнице. Мотоцикл пришлось у знакомых оставить. Приехал по железной дороге… Ну как, Фания, деньги обменяла?

— Все, что у меня было, обменяла.

— Ты… быстро нашла? Наверно, удивилась, что я прятал в таком месте? Не сердись, я тебе все объясню.

— Ах, ты об этой телеграмме? Значит, правда, что у тебя дома оставались еще какие-то деньги?

— Что? Не нашла? Не обменяла? — взревел Бунте и схватился за голову. — Я думал, ты умная, а ты меня убила, зарезала…

— Надо было объяснить понятнее, — оправдывалась Фания.

— Куда еще понятнее! Не мог же я прямо назвать… В больнице меня бы засмеяли.

— Ну тогда объясни сам. — Фания встала, разыскала в ящике комода телеграмму и положила на стол перед Джеком.

Бунте схватил телеграмму и стал читать вслух:

— За кухней в темном чемоданчике в левом углу… Что за чемоданчик?.. В чуланчике должно быть! В чуланчике! В уборной то есть, ты ведь понимаешь, почему я так написал?

Он вскочил, несмотря на больную ногу, быстро вышел из комнаты и через несколько минут вернулся с довольно объемистым свертком. Никогда еще он не выглядел таким смешным и жалким.

— В самом углу… чтобы ни один вор не нашел, — теперь ты понимаешь, Фани? — говорил Бунте, с неописуемой грустью глядя на старые деньги, за которые он мог бы купить много хороших, ценных вещей.

Поняв, что произошло, Фания сначала растерялась, потом села на диван, закрыла лицо ладонями и залилась неудержимым хохотом.

Джек стоял посреди комнаты, обеими руками держа пачку денег, и не знал, что делать: обижаться ли на Фанию за ее хохот (нашла над чем смеяться!), или самому захохотать с горя безумным смехом.

— Как же теперь быть? Что нам теперь делать? — наконец, вымолвил он. — На что мы будем жить, женушка?

Фания еще раз фыркнула и, сразу успокоившись, сказала:

— Будем жить, как все люди живут. Я, как ты уехал, поступила на работу. Так уж во всей Риге не найдется для тебя места?

— Ты работаешь?

— Работаю. Ну и что тут такого, чему ты так удивляешься?

В комнате наступила тишина. Слышно было только, как шуршат в пальцах Джека старые деньги.

Глава седьмая

1

В землянке пахло плесенью. На полу стояли лужи воды, в слабом свете свечного огарка она казалась густой черной смолой. Чтобы не замочить ног, приходилось все время валяться на маленьких лежанках, расположенных в один ярус вдоль стен помещения Всего было пять лежанок, пять узких углублений, вырытых на высоте полуметра от пола. Каждую лежанку покрывала охапка соломы или сена и плащ-палатка, сверху была устроена в виде уступа полка, где хранилось оружие бандита — винтовка или автомат, несколько ручных гранат — и кое-какая хозяйственная утварь.

Миновали те времена, когда они могли строить удобные и глубокие подземные жилища, которые соединялись между собой целым лабиринтом ходов. В их распоряжении не осталось ни саперов, ни инженеров — самим, своими руками приходилось раскапывать барсучьи норы, в которых нельзя было ни стоять, ни сидеть. Удобные, комфортабельные землянки уже давно были обнаружены и разгромлены, а их обитатели уничтожены, если они не сдавались добром. В чаще леса, в глухих, заброшенных углах продолжали, как могли, свое жалкое существование остатки прежних банд.

В норе находилось трое: двое мужчин и одна женщина. Четвертый стоял на страже.

Зиму они провели у родных или активных единомышленников, укрывались в картофельных ямах и половнях, а как только стали сходить весенние воды, вернулись в лес и запрятались в норах. Земля не уменьшилась, лесные чащи не поредели, но с каждым днем все туже стягивалась петля вокруг обреченных на позорную гибель. Они чувствовали себя, как унесенные в море на тающей льдине рыбаки: солнце и волны делают свое дело, лед продолжает таять, льдина раскалывается на куски, те в свою очередь на мелкие осколки, и больше уже не за что держаться. Пока они промышляли грабежом, налетами на магазины сельпо и крестьянские дворы и убийствами, но после каждого такого налета надо было немедленно уходить в другое место, подальше. Но и это не помогало — сегодня окружали и уничтожали одну бандитскую шайку, завтра — другую.

