Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн

много что привлекает внимание, именно его глаза взывают ко мне. Они черные, как замочные скважины, и становятся еще темнее из-за размазанной вокруг них грязи, как будто он окунул в нее пальцы и провел ими по векам и скулам.

Мужчина смотрит сквозь меня с таким напряжением, что я вздрагиваю. Начинаю поворачиваться, чтобы посмотреть, на кого он смотрит, когда он выдыхает:

– Короля только что нашли мертвым.

– Короля? – Я задыхаюсь, пульс колотится. О каком короле они говорят? Является ли это видением прошлого или будущего?

Разгневанный незнакомец не реагирует на мои слова, а это значит, что он меня не слышит, точно так же, как и не видит.

– Они говорят, что это ты. Я думал… я думал…

– Что ты подумал, Cathal Báeinach? Что я убью единственного человека в Люче, готового поддержать наш народ? – Голос такой густой и бархатный, что я почти пропускаю два иностранных слова.

Кахол Бэннок.

Кахол – мужчина.

– Собери Siorkahd[53], Cathal. – Хотя приказ произнесен негромко, он будоражит до глубины души.

Я оборачиваюсь, чтобы мельком увидеть собеседника Кахола, но видение рассеивается.

Прежде чем я успеваю сделать новый вздох, я снова оказываюсь на Фурии под куполом звезд, прикрытом крыльями черного ворона.

Голова идет кругом от того, что показал мне ворон. У меня больше нет сомнений в том, что это его дело. Ведь я спросила его, что означает Кахол, и он показал мне ответ.

Когда я впервые встретила Бронвен, она назвала меня Фэллон Бэннок. И сегодня вечером Энтони сказал…

Я с трудом могу закончить мысль, и все же мой разум связывает оба конца, пока я не остаюсь с головоломкой, более запутанной, чем статуэтки, которые могут превращаться в животных.

Даже при том, что слово «дочь» никогда не упоминалось, кем еще я могла быть для этого человека?

– Кахол Бэннок – мой отец? – Я пытаюсь смириться с шокирующим открытием, что мой пропавший отец – пугающий гигант и любитель красить глаза. Я думаю о матери с ее мягкими чертами и яркой внешностью. Чем больше я представляю ее и мужчину из моего видения, тем больше я нахожу невозможным, что именно у нее были интимные отношения с мужчиной, выглядящим так, будто может раздавить человеку гортань и снести ему голову движением мизинца.

Холодок пробегает по моему позвоночнику. Что, если это не обрезание ушей сломало ее разум, а этот мужчина? Что, если он был монстром, который приставал к ней? Кто уничтожил ее, поместив меня в ее утробу?

Я, прищурившись, смотрю на ворона:

– Ты знал Кахола Бэннока лично?

Морргот, который летит прямо надо мной, смотрит на меня цитриновыми глазами.

– Был ли он… – я облизываю губы. – Был ли он хорошим человеком?

Я жду, когда ворон перенесет мой разум куда-нибудь еще. Чтобы Монтелюче исчез, а Кахол появился снова. Но ничего не происходит.

Возможно, мои слова затерялись в разделяющем нас воздухе.

– Кахол обидел мою маму? – Я не могу произнести «изнасиловал». У этого слова слишком мерзкий вкус. И мысль о том, что я – результат такого противоестественного соития…

Котел, я бы предпочла миллион раз быть подменышем.

Я пытаюсь задать другой вопрос:

– Ты показал мне прошлое или это было будущее?

Я прошу Морргота послать мне еще одно видение, но сколько бы раз я ни просила, мой разум остается пустым. Исчерпал ли он количество образов, которые может мне послать?

Если только он не знает, какой король умер…

Оставшись наедине со своими мыслями и мерным цоканьем копыт Фурии, я прокручиваю в голове прошлое видение. Хотя я видела только Кахола, я продолжаю слышать мрачный голос мужчины, на которого он ворчал, от которого у меня кровь стыла в жилах.

Что ты подумал, Cathal Báeinach? Что я убью единственного человека в Люче, готового поддержать наш народ?

Наш народ.

Что это за народ? Взбунтовавшиеся лючинцы? Фейри из воюющего королевства?

Волосы моего отца были короче, чем у полукровки, но длиннее, чем позволено людям. Он человек, как мне всегда говорили, или полукровка? Но если он полукровка, тогда почему моя магия не дала о себе знать?

Я ахаю.

В битве Приманиви участвовало горное племя, которому помогали вороны с железными когтями и клювами.

У Морргота железные когти.

Морргот ведет меня в горы, чтобы найти другого такого же ворона, как он.

Вороны Лора.

Santa merda…[54]

Я помогаю врагу своего народа.

Глава 45

Мое сердце бешено колотится с тех пор, как я установила связь между Моррготом и Приманиви.

Что, если Морргот ведет меня не к другому ворону? Что, если он ведет меня к своему хозяину? А что, если этот лидер повстанцев возьмет меня в заложники и использует в своей войне против династии Реджио? Что, если он не намерен помогать Данте занять трон? Что, если он намеревается забрать его?

Боги, во что я впуталась?

Почему я?

То, что я состою в родстве с мужчиной, служащим Лору, не означает, что я согласна с этим. Не в первый раз я упрекаю себя за то, что бросаюсь во что-то, не проанализировав со всех сторон.

Я оглядываюсь через плечо на проход, похожий на ленту, по которому мы идем уже несколько часов. Я могла бы спрыгнуть с Фурии и побежать вниз. Не то чтобы мы сворачивали куда-то, что, честно говоря, удивительно. Разве племя мятежников не сделало бы путь к своей земле более труднодоступным? С другой стороны, мы не пересеклись ни с одним стражником, так что этот путь, должно быть, никому не известен.

Я смотрю на Морргота, похожего на чернильное пятно на фоне светлеющего неба. Нападет ли он на меня, если я откажусь от предложения найти его металлических дружков, или позволит уйти невредимой? Что, если он разрубит меня пополам, как тех двух спрайтов?

Их искалеченные тела вспыхивают у меня перед глазами, и я вздрагиваю. Если бы только у меня хватило прозорливости взять с собой обсидиановый шип. Я похлопываю по сумке, прижатой к груди, чтобы нащупать нож, но ладони так покраснели и покрылись волдырями, что я почти ничего не чувствую. Когда ничто не колет мои кончики пальцев, я отпускаю поводья, чтобы открыть сумку.

Я просовываю дрожащую руку внутрь и нахожу флягу, скользкую от выступивших на ней капель воды, которая вызывает божественные ощущения на моих ноющих ладонях. Я роюсь в поисках остального – куска мыла, который стащила из ванной Джианы, ломтиков козьего сыра,