Война с самим собой - Карл Меннингер

Этот аспект симуляции нередко просматривается во время психоаналитических сеансов. Пациенты стремятся превратить курс лечения в состязание между собой и врачом. Иногда такое сопротивление едва ощутимо, но порой приобретает ярко выраженный характер. Так, один из моих пациентов честно заявил: «Вам это нужно, мне — нет». При этом он отчетливо сознавал, что это заявление носит как оборонительный, так и наступательный (агрессивный) характер. Такие пациенты напоминают скептика, описанного Карин Стефен ,

К . Стефен. Психоанализ и медицина: желание заболеть. Мак-миллан, 1933

который, рассуждая о важности «случайных» оговорок, заявляет: «Эти примеры неубедительны», — подразумевая, что они не носят обвинительного характера.

Соперничество с психоаналитиком приобретает специфическую форму: «Возможно, вы и хороший врач, но вы не на того напали. Я сделаю все, чтобы вы расписались в своей некомпетентности». Всем аналитикам знакома картина подобных мечтаний. Идет игра в бейсбол. Аналитик в сознании больного ассоциируется с подающим (удачный вывод — хорошая подача). Он выводит из игры любого принимающего. Мечтатель берет биту и делает «домашнюю пробежку»

«Home run» — прием в бейсболе, позволяющий принимающему осуществить круговую пробежку по всем базам. (Прим, пер.)

(иными словами, он собирается прекратить сеанс психоанализа и отправиться домой). В другом, более очевидном мечтании он заступает за черту базы и парирует мячи в разные стороны, так что подающий приходит в недоумение и выбивается из сил. Таким образом, пациент усложняет процедуру анализа, ставит аналитика в тупик и тем самым провоцирует встречную агрессию.

Следовательно, изначальной целью симуляции является стремление вызвать негодование других людей, то есть сделать имитацию болезни средством унижения собственной личности руками посторонних. В этом смысле симулянт похож на уголовника, который также испытывает подсознательное чувство вины, о чем писали Фрейд[1] и Александер[2]

[1]Фрейд. Избранные сочинения, т. IV.

[2]Александер. Преступник, судья и общество. Макмиллан, 1930

Клинические случаи

Имитационный характер симуляции обуславливает разнообразие болезней, «демонстрируемых» пациентами. В целом их можно подразделить на две основные группы. К первой группе относятся те мнимые недомогания, которые симулянт определяет субъективно (например, пациент настаивает на том, что он слишком слаб для того, чтобы работать). Вторая группа подразумевает нанесение пациентом незначительного увечья своему здоровью. Последняя форма симуляции, по сути дела, является целенаправленным саморазрушением. Приведу лишь несколько примеров.

У двадцатидевятилетней больной хирург определил перелом основания черепа и решил со мной посоветоваться. Ее подушка была залита кровью, а сама пациентка беспокойно металась на больничной койке. При этом она жаловалась на невыносимую боль, а на вопросы врачей отвечала как бы в забытьи. Она умоляла, чтобы ей ввели морфин, что и было сделано. Мой совет отложить на время краниотомию вызвал неудовольствие хирурга, ибо он считал немедленное оперативное вмешательство единственно возможным вариантом.

Через несколько дней медицинская сестра застала ее за прокалыванием кожи в слуховом канале, что и было предположительно причиной столь обильного кровотечения. Несколько дней спустя она исчезла из больницы. Еще через месяц мой коллега из другого города вызвал меня для консультации, и я убедился, что речь идет о той же пациентке. Позднее я узнал, что она все-таки убедила опытного хирурга сделать операцию. Выяснилось, что таким образом она добилась выплаты по страховому полису у нескольких страховых компаний.

Даже на первый взгляд в этом случае нетрудно идентифицировать элементы агрессивности, эксгибиционизма и стремления к самонаказанию. Было бы ошибкой считать, что ее единственной целью были деньги, морфин, внимание или весь комплекс этих «услуг», так как радикальное средство, к которому она прибегала, было не сопоставимо с полученной выгодой. Выло бы понятным, если бы членовредительство проявилось в менее рискованной форме.

Ключом к пониманию подоплеки этого случая является реакция опытного медицинского персонала. Вначале врачи и медсестры были заинтересованы и проявили профессиональную озабоченность. Затем, когда плачевное состояние пациентки стало очевидным, возобладало чувство сострадания и возникло желание облегчить ее муки. Однако после того, как была выявлена истинная причина, на смену положительным эмоциям пришло негодование. Хирург был возмущен, что его так ловко провели, и сетовал на то, что потратил так много времени и сил на симулянтку. В таких случаях бывает полезно прибегать к следующему психологическому приему, которым психоаналитики повсеместно пользуются. В тот момент, когда врач, невзирая на свои попытки беспристрастной диагностики, начинает испытывать субъективные эмоции, будь то жалость, гнев или возмущение, следует задать себе вопрос: какова истинная подсознательная цель, преследуемая пациентом?

Вопрос существенно проясняется при изучении дерматологических отчетов, в которых часто фигурирует диагноз «dermatitis factitia» или «dermatitis artefacta». Речь идет о преднамеренном нанесении поверхностных ран с помощью едких химикатов или механически, например, перочинным ножом, огнем (как правило, зажженной спичкой), горящей сигаретой, пальцем или каким-нибудь предметом. Чаще всего симулянты расчесывают кожу ногтями. В данном случае я не имею в виду импульсивное, неосознанное членовредительство, когда человек наносит себе увечье, не ведая, что творит, но и не скрывая своего поступка. Такие эпизоды не имеют с феноменом симуляции ничего общего. Что касается диагноза «dermatitis artefacta», то дерматологи единодушно признают, что в этом случае «авторство» тщательно скрывается, даже при наличии неопровержимых доказательств.

Техническая сторона вопроса освещена в книге К. Меннингера «Психологические аспекты симуляции», Архивы неврологии и психиатрии, март 1935 г., с. 507-515.

Нетертон[1] пишет: «Многие из этих пациентов подвергались неоднократному хирургическому вмешательству, результатом которого стал непоправимый вред, нанесенный здоровью. Зарегистрировано немало случаев, когда с согласия пациента и без всякой на то необходимости ампутировали пальцы, руки и т.п. Я столкнулся с тремя случаями, когда пациента подвергали повторным полостным операциям. Не говоря уже о самой операции, следует иметь в виду сопряженные с больничным режимом финансовые потери и неудобства, доставляемые ни в чем не повинным родственникам пациента».

[1] Э.У.Нетертон. Семь клинических случаев dermatitis artefacta. Медицинский журнал штата Огайо, март 1927 г., с. 215.

Дерматолог интуитивно делает акцент на психологической подоплеке симуляции, которую я считаю определяющим фактором. Он констатирует стремление к страданию, желание скрыть истинное намерение, желание причинить себе увечье и, самое главное, желание стать причиной душевного дискомфорта других людей. Иными словами, мы наблюдаем ту же картину, что и в случаях самоубийства: желание причинить боль себе, желание испытать боль от внешней агрессии и желание причинить боль другим.

В следующей главе мы поговорим более подