Рассвет над волнами (сборник) - Ион Арамэ

— Парни хорошо себя ведут. Настоящие матросы. Думаю, и ты убедился в этом…

Что мог ответить Кутяну? Возразить, рассказав о случае в кубрике? «Думаю, и ты убедился…» Он-то убедился в обратном. Профир тем временем продолжал:

— Хорошо, что ты их знакомишь с маршрутом. Люди узнают нечто новое для них. Продолжай, пожалуйста, и дальше. Но надо начинать с вестей из дома. Вот здесь несколько принятых по радио выпусков последних известий. Познакомь экипаж. Им это будет интересно.

Кутяну взял листки и хотел уйти.

— Постой! — Командир с многозначительной улыбкой посмотрел на него и протянул руку: — Поздравляю! Вечером будем чествовать тебя всем экипажем. Я распорядился все приготовить.

Теплая волна обволокла Кутяну с ног до головы. Сегодня ему исполнялось двадцать семь лет, и командир не забыл об этом.

— Благодарю вас, — пробормотал он и крепко пожал протянутую ему большую жесткую ладонь. Потом медленно спустился с мостика. Ему нужно побыть наедине со своими мыслями.

Несколько матросов драили палубу. Они обливали ее сильной струей из шланга, терли щетками, и скопившаяся грязь собиралась черными слоями. Матросы дурачились, обливая друг друга из шлангов. Когда Кутяну проходил мимо них, его заметили и прекратили дурачества. Но те, кто не слышал сигнала «Идет», продолжали забавляться по-прежнему. Мощная струя обдала Кутяну с ног до головы. Вода была холодной, и он это прочувствовал, промокнув до нитки. Матросы застыли на месте. Он, будто даже не заметив их, перепрыгнул через собравшиеся на палубе лужи и направился в свою каюту переодеться. Через несколько минут ему предстояло заступить на вахту, а кроме того, ему надо было надеть новую форму, чтобы вечером явиться в офицерскую каюту при параде.

После вахты его ожидали командир, капитан-лейтенант Мынеч, боцман Мику, Антон и другие офицеры. Они выпили по рюмке вина из «стратегических запасов командира». По очереди пожелали ему здоровья и счастья. Затем Профир подал знак коку, и тот внес на подносе большой румяный пирог. Командир подбодрил Кутяну:

— Давай разрезай и угощай нас. Этот пирог испечен на борту. Капитан-лейтенант Мынеч с механиками отремонтировали пекарню. С завтрашнего дня будем печь хлеб. А этот пирог ребята испекли специально для тебя. Это их подарок. — Видя, что Кутяну колеблется, Профир добавил:

— Ну давай же! Ты что, не хочешь угостить нас?

Старпом разрезал румяную корочку, раздал каждому по кусочку — в каюте запахло пряностями и ромом. Все провозгласили в его честь «Многие лета». Постепенно все оживились, послышались шутки. Кутяну с удивлением обнаружил, что у Профира приятный голос, что хмурый Мынеч знает бесконечное множество смешных историй, что у Антона большой запас застольных песен, что Мику пьет вино маленькими глотками, сначала рассматривая его на свет. Много шутили, смеялись. Вместе со всеми смеялся и Кутяну. Этот день стал для него истинным праздником и немного откровением — он по-новому увидел людей, служивших рядом, и ему было хорошо с ними.

* * *

Днем время шло быстрее — вахты, уборки, укладка колец на буксирный трос. Ко всему этому матросы привыкли. Им был знаком каждый уголок корабля. Их речь стала своего рода кодом, едва понятным морякам с других кораблей.

Они устраивали друг другу самые невероятные сюрпризы. Например, подвешивали над какой-нибудь дверью полное ведро воды. Кто первым открывал дверь, тот оказывался облитым с ног до головы. Ослабляли узлы одного из гамаков, и несчастная жертва оказывалась на полу вместе с постельным бельем. Они не упускали ни одного случая подшутить друг над другом.

Но к вечеру все становились задумчивыми. Мало разговаривали между собой. Стояли на палубе, устремив взгляд куда-то вдаль. Опершись на планширь или усевшись прямо на палубе, предавались воспоминаниям, и каждый думал о своем, принадлежащем только ему. А когда на небе появлялись звезды, матросы уходили в кубрик. И там, раскачиваясь в гамаках, мечтали с открытыми глазами. То в одном, то в другом конце в голубоватом свете ночных ламп раздавались вздохи.

