Жанна дАрк из рода Валуа. Книга третья - Марина Алиева

– Очнись, очнись! – услышала Жанна сквозь туман короткого обморока. – Как ты? Только не дёргайся, чтобы не зацепить стрелу! Сейчас мы тебя перенесем отсюда…

Жанна схватилась рукой за древко, торчащее из ноги. Она уже делала это… Перетерпеть можно, не так уж и страшно…

Но острая боль гигантской иглой пронзила всё её тело, снова заставив закричать.

– Уносите скорее! – суетились вокруг. – Да щиты… щиты держите плотнее!

– Нет! Нет!

Чувствуя, что её вот-вот поднимут, Жанна из последних сил замолотила руками по чьим-то плечам и головам.

– Оставьте меня! Я встану! Я должна встать за неё и за себя!.. Пустите! Штурм ещё не закончен!

Но удары её делались всё слабее, и никто не обращал на них внимания. В последней отчаянной попытке Жанна дёрнула здоровой ногой, из-за чего тело её сотряслось, перевернулось, и торчащая стрела, зацепившись за что-то, ещё сильнее разорвала её тело.

– Уносите же, дьявол вас всех раздери! – заорал Гишар Бурнель, как только новый крик Жанны оборвался беспамятством. – Смотрите, с ногой осторожнее, а я за плечи подниму…

И вдруг, почти всхлипнул с отчаянием:

Здесь всё кончено…

Деревня Ле-Шапель под Парижем

(8 сентября 1429 года)

Вечером, когда стало ясно, что придётся отступить, на французских позициях заметили отряд, движущийся от Монмартских ворот. Капитан лучников, который первым его заметил, решил было, что это очередная вылазка парижан и отдал приказ своим людям готовиться к бою. Но рыцарь, скакавший впереди, ещё издали поднял руку и крикнул, что они с миром. Рыцарем оказался сеньор де Монморанси, который вывел около шестидесяти дворян из осажденного города, чтобы примкнуть к королевскому войску. Первым делом, он спросил, жива ли Дева и выразил искреннюю радость, когда узнал, что жива. Однако радость быстро сменилась хмурой озабоченностью, едва Монморанси услышал о ранении, которое не позволит Деве ещё несколько дней появляться перед войском.

– Как так? Ведь под Орлеаном она встала…

– Не могу знать, я там не был, – ответил капитан. – Но поговаривают, что голоса свои она больше не слышит. Вроде как, отвернулся Господь… Ведь, что велено было, Жанна уже сделала…

Монморанси совсем помрачнел.

– Если бы она появилась завтра перед войском, Париж был бы ваш.

Он спросил, как найти герцога Алансонского и, пока ехал в указанном направлении, встретил небольшую процессию, с великой осторожностью тащившую носилки, на которых лежал короб шести футов длиной. Впереди шёл священник с печальным лицом, который на вопрос, что они несут, ответил: «рог единорога, коим надеемся исцелить нашу Деву»33. В руках священник держал множество амулетов.

– Видимо, дело совсем плохо, – пробормотал Монморанси, отъезжая.

Алансона он нашёл в его шатре вместе с остальными военачальниками. Хмурясь и потирая лбы, они стояли вокруг карты Парижа и слушали Ла Ира, который тыкал пальцем в укрепления вокруг Сент-Оноре и объяснял, как эффективнее распределить удары завтрашней атаки.

Монморанси приветствовали со сдержанной радостью и почти воспряли духом, когда он сообщил, что в Париже не так уж и мало людей, готовых признать законным короля Шарля.

– Однако, – добавил барон, – несмотря на панику, царящую в городе, сами по себе они бессильны что-либо предпринять. Особенно теперь, когда Дева была ранена у всех на глазах, да ещё в день святого праздника. На улицах с новой силой стали кричать о короле-антихристе, об Эллекене с его свитой, которого вызвала из преисподней ведьма, надевшая мужскую одежду34. Все молятся. Статую Святой Девы носят с площади на площадь и прославляют, как истинную спасительницу города. Если ваша Жанна завтра не появится перед войском, как она появилась под Орлеаном, боюсь, ряды сочувствующих королю Шарлю значительно поредеют.

Алансон, ещё не смывший с лица копоть и грязь, хмуро посмотрел на Монморанси.

– Здесь не Орлеан, сударь. Там люди уповали только на чудо.

– И в Париже его ждут.

– Ждать и уповать не одно и то же. Когда у людей ничего другого не остаётся, они начинают верить. А у парижан есть выбор. Если сегодня они убеждены, что Святая Дева покарала Жанну, где гарантии, что завтра они не припишут её выздоровление козням дьявола?

Монморанси нервно дёрнул щекой.

