Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин

богатых курганах с кострищами найдено оружие, резко отличающееся от оружия предшествующих времен: мечи, в том числе западноевропейской работы, так называемые «франкские мечи», сабли, копья, стрелы (главным образом ромбовидные, хотя встречаются и ланцетовидные), кольчуги, шлемы, вытянутые кверху, бляхи от щитов, боевые ножи (скрамасаксы), топорики. Встречаются удила и стремена. В больших Гнездовских курганах, в погребении киевского дружинника X в. на Кирилловской улице, в «Черной могиле», в кургане у села Шестовицы и др. обнаружены сопроводительные погребения рабов и рабынь-наложниц. За это говорят находки в боковом кургане остатков сожжений нескольких человек (в том числе и, прежде всего, женщин) и обнаруженные в погребении воина-дружинника женские украшения. Доказательством того, что покойника сопровождала не свободная жена, а рабыня-наложница, служит наличие сопроводительных погребений только в богатых курганах и примерно одинаковое число женских и мужских погребений в отдельных могилах, а это свидетельствует о том, что свободную женщину хоронили отдельно с соблюдением всех обрядов. Эти похороны рабынь вместе с господами описаны в знаменитом рассказе Ибн-Фадлана о похоронах знатного руса. Ибн-Фадлан рассказывает о похоронах богатого купца-руса и описывает с мельчайшими подробностями, будучи сам очевидцем похорон, весь обряд сожжения. Покойник вместе с оружием и различными ценными вещами был посажен в большую лодку, куда были брошены лошади, быки, петух и курица. Затем в ладью привели одну из рабынь («жен», т. е. наложниц), убили ее, а потом подожгли огромную поленницу дров под ладьей.

И подлинно, не прошло и часа, как судно, дрова, умерший мужчина и девушка совершенно превратились в пепел. Потом построили они (русы. — В.М.) на месте (стоянки) судна, когда его вытащили из реки, что-то подобное круглому холму, вставили в середину большое дерево халандж, написали на нем имя умершего человека и имя русского царя и удалились. Из обычаев русского царя есть то, что во дворце с ним находится 400 человек из храбрых его сподвижников и верных ему людей, они умирают при его смерти и подвергают себя смерти за него[320].

Обычай погребения знатного руса, описанный Ибн-Фадланом, до мельчайших подробностей совпадает с тем, что дают археологические раскопки больших курганов Древней Руси. Попытка приписать их только норманнам не может считаться обоснованной. Большие русские курганы оставлены несомненно туземной, славянской знатью, богатыми воинами-дружинниками и купцами, владельцами разных угодий и ценностей, начиная от диргемов, золотых и серебряных украшений до мехов, воска, меда и всякой «готовизны», рабовладельцами и правителями разных «градов», «мест» и «земель». Их погребения генетически восходят к большим курганам скифо-сарматских племенных вождей, с которыми их роднит ряд специфических особенностей ритуала, порожденного общностью социального быта — высшей стадией варварства, эпохой «военной демократии». Не может быть спора по вопросу о том, кому принадлежат большие курганы Древней Руси, пришлому или автохтонному населению, так как обычай сожжения и трупоположения один и тот же в богатых и в бедных могилах. Богатые курганы и могилы Русской земли несомненно представляют собой погребения местной знати.

В ее составе, конечно, были и норманны, о чем говорят не только находки скандинавских вещей типа знаменитых норманских фибул, литых бронзовых браслетов, крупных подвесок с изображениями зверей и скандинавского оружия: мечей, стрел, топоров, щитов с характерными умбонами и т. д. Все эти вещи сами по себе еще не говорят о том, что те, в чьих погребениях были найдены эти вещи, были обязательно норманнами. Скандинавские изделия и оружие могли попасть к славянам и финнам Восточной Европы путем торговли, а знаменитые «франкские мечи» производились на Западе и были чаще всего в Скандинавии таким же импортным товаром, как и на Руси или в странах арабского Востока. Зато уже безусловно скандинавскими можно назвать те погребения в Гнездове и в некоторых других городах Руси, где наряду со скандинавскими вещами обнаружены такие свидетельства этнической принадлежности покойника к норманнам, как молотки Тора, подвешенные на шейный обруч. Кстати, следует отметить наличие в больших русских курганах захоронений рабынь, о чем говорит и Ибн-Фадлан, — обычая, не известного скандинавам.

Как это мы увидим далее, норманны в составе «русов», или «росов», нападали на Сурож, Амастриду, Константинополь и Корсунь, ездили в Византию, торговали с греками, совершали нападения на города Каспийского побережья, ездили с дипломатическими поручениями в качестве «гостей» и «слов» (послов) князя Русского, «Кагана Рус» («Рос»). Их видели вооруженных типичными норманскими боевыми топорами — секирами и мечами на Каме и Волге, в Берда и Абесгуне, в Константинополе и в Малой Азии, на берегах Дуная и в Ингельгейме, но не они правили Русью, не они были ее верхушкой, ее богатой правящей знатью. Ею были русы — славяне, впитавшие в себя и растворившие в себе без остатка жадную и воинственную, предприимчивую и храбрую норманскую вольницу эпохи викингов[321].

Итак, мы приходим к выводу, что большие богатые курганы с сопроводительными погребениями принадлежат местной русской родоплеменной знати — рабовладельцам, воинам и купцам, — постепенно превращающейся в господствующий класс феодального общества.

Ее погребения резко отличаются от погребений основной массы «людья» Древней Руси. Погребения основной массы населения бедны и однообразны, беден и однообразен сопровождающий их инвентарь — обычные льняные или грубошерстные ткани, остатки овчинных кож, грубые и монотонные изделия из железа и кости (гребешки, черенки и т. д.), ножики, реже наконечники стрел или копья, бедные украшения — бусы, височные кольца и т. п. Если в богатых погребениях мы видели дорогое и совершенное оружие, которое иногда давало возможность русской дружине по технике вооружения обгонять Западную Европу, где кольчуга и сабля появились на несколько столетий позже, чем на Руси, куда они проникли, как и некоторые другие предметы вооружения (например, суживающийся кверху шлем), из Передней Азии или были заимствованы у кочевников, то в бедных погребениях его не встречают вовсе. В погребениях простых людей, «людья», «простой чади» встречаются лишь копья, ножи, стрелы и топоры, да и те в XI–XII вв. постепенно исчезают, уступая свое место одним ножам. Таким образом, сам собой напрашивается вывод о выделении и усилении общественной верхушки, воинов-дружинников, купцов и рабовладельцев, постепенно превращающихся в мощную силу, угнетавшую прочее население. Оружие все более и более становится монополией господствующей знати, а подвластное ей население ею же разоружается. Новое, современное оружие принадлежит лишь знати, тогда как беднота довольствуется старым. Оружием ее остаются нож, топор и прочие орудия, необходимые не только в боевой обстановке, но и в сельском хозяйстве, на охоте, промыслах и т. п. Некогда простое и однообразное оружие общинников исчезает, уступая место дифференцированному оружию дружинников и простому вооружению смердов — ножу и топору. В богатых