* * *

Говорят, хороший день узнается с утра. Но в море в этом никогда нельзя быть уверенным, потому что штормы, как правило, начинаются вечером. Так случилось на шестой день плавания. Средиземное море дремало под горячими лучами солнца. Казалось, от зноя оно совсем разленилось. Воздух дрожал, слоясь, небо будто растопилось и слилось с морем. Конвой медленно продвигался вперед, рассекая густую зеленоватую пасту. С левого борта — Африка, с правого — Европа.

«Мирча» спокойно вспарывал сверкающую водную гладь, оставляя позади себя широкие пенистые борозды. Но медленность хода была всего лишь ощущением. Застоявшийся воздух обволакивал корабль горячими струями. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Чуть раньше барк врезался в полосы прохладного воздуха, который просачивался меж мачтами. Теперь корабль будто поместили под огромный стеклянный купол, сквозь который солнце нещадно палило в макушку.

Буксирный трос вдруг ослаб — свидетельство того, что конвой остановился. Профир несколько раз пытался связаться по радио с «Войникулом», но с буксира не отвечали. Он хорошо видел матросов на буксире и почувствовал, что там случилось что-то непредвиденное. «Что же произошло? Почему остановили двигатели?» — хотел он крикнуть, но воздержался. Если бы действительно случилось что-то серьезное, ему бы сообщили. И потом, до связи не имело смысла тревожиться. Его беспокойство неизбежно передалось бы экипажу… Поэтому он стоял на носу и ждал. Через некоторое время пришло сообщение: «У нас авария главного двигателя. Принимаем меры».

Вот теперь Профир заволновался. Он знал, что на борту «Войникула» находится Брудан, в опыте и профессионализме которого никто не сомневался. И если он приказал остановить конвой, значит, дело серьезное. Запыхавшийся, со слипшимися от пота волосами появился Мынеч:

— Только бы не начался шторм…

Главный механик выразил и его, Профира, мысли. В этом районе Средиземное море очень коварно. В любую минуту, как гром среди ясного неба, мог начаться шторм. А в теперешнем их положении барк был беспомощен и мог оказаться легкой добычей разъяренной стихии. В судовых журналах проходящих здесь кораблей отмечалось, что этот район известен неустойчивой погодой, особенно осенью.

Оставалось лишь ждать, возлагая надежды на умение механиков «Войникула» и терпимость моря.

Матросы «Мирчи» почувствовали, что случилось что-то серьезное, хотя им никто ничего не говорил. Неподвижность барка, от чего они уже отвыкли, представлялась им чем-то из ряда вон выходящим, вызывала беспокойство. Они собрались у бортов и стояли уцепившись руками в планширь, пытаясь выяснить, в чем дело. На жару они больше не обращали внимания. Переводя вопросительные взгляды с по-прежнему ясного неба на буксир впереди, они видели, как по палубе буксира снуют матросы, и задавали себе вопрос: «Как долго продлится ремонт?» Посмотрев на палубу, Профир на какое-то время задумался, потом решительным голосом приказал:

— Все по местам!

Из группы матросов, сгрудившихся у бортов на верхней палубе, донесся голос боцмана Мику:

— Есть, все по местам!

Через несколько секунд дудки оповещали о приказе. Только таким способом можно было вывести экипаж из состояния томительного ожидания. К тому же, если вдруг налетит шторм, все будут готовы встретить его.

Мынеч не находил себе места. Он нетерпеливо переступал с ноги на ногу, непрестанно вытирая ладони о замасленную тряпку, с которой никогда не расставался. Ему не нужны были слова о готовности буксира следовать дальше, для него было достаточно услышать ровный шум двигателей и увидеть дым, выходящий из трубы «Войникула». Но поскольку дым все не показывался, он не выдержал:

— Разрешите спустить шлюпку? Может, я смогу чем-нибудь помочь.

Никогда его голос не звучал столь просительно, и Профир уже готов был вызвать по радио Брудана, когда со стороны буксира послышались хлопки. Сначала редкие, будто не осмеливающиеся нарушить установившуюся вокруг тишину, потом все более частые, уверенные. Беловатый дым потянулся к небу из трубы буксира.

— Продолжаем движение, — послышался в аппарате сухой, как показалось Профиру, усталый голос Брудана.

Заработал двигатель и на «Витязуле». Буксирный трос натянулся, с сильным всплеском показавшись из воды. Конвой, как обычно, продолжал движение.

* * *

Средиземное море оказалось верным себе. Солнце медленно опускалось к горизонту, окрашивая воды багрово-красными пятнами. На небе начали громоздиться друг на друга темные облака. Появились стаи дельфинов. Они делали грациозные прыжки над водой, показывая темные спины и белое брюхо, и поспешно удалялись в сторону, противоположную движению конвоя. Заметив их, Профир проговорил: