Собрание сочинений в 15 томах. Том 12 - Герберт Уэллс

Проворный молодой секретарь пошел навести справки.

Тем временем Верховный лорд облачился в теплый халат и карандашом начерно набрасывал блестящий меморандум президенту. Меморандум должен был звучать примирительно, но по сути своей выражать полную непреклонность. Он должен был совсем по-новому, смело и властно, поставить далеко не решенный вопрос о свободе морей. Комната была залита солнцем — и в его веселых лучах на столе Верховного лорда сияли свежие ландыши — об этом позаботилась миссис Пеншо. Ее заранее вызвали, чтобы она привела меморандум в надлежащий вид, как только он будет закончен.

Вестники несчастья явились к обоим главам государств почти одновременно.

Проворный молодой секретарь вновь предстал перед президентом.

— Итак, — спросил президент, — сколько еще это будет продолжаться? Когда мы их увидим?

— Сэр, — только и вымолвил проворный молодой секретарь, но в голосе его прозвучало такое волнение, что президент поднял голову и уставился на него. Потом негромко охнул и стиснул руки, словно молясь, ибо он уже угадал, что скажет ему сейчас этот молодой человек с белым, как мел, лицом.

— «Колорадо» потоплен, — сказал молодой секретарь. — Мы лишились замечательного линейного корабля…

Верховному лорду новость сообщил Хируорд Джексон.

По его лицу, озаренному каким-то мрачным волнением, тоже можно было угадать, что произошло.

— Бой начался! — задыхаясь, выговорил он. — Мы потеряли «Родни»…

Несколько мгновений сознание Верховного лорда отказывалось примириться с этой вестью.

— Я сплю, — вымолвил он.

Но если он и спал, сон не прерывался, и скорбная повесть стала развертываться пред ним, беспощадная и непоправимая, словно уже занесенная на скрижали истории. Вести от военной эскадры продолжали поступать, но не было никаких признаков, что указания и запросы, которые слал ей Верховный лорд, получены и расшифрованы.

Серый рассвет забрезжил над темными водами Атлантического океана и застал обе эскадры в виду друг друга — их разделяла полоса нейтральных вод шириной мили в три, не больше. Оба адмирала намеревались сохранять расстояние в пять миль, но то ли кто-то ошибся в вычислениях, то ли в эту нейтральную зону вторглись мелкие суда. Впереди, на западе, еще под покровом уходящей ночи море скрывала полоса густого тумана. С той минуты, как эскадры увидели друг друга, оба адмирала, все еще надеясь на мирный исход встречи, стали, однако, энергично готовиться к бою. Линкоры обеих эскадр шли в кильватерном строю, между ними оставалось более чем достаточно места для маневрирования. Строй американской эскадры возглавлял «Колорадо», следом шел «Мэриленд», потом «Западная Виргиния»; за ними, немного ближе к колонне англичан, шли «Айдахо», «Миссисипи» и «Нью-Мексико»; дальше следовали «Калифорния» и еще по меньшей мере семь линейных кораблей. Эти три группы готовы были в любую минуту развернуться и образовать боевой порядок — три колонны. И у американцев и у англичан за линейными кораблями следовали крейсеры; строй британских судов замыкал «Гуд»; а под прикрытием линейных кораблей, по ту сторону их, двигались авианосцы. Дальше шли отряды легких крейсеров. Между этими двумя основными колоннами военных судов было расстояние в пять миль, может быть, чуть больше. Флотилии эскадренных миноносцев и торпедных катеров сошлись ближе и, точно охотничьи псы на сворке, готовы были мгновенно, по первому знаку круто повернуть, ринуться через разделяющую их полосу воды и уничтожить врага или погибнуть. С внешней стороны обеих эскадр, ожидая приказа, держались подводные лодки. Кроме того, у англичан, видимо, были в резерве особые минные заградители для предполагавшихся операций у американского побережья. Авианосцы только и ждали минуты, чтобы устремить на врага свои воздушные эскадрильи и образовать второй эшелон за строем линейных кораблей и крейсеров.

В утренних лучах плотная завеса тумана стала редеть, рассеиваться пушистыми клубами, и за ними начали просвечивать какие-то синеватые громады. Там виднелись горбатые спины каких-то чудовищ — сперва они были темно-синие, потом на них проступили блестящие полосы и засверкали, заискрились. Длинная вереница айсбергов, словно выстроившихся по росту, наискось пересекала линию курса огромной британской эскадры не далее чем в четырех милях от передовых кораблей. Они возникли из тумана подобно третьей армаде, враждебной англичанам, преграждая им путь. Словно сам дух Севера выступил на стороне американцев. По сравнению с этими громадами приближающиеся стальные левиафаны казались просто скорлупками. Айсберги внезапно предстали перед британской военной эскадрой отчетливые, грозные, словно гряда утесов, но адмирал Сэмпл, вероятно, так и не узнал об их существовании.

