Лучший частный детектив - Молчанова Ольга Павловна

Бесшумный лифт мгновенно вознёс нас прямо к приёмной, в которой находилось ещё три человека охраны. Трое здоровенных мужчин лет сорока, у которых к кипам были приколоты завитые пейсы. Выражения лиц у них были такие, что желание спросить, каким образом держатся малюсенькие шапочки на их бритых головах, мгновенно исчезло.

Меня и Успенцева обыскали с металлоискателем так тщательно, словно нам предстояла встреча, по крайне мере, с премьер-министром Израиля. Но когда очередь подошла к Даше, которая внимательно наблюдала за тем, как проделывают это с её мужчинами, то не тут-то было.

— Вы что же, господа, собираетесь обыскать даму? — холодно спросила она верзилу, который направился к ней с рамкой в руках.

— Да, таков порядок, — ответил тот.

— Даже не думайте, — остановила она его движением ладони. — Я даю вам слово, что при мне нет ничего такого, что может нанести вред вашему хозяину. Если этого не достаточно, то пригласите сюда Давида Марковича, и пусть он при мне скажет, что это необходимо. Тогда я просто покину это здание.

— Ничего страшного, все проходят эту процедуру, пройдёте и вы, — ответил охранник, но уже как-то менее уверенно.

— Послушай, дорогой, — вмешался я в разговор, — мы с другом понимаем необходимость досмотра, принимая во внимание всю деликатность вопросов, которые приходится решать господину Гольдману, и по этой причине безропотно прошли процедуру. Но если наша женщина не желает её проходить, то, поверь, этого не будет. Поэтому чтобы не устраивать здесь разборки, а мы, поверь, можем это организовать, позови-ка лучше сюда вашего хозяина.

— Да, — добавил Успенцев, — и не тяни, пока я не сделался нервным.

— Что за шум между интеллигентными людьми? — раздался негромкий голос. Из двери, которая вела, как выяснилось позже, в собственно офис, заложив руки за спину и слегка прихрамывая на правую ногу, вышел немолодой человек, очень напоминающий широко известного когда-то артиста Зиновия Гердта. Невысокий рост и хромота только усиливали это сходство.

— Здравствуйте, дорогой Алексей Борисович! Рад видеть вас у себя в гостях, — слегка грассируя, произнёс он, протягивая Успенцеву руку.

— Здравствуйте, Давид Маркович! Я тоже рад вас видеть, чего не могу сказать об этой девушке, которую хотят досмотреть ваши охранники. Вы полагаете, что это уместно в нашем случае?

— Боже мой! Какой ужас! Вы что же, действительно хотели обыскать эту очаровательную молодую женщину? — строго обратился он к охранникам.

— Давид Маркович, — начал оправдываться человек со сканером в руках, — но вы же знаете, таков порядок.

— Да, Семён, порядок есть порядок, но правила для того и придуманы, чтобы в случае нужды их можно было бы изменить. Например, если это твои друзья. И на этих людей, запомни это впредь, они не распространяются. Достаточно об их появлении здесь просто сообщить мне.

— Понял, Давид Маркович.

— Разрешите представиться, — подошёл он к Даше, которая стояла чуть в стороне с неприступным видом, — Давид Маркович Гольдман к вашим услугам. Нижайше прошу прощения за это недоразумение. И позвольте заметить, что я умею ценить не только драгоценные камни, но и женскую красоту, которая в вашем случае безупречна, словно алмаз чистейшей воды. Позвольте вашу ручку, мадмуазель!

С этими словами ювелир взял протянутую ему руку и, склонившись, прикоснулся к ней губами. И нужно было видеть, как менялось при этих словах выражение лица у Даши. От непроницаемо-гордого оно плавно перетекло к снисходительно-мягкому.

— Дарья, — сказала она, — рада знакомству, Давид Маркович, забудем о неприятностях.

Тембр её голоса при этом был такой, что я не помнил случая, чтобы кто-то из мужчин после этого мог ей в чём-то отказать. О женщины! Коварство — второе ваше имя.

Я тоже представился, был узнан, как пишущий человек, известный в нашем городе, после чего мы прошли в кабинет.

