Чума на оба ваши дома - Сюзанна Грегори

— Тише! — шикнула женщина, испуганно озираясь по сторонам. — Ступайте, и побыстрее. Мне нужно возвращаться, пока никто не хватился.

— Так это вы были моей доброжелательницей! — осенило его вдруг. — Вы, наверное, подслушали, как Стивен говорил…

Она прикрыла ему рот ладонью.

— Ступайте, — повторила она снова. — Мастер Абиньи все объяснит.

Не успел он ничего сказать, как она уже проскользнула обратно во двор, и изнутри донесся скрежет замка.

Кинрик провел их по темным улицам в Майкл-хауз, где Бартоломью блаженно упал в Агатино кресло.

Майкл тяжело опустился на скамеечку рядом с ним, утирая пот со лба, и перехватил бутылку, которую Кинрик протягивал Бартоломью.

— Мне она нужна больше, чем тебе, лекарь, — сказал он, первым же глотком осушив добрую четверть бутылки.

Бартоломью откинулся в кресле и попросил у Кинрика воды. Несмотря на искушение выхлебать всю кружку сразу, он тянул воду медленно, по глоточку, поскольку знал, что после столь долгого пребывания без питья от холодной воды у него случатся желудочные колики.

Он подался вперед и коснулся руки Абиньи.

— Спасибо тебе, — сказал он. — И Кинрику тоже. Как вы узнали?

Валлиец закрыл ставни на окнах и присел рядом с Бартоломью, чтобы поворошить угли. Майкл еще раз от души приложился к бутылке — позаимствованной из того же запаса мастера Уилсона, как подметил Бартоломью.

— От твоего друга, — сказал Абиньи. — От Рэйчел.

Бартоломью поразился. После того как он устроил потерявшую сына женщину работать у Стивена, он едва ли вспоминал о ней. Лишь несколько раз видел ее в доме Стэнмора и слышал, что она привыкает к новой жизни.

Кинрик взял объяснения на себя.

— Она благодарна вам за то, что вы для нее сделали, когда погиб ее сын, — у нее ведь не было денег, чтобы похоронить его по-человечески, а вы позаботились об этом да еще подыскали ей работу и кров. Она молчунья, таких люди очень скоро перестают замечать.

Кинрик помолчал, и Бартоломью задался вопросом, не напомнила ли эта женщина его слуге самого себя.

— Она случайно услышала, как Стэнморы назначали тайное собрание, а ей было известно, что вы пытаетесь разузнать о Филиппе. Они упомянули ваше имя, и она решила, что вы можете выведать что-то полезное, если подслушаете. Ее с сыном изредка нанимали чистить двор в пансионе Бенета, когда вонь становилась слишком невыносимой, и потому она знала, как все там устроено. Остальное вам известно: вы встретились с ней у чумных ям, а потом подслушали, о чем шел разговор на собрании.

Абиньи продолжил:

— Когда в среду вечером ты не вернулся, Кинрик встревожился. Он все еще беспокоился, что Стэнморы могут оказаться вовлечены в заговор. В свете событий, пережитых накануне ночью, он считал, что ты не уехал бы в Питерборо, не предупредив его. Тогда он сделал единственное, что пришло ему в голову: подкараулил мистрис Аткин по пути на рынок. Она уже знала, что тайные собрания проходят в подполе под конюшней, когда Освальд в отлучке, и решила, что тебя могут держать там.

— Кроме того, я видел, как в четверг Майклу передали записку, и проследил за ним до конторы Стэнмора, — вмешался Кинрик. — Он тоже не вернулся.

— За неимением другого человека, кому можно было бы довериться, Кинрик попросил о помощи меня, — заключил Абиньи.

— И сколько же мы просидели в этом злосчастном месте? — спросил Бартоломью и наклонился растереть окоченевшие ступни.

— Сейчас уже почти утро субботы. Когда Грей вернулся вместе с твоим зятем и рассказал, что их одурачили якобы больной рукой Эдит, Кинрик заподозрил, что заговорщики что-то затеяли.

Абиньи так и распирало от любопытства, и, несмотря на усталость, Бартоломью полагал, что они с Кинриком заслужили право услышать ответы на свои вопросы. Майкл пустился в пространные и подробные объяснения, пока Бартоломью задремал в тепле у очага, а Абиньи с Кинриком слушали как завороженные. Наконец бенедиктинец поднялся и прервал дрему Бартоломью.

— Боюсь, нам придется пережить все это еще раз, — сказал он. — Утром приезжает епископ.

Бартоломью простонал.

— Мы и так целыми днями только и делаем, что говорим.

Майкл погрозил ему пухлым белым пальцем.

— Это куда лучше того, что готовили тебе Суинфорд и Колет.

Майкл, бесспорно, был прав. Они немного постояли перед входом в кухню. Бартоломью наслаждался свежим бодрящим запахом ночи и любовался небом, которое уже не чаял увидеть вновь.