– Какая разница, герцог? Вмешательство высших сил – вот, что важно сейчас. Всё необъяснимое пугает. Ушел же Саффолк, хотя и был убеждён, что Жанна ведьма. Пока Рим молчит, никто не возьмёт на себя смелость определять, в чём именно состоит Божья воля. Пусть Жанна восстанет под королевским стягом, а не под своим. И после победы можно будет объяснить сегодняшнее поражение грехом гордыни, за который её наказали, но который простился, когда она одумалась. Лишь бы встала…

Алансон осмотрел собравшихся.

– Где маршал де Ре?

Никто не ответил.

– Мне не докладывали, что он погиб. Где маршал?!

Снова молчание.

– Найдите его, и пусть явится незамедлительно! Совет продолжим позже, а пока все свободны. Вам же, барон, позвольте принести благодарность. Нам сейчас дорог каждый воин. Располагайтесь в лагере, я пришлю за вами, когда мы снова соберёмся.

Военачальники начали расходиться, кланяясь Монморанси, который чуть задержался, явно желая сказать что-то герцогу наедине.

– Я слышал, Жанна ранена в ногу, – начал он, когда никого не осталось. – Это всё же не в горло, как было прошлый раз… Поднимите её, герцог. Посадите в седло. Привяжите, закройте доспехами, но только с открытым забралом… Пусть она даже погибнет завтра, но пусть появится. И я ручаюсь, солдаты кардинала Винчестерского первыми покинут город.

Алансон повернул к нему усталое лицо.

– Я вас понял, сударь… Когда мы соберёмся, я пошлю за вами.

Монморанси вышел, а герцог несколько минут невидящим взглядом смотрел на карту Парижа, потом навалился на неё обеими руками и низко опустил голову.

Они проиграли…

Проклятый Шарль сделал всё, чтобы они проиграли! Он не прислал на подмогу всё своё войско, а только часть. Он вынудил Жанну идти на штурм именно сегодня, и она постоянно чувствовала свою вину! С какой горечью произнесла она перед самым началом: «Я не могу иначе…». А потом эта девушка… Откуда только она взялась? И где, наконец, де Ре?! Хотя, маршал, скорей всего, где-то с ней. Но пусть, наконец, придёт и скажет, жива ли? Д'Олон доложил, что Жанна ещё в бреду и всё время зовёт «какую-то Клод». Может, известие о том, что та, другая, жива, поднимет её на ноги?…

Алансон зарычал и что есть силы грохнул кулаком по карте.

– Где маршал?! – заорал он. – Его найдут когда-нибудь!!!

* * *

Клод знала, что должна разорвать змею. Она изо всех сил сжимала скользкое тело, но змея только растягивалась и растягивалась, и размаха рук уже не хватало. Наконец, когда стало ясно, что хватку придётся ослабить, чтобы снова свести руки, змея извернулась и укусила девушку. И ужас, который Клод испытала, заставил её распахнуть глаза, чтобы прогнать гадкий сон и постараться забыть… Отогнать видение скорой смерти, потому что со странной обречённостью она вдруг поняла, что змею обязательно нужно было разорвать…

Взгляд, ищущий опору после кошмара, остановился на смутно знакомом лице. Тело начало наливаться болью, которую притупило забытье, и, возможно, именно эта боль сразу напомнила о другом, совсем недавнем возвращении к жизни, и о том, что это же самое лицо склонялось над ней и после отравления.

– Я снова выжила? – с трудом прошептала Клод.

– Да, ты живучий… Живучая, – ответил лекарь. – Прости, господин барон сказал мне, так что теперь я знаю – ты девушка.

Клод устало шевельнула рукой.

– Подумаешь… тайна. Давно пора… прекратить.

– Тихо, тихо, – зашептал лекарь. – Для тебя, может, и пора, но господин де Ре считает иначе. Велел пока тебя спрятать и никому не показывать.

– Почему?

– Не знаю. Сейчас я за ним сбегаю, сама и спросишь.

Лекарь хотел было уйти, но Клод удержала его.

– Скажи… чем закончилось?

– Ты про штурм?.. Увы. Ничего не вышло – отступили. Сейчас у герцога Алансонского совещаются – решают, что делать завтра.

– А Жанна?

– Жива. Но тоже ранена, как и ты.

– Ты сможешь к ней попасть?

– Если господин барон поможет – запросто попаду.

– Тогда… пожалуйста… передай, что воевать ей больше нельзя.

Лекарь опустил глаза.

– Это пускай ей господин барон передаёт. Тут сказывали, Жанна мессиру де Гокуру по лицу заехала, когда он попытался её увести ото рва. А меня за такие слова и вовсе прибьёт. Она сейчас какая-то другая стала…

– Она та же! Та же! – из последних сил еле крикнула Клод. – Это вы все стали другие…

Бессильные слёзы навернулись на глаза, туманя взгляд, и она не сразу поняла, что не лекарь раздвоился, а появилась за его спиной другая фигура, которая мгновение спустя, выдвинулась вперёд и склонилась над ней, постепенно проясняясь и обретая черты де Ре.