— Эрна, ты бы вычерпала воду! — крикнул один из мужчин, приподнявшись на лежанке. — Весь день только и знаешь, что лежать, как ленивая корова.

— Вычерпывай сам, — не то пропитым, не то простуженным голосом ответила женщина.

Трудно было бы узнать в ней прежнюю Эдит Ланку: грязные, свалявшиеся в войлок волосы, постаревшее, обрюзгшее лицо. Она лежала на спине и курила, не обращая внимания на спустившийся с ноги чулок, не стараясь прикрыть оголенное толстое колено.

— Сам не бог весть какие горы ворочаешь! — продолжала она, сделав новую затяжку. — Постоишь несколько часов в карауле, а потом с утра до вечера дрыхнешь.

— Не твое дело! — еще громче крикнул мужчина. — В мои дела ты не суйся, а в землянке должно быть сухо. На черта нам женщина, если она не может помещение держать в чистоте.

— Ну и держи сам, никто тебе не мешает, а меня оставь в покое. Я вам не прислуга и не рабыня!

— Да перестаньте вы… — стонущим голосом заговорил третий бандит. — Сил нет слушать эти вечные споры, того и гляди подерутся. Договоримся для порядка вычерпывать воду по очереди — каждый в свой день. Бросим сейчас жребий, чья очередь первая.

Он разыскал в сене тонкий прутик, разломил его на четыре неравные части и спрятал в кулак.

— Кто вытащит самый длинный кусочек, тот дежурит сегодня. Кто поменьше, тому завтра, и так далее.

— А как с Долговязым? — спросил другой мужчина.

— Пусть Эрна за него вытащит. Тяни, Ансис.

Самый длинный достался Эдит.

— Теперь никуда не денешься! — злорадствовал Ансис. — Вставайте, мадам, и начинайте выполнять ваши обязанности. А мы поглядим, как вы с ними справитесь.

— Ржать ты мастер…

Эдит лениво встала, подняла спустившийся чулок, надела резиновые сапоги, затем взяла в углу ведро и банку из-под консервов. Работать приходилось сидя на корточках. Эдит черпала банкой грязную, мутную жижу и сливала в ведро. Полное ведро вынесла и вылила возле землянки. Ей пришлось повторить это раз пятнадцать, пока на полу не осталась лишь густая грязь.

— Достаточно, мой повелитель? — спросила Эдит, ставя на место ведро и банку.

Ансис спустил ноги с лежанки и сел.

— Теперь еще туда-сюда. Только не думай, что до вечера отделалась. Несколько раз еще придется погнуть спину.

Эдит влезла на лежанку и закурила. Она презирала людей, с которыми вынуждена была жить, знала, что они презирают ее. Их объединяло лишь одно общее стремление — оттянуть момент гибели, хоть на несколько мгновений отдалить час расплаты, который все равно был неизбежен. Они боялись будущего, старались не думать о нем и торопливо, жадно хватались за все, что еще можно было урвать от жизни. После ограбления кооператива они целую неделю жрали и пили с утра до ночи и так прокурили свою нору, что задыхались от дыма.

Год тому назад многое было иначе. Тогда не приходилось томиться в сырой норе, слушать с утра до вечера опротивевшие голоса остальных бандитов и огрызаться На их скабрезные замечания. В то время Эдит располагала некоторой свободой передвижения. И в деревне и в Риге было несколько безопасных местечек, где можно было изредка переночевать, подышать другим воздухом. В Риге у Аусмы Дадзис тогда еще была небольшая комфортабельная квартира недалеко от центра, а Эрна Калме принимала обретенных в ресторане знакомых в большой хорошей комнате с отдельным ходом. Теперь не осталось ни той, ни другой. Аусма Дадзис подавала большие надежды. Она довольно быстро познакомилась с несколькими хозяйственниками, и Эдит надеялась, что через них посчастливится сблизиться с каким-нибудь действительно крупным деятелем. Она не торопила ее, позволяла приближаться к добыче легкими, неслышными шагами. Но когда жертва шантажа была намечена, произошло несчастье, которое опрокинуло все расчеты. Оказалось, что Аусма Дадзис из охотника сама превратилась в добычу, и ее противники сумели приблизиться еще более неслышными шагами. Ее арестовали.