Апартаменты, в которых располагался офис Гольдмана, состояли из нескольких комнат. Насколько я смог заметить, здесь была и приёмная, и зал для переговоров, и собственно кабинет, сопряжённый с комнатой отдыха и небольшой кухней. Кабинет, в который нас пригласил ювелир, поражал наличием камина, антикварной мебелью красного дерева, бежевым ковром удивительной работы на полу и разными дорогостоящими безделушками, придающими уют и статутность помещению.

Мы сели вокруг небольшого журнального столика, на котором молчаливый человек, являющийся уменьшенной копией тех, кто обыскивал нас в приёмной, тут же сервировал всё необходимое для кофе и исчез. Давид Маркович собственноручно разлил душистый напиток в небольшие чашечки.

— Прошу вас, — сказал он, — этот кофе сорта «арабика» мне доставляют из Колумбии, минуя разные условности. Вы непременно оцените его качество, оно выше всяких похвал. Я выпиваю не больше двух таких вот чашек в день: увы, друзья мои, возраст. Если бы не это обстоятельство, то, не скрою, я составил бы вам серьёзную конкуренцию в отношении Даши.

— Давид Маркович, — улыбнулась девушка, — поверьте, вы из тех мужчин, для которых не существует такого понятия, как возраст. Я вижу, у вас душа любознательного мальчишки, а это — на всю жизнь. Придёт время, и вы уйдёте в иной мир таким же молодым, каким и пришли в него когда-то. А это, знаете, суждено далеко не каждому.

— Спасибо, милая, тронут! Вам повезло с подругой, Игорь, — неожиданно обратился он ко мне, — берегите её.

Это было второе пожелание такого рода за сегодняшнее утро.

— Простите, Давид Маркович, а почему вы решили, что беречь Дашу должен я, а не мой друг?

— Когда вы, молодой человек, проживёте столь долгую жизнь, какая досталась мне, вы поймёте, что такими глазами женщина смотрит только на своего мужчину. Но оставим в стороне сантименты, перестанем смущать Дашу и вернёмся к нашим реалиям. Я слушаю, что за дело привело вас ко мне?

Даша вынула из сумочки перстень и положила его на стол перед ювелиром:

— Давид Маркович, вы не могли бы сказать нам, что это за вещица?

Гольдман не сразу взял перстень в руки. Он довольно долго просто смотрел на артефакт, и лицо его при этом приобрело крайне серьёзное выражение. Потом он поднялся, подошёл к рабочему столу и вернулся с большой лупой в руках. Осторожно взяв перстень, ювелир стал со всех сторон рассматривать его сквозь увеличительное стекло. Мы с интересом наблюдали за ним. Наконец он отложил лупу в сторону и, внимательно посмотрев на нас, произнёс:

— Откуда у вас эта вещь?

— Она досталась мне год назад, случайно, — начал я, — но сегодня утром мы услышали крайне интересную историю этой находки от очевидца тех событий.

— И где же этот перстень был найден изначально?

— На юге Судана, в одном из не совсем обычных храмов, который существовал в тех местах ещё задолго до наступления пустыни. Так, по крайней мере, утверждают местные жители.

— И в чём же необычность этого храма?

— Ну, прежде всего, в том, что на одной из его внутренних стен была изображена явно сцена гибели Атлантиды. Тоннель из храма вёл к скале, где в камере находился саркофаг, заполненный каким-то консервирующим газом. В нём лежал человек в белых одеждах, которого местные жители называли Богоподобным. На его шее висел на цепочке этот перстень.

— Это захоронение сохранилось?

— Нет, оно разрушено и утонуло в песках вместе с храмом.

Гольдман положил перстень на стол, поднялся и, потирая подбородок, несколько раз прошёлся взад-вперёд по комнате. Было видно, что он взволнован, даже тщательно скрываемая его хромота явно усилилась. Затем он принял какое-то решение, вынул что-то из ящика секретера и вернулся за стол.

— Сейчас мы с вами проведём один эксперимент, — сказал он. — Будьте готовы к неожиданностям. В особенности это относится к вам, Даша. Не пугайтесь, если увидите нечто неожиданное.

С этими словами Гольдман надел перстень на указательный палец правой руки.

— Видите, подходит идеально, что очень даже удивительно. Это я вам как ювелир говорю: подгонка колечек под палец клиента дело тонкое и непростое, а этот сел так, словно был изготовлен именно для меня.