Кинрик зевнул во весь рот.

— Пожалуй, пойду-ка я спать. Через пару часов начнется университетский диспут, и меня пригласили за шиллинг поработать помощником педеля — приглядывать за воришками-карманниками в толпе. Если, конечно, вы не хотите, чтобы я остался с вами, — добавил он, с тревогой глядя на Бартоломью.

Бартоломью покачал головой, улыбаясь.

— Иди на диспут, это развлечет тебя, — сказал он. Потом поднял глаза на небо, и в голову ему пришла одна мысль. — Я думал, диспут отменили из-за чумы.

Майкл фыркнул.

— Это важное событие, люди за много миль едут послушать. С чего бы городу упускать такой случай заработать? Что нам черная смерть, когда можно сбыть товары, заработать деньги за ночлег и заключить сделки?

* * *

Проснулся Бартоломью в темноте. Сначала ему почудилось, что он все еще в подвале, но ему было тепло и удобно, и он понял, что лежит в своей постели в Майкл-хаузе. Но ведь перед сном он оставил ставни открытыми — он так долго пробыл в темноте, что попытка отгородиться от солнечного света казалась непростительным кощунством. А сейчас ставни были закрыты. Бартоломью закутался в одеяло. Может быть, Абиньи закрыл их, когда врач уснул; наверное, он проспал целый день, и снова настала ночь.

Внезапно он вскинулся. В комнате был кто-то еще.

— Жиль? Майкл? — позвал он, приподнимаясь на локте.

Послышался скрежет, и ставня распахнулась. Бартоломью застыл в ужасе при виде торжествующих улыбок Суинфорда и Стивена; в руках у обоих были обнаженные мечи.

— Мы пришли за тобой, — ласково проговорил Суинфорд. — Решение о твоей смерти принято, и мы явились исполнить его. Твой побег и возвращение ничего не изменили, мы все равно собирались убить тебя здесь. Ты просто избавил нас от необходимости тащить тебя сюда.

Бартоломью напряженно прислушался. День был в самом разгаре, но в колледже царила странная тишина. Ветер донес откуда-то издалека крики. Суинфорд тоже услышал их и склонил голову набок.

— Университетский диспут в церкви Святой Марии, — сказал он. — Шумное мероприятие. Весь колледж там, включая и твоего преданного слугу-валлийца. В этом году Жиль Абиньи — один из главных участников. Большая честь для Майкл-хауза, ты не находишь? А брат Майкл между тем получил письмо с просьбой встретить епископа в монастыре кармелитов в Ньюнхеме и как хороший лакей со всех ног помчался туда. Мастер Яксли уже готовит ему сюрприз. А я предложил Элкоту дать слугам выходной. Ведь все на диспуте, так зачем здесь слуги?

Безжалостная деловитость этих людей уже не в первый раз ошеломила Бартоломью.

— Все ученые и слуги ушли, — повторил Суинфорд еще раз. — Все, кроме тебя и того, кто тебя убьет. Епископ подоспеет точно вовремя, чтобы попытаться прикрыть все дело очередной паутиной лжи. Разумеется, во второй раз все будет сложнее, и вопросы возникнут у всех.

Бартоломью непонимающе посмотрел на него.

— Элкот! — нетерпеливо сказал Суинфорд. — Он так и не вышел из своей комнаты, хотя до сих пор исполняет обязанности мастера. Убьем двух зайцев одним ударом. Ссора между профессорами, которая переросла в поножовщину. В борьбе будет сбита лампа, и Майкл-хауз сгорит. Эту идею мне подал Уилсон, — добавил он словоохотливо. — Вы с Элкотом сгорите заживо, а также твои пациенты в чумной палате вместе с монахами, которые за ними ухаживают.

Бартоломью отбросил одеяло и выбрался из постели, не сводя с Суинфорда и Стивена настороженных глаз.

— Не стоит ждать, что тебя спасут во второй раз, — сказал Суинфорд. — Джослин по доброте душевной недавно отнес твоим пациентам большой кувшин вина. Он должен был позаботиться, чтобы все выпили, включая и бенедиктинцев, которые за ними присматривают. Сейчас они уже, должно быть, мирно спят. В прошлый раз получилось так удачно, что мы не могли не поддаться искушению прибегнуть к этому методу еще раз. На тот случай, если они проснутся, он запер дверь в их комнату, чтобы никто не помешал нам.

Бартоломью взглянул на них с отвращением и потянулся за мантией. Суинфорд ткнул его в руку мечом.

— Она тебе не понадобится, — сказал он. — Рубахи и чулок вполне довольно.

Он наградил Бартоломью резким тычком, чтобы заставить его выйти из комнаты во двор. Суинфорд не солгал. Вокруг не было ни души.