Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова

вздохнул. Она шагнула к сходням. И тогда он обернулся и мягко поймал её руку. Их глаза встретились, и напряжённое, тоскливое притяжение заставило их обоих шагнуть друг к другу ближе.

— Гидра, прошу, только вернись, — прошептал он. И медленно приподнял её кисть. А затем поцеловал тыльную сторону ладони. Так прохладно и бархатисто, что Гидра застыла, не в силах отвести глаз от его склонённой головы.

— Х-хорошо, — выдавила она, не шевелясь.

Нехотя, противясь самому себе, Энгель разжал пальцы. И её рука выскользнула. После чего Гидра, не позволив себе задержаться, сбежала вниз по сходням.

Она старалась не слушать, как матросы поднимают сходни, и не оглядывалась. Лишь пересчитала отцовские фрегаты: три огромных боевых корабля оставались на Аратинге. Если он ещё не призвал их, значит, он не собирался атаковать Дорг с моря.

«Ладно. Нельзя думать о судьбе столицы слишком много».

Теперь она смотрела только вперёд. И не зря: в людном порту Арау легко было натолкнуться на коня или вола, не говоря уж о толпах людей.

«Я среди них выделяюсь», — напоминала себе Гидра, натягивая капюшон пониже. — «Хоть бы даже и тем, что на мне не сари. Но всё-таки знать здесь тоже есть, и не окрашенная солнцем девушка нет-нет да и промелькнёт на улице».

Ноги несли её к Оскалу. И хотя душа противилась, диатрисса твёрдо направляла шаг вверх, к укреплениям у скал.

Она не стала сворачивать к закрытым воротам замка и сразу ускользнула по тропинке в лес. Привычная хоженая дорожка вела выше, в заросли акаций, а оттуда уводила в рощу старинных дубов. Там, куда падало просеянное сквозь листья солнце, она и ступила на дорогу своего детства.

Устланная перегноем и мхом земля мягко поддалась под сапог. «Вот за этими акациями я пряталась, когда Тамра только поднималась сюда», — думала Гидра. — «А вот на этот дуб, приземистый, легко было забраться, чтобы следить за тем, как она минует просеку. А тут, в зарослях красного гибискуса, можно было присесть и притвориться, что я тоже цветок».

Теперь идти вперёд было легко и приятно. Оказалась, вся причудливая, отмеченная множеством укрытий и особых мест тропинка, если по ней просто шагать, совсем быстро уводит в глухой лес.

Дубы и конские каштаны обступили исчезающую в траве тропу. Редкие заросли диких ирисов знакомыми цветными знаками помогали Гидре находить дорожку. Она приближалась к заветной роще над Оскалом, куда выходили Пруды. Там было то самое место, куда всегда ходила старая Тамра.

Это был большой камень, будто растущий из земли, словно указательный. Вокруг него буйным цветом пестрили сочные разноцветные ирисы: белые, жёлтые, фиолетовые и голубые. У подножия камня лежала плошка, в которой осталась зола с давно сделанных жертвоприношений. А на самом камне красовались непонятные Гидре рисованные знаки — ни тогда, ни теперь она не могла разобрать, что обозначают пересечения палочек и точек.

Только одно изменилось. У камня был насыпан холм земли. Теперь это была могила.

— Великий Схали… — протянула Гидра и опустилась рядом на колени. — Леди Тамра, ну куда же вы…

Она протяжно вздохнула и прикрыла глаза.

«Несомненно, найти последний приют у своего любимого камня — это её предсмертное желание», — подумала Гидра, вспоминая Тамру. Скрюченная, бормочущая женщина была не так уж стара. Но разум её угасал с каждым годом. И, видимо, её час настал.

Даже её лицо не сохранилось в памяти как следует. Гидра всегда избегала смотреть ей в глаза, и потому помнила лишь, что они были зелёные. Как и у большинства Гидриаров.

Она вздохнула и пригладила ладонью сочные цветы.

«Воздам последние почести. Так, как только мы с ней обе поймём».

Гидра не поленилась потратить время: она вернулась в Арау, купила мирру и ладана, а ещё три чёрных розы. И принесла это, чтобы поджечь рядом с местом последнего покоя двоюродной бабушки.

Запах дыма умиротворял, несмотря на возрастающее внутреннее напряжение. «Я так уверенно приехала сюда, рассчитывая наконец-то поговорить с ней начистоту; а, выходит, никаких ответов мне здесь не светит».

Задумчивая, Гидра взялась перебирать содержимое своей сумки. Аврора положила ей с собой расчёску, спички, нижнее бельё, и, неожиданно, крошечную колбу сонного зелья — размером с большой палец. Гидра оторопела, но на этикетке так и было написано.

«Аврора всерьёз беспокоится за меня, раз дала мне такое», — поняла диатрисса. — «Должно быть, это её единственное сокровище. Которое, возможно, уже успело спасти ей жизнь. Надо запомнить не подносить его к носу, если я решу им воспользоваться».

Дымок терялся в кронах конского каштана. И, когда подношение догорело, Гидра вздохнула и поднялась на ноги.

— Что делать? — спросила она у камня. — Лезть в Оскал? Зная папеньку, он наверняка сейчас обживается в Лорнасе: ему это унылое место осточертело не меньше, чем мне, а в Мелиное он будет чувствовать себя настоящим королём. Отослал ли он от себя мать и дочерей? Не думаю. Но, если отослал, я готова иметь с ними дело. Не думаю, что они, как и местная гвардия, ожидают меня. И потому вряд ли отец отдал бы приказ схватить меня, как только увидят. Поэтому…

«…надо посетить Оскал», — нехотя подвела она черту. — «Тамра мне уже не поможет. Могла она умереть после того, как провела нужное отцу колдовство? Или колдовала вообще не она; а он сам? Или мама…»

Гидра задумалась и потеребила край своего рукава.

«О матери ходили слухи, что она ведьма, но это из-за её красоты. При виде крови она может упасть в обморок, а когда Тавр устраивает показательные казни, всегда зажмуривается у него на плече. Она поддакивает ему во