Наверно, Грейгу следовало известить Сэмпла об этом неожиданном препятствии. Наверно, им следовало обсудить, как быть дальше. Очень легко сидеть в кабинете и спокойно взвешивать разные возможности и вероятности, а потом преподнести ясное и безошибочное суждение насчет того, как именно надлежало поступить. Грейг же попросту отдал приказ повернуть на два румба южнее. Ему, должно быть, и в голову не пришло, что американской эскадре эти ледяные громады почти не видны и что такая перемена курса наверняка будет понята неправильно. Он, конечно, рассудил, что и американцы сделают такой же поворот, — что может быть логичнее? До сих пор именно он выбирал направление. А между тем, с точки зрения американского адмирала, который и не подозревал, что впереди — ледяные горы, этот маневр мог означать только одно. Англичане поворачивают, значит, они готовятся начать бой, подумал он.

Возможно, ему тоже следовало попытаться начать переговоры. Вместо этого он дал выстрел из шестифунтового орудия по носу «Родни». Затем последовала короткая, словно бы вопрошающая пауза.

Лишь одна мгновенная яркая вспышка прорезала холодную плотную синеву раннего утра, маленький плотный клубок дыма едва начал распускаться в воздухе, глухо ухнула пушка — и тишина. Словно это был пустяк, случайность, которая ничего не изменила.

Наверно, оба адмирала терзались, раздираемые противоречивыми чувствами: обоим страстно хотелось остановить катастрофу, и над обоими тяготела необходимость тотчас дать решительный приказ к бою. Пусть у вас наилучшие доводы в споре, но если за ним должна последовать битва, самое важное — первому нанести удар. Теперь уже никто никогда не узнает, пытался ли кто-нибудь из адмиралов в эту роковую минуту объяснить что-то другому.

Все оставшиеся в живых рассказывают об этом затишье, но никто не может сказать, длилась ли она минуты или секунды. Во всяком случае, какое-то время две колонны гигантских военных машин сближались без единого выстрела. Ибо экипажи судов — тысячи обреченных — застыли, подавленные ужасом перед тем грозным и непоправимым, что они совершали.

Как знать? Возможно, к этому примешивался и восторг. Даже орудия — и те, казалось, недоверчиво принюхивались к создавшемуся положению высоко поднятыми дулами. Первые аэропланы, жужжа, взмыли в небо, готовясь обрушиться на цель. И тут «Мэриленд» всеми орудиями малого калибра ударил по двум ближайшим английским миноносцам — и в тот же миг по бортам обеих колонн задрожала огненная бахрома вспышек и загрохотала такая оглушительная канонада, какой еще не слыхивала наша планета.

Неизбежное свершилось. Десять долгих лет Америка и Великобритания готовились к этому, во всеуслышание заявляли, что этого никогда не случится, и непрестанно готовились. Раздували и подогревали всеми способами азарт, дух соперничества, присущий англосаксам, возбуждая неестественную, зловещую жажду схватки не на жизнь, а на смерть. И, однако, возможно, люди все же были немного ошеломлены случившимся — даже Грейг и Сэмпл в свои последние минуты. Нельзя вообразить себе эти последние минуты, никто никогда не узнает, какая сила положила конец их изумлению и их жизни. Рассек ли их, изрубил ли в куски или раздавил непомерной тяжестью металл, сожгла струя раскаленного пара или затянул беснующийся водоворот.

На «Колорадо» залпами всех своих орудий обрушились разом «Родни» и «Повелитель»; должно быть, снаряды, пробив броню, поразили какой-то жизненный центр корабля, и он исчез — только вихрь пламени взметнулся к небу и оставил после себя огромный столб дыма. «Родни», главный противник «Колорадо», разделил его участь: шестнадцатидюймовые пушки «Колорадо» и «Мэриленда» своими выстрелами распороли корму «Родни» и, видимо, повредили рулевое управление; не сбавляя скорости, он описал полукруг — и «Повелитель», который после второго залпа «Мэриленда» шел вслепую, точно пьяный, на полном ходу врезался ему в борт. Некоторые очевидцы уверяют, что добило его бомбой, сброшенной с аэроплана, но это не очень правдоподобно. Без сомнения, американские воздушные силы вступили в бой очень быстро, но все же не так молниеносно. «Родни», по словам очевидцев, словно бы присел на волне, задрав нос, так что орудийные башни бессмысленна нацелились в небо поверх тонущего «Повелителя», а люди горохом посыпались с палуб в воду, потом корабль перевернулся и вслед за «Колорадо» погрузился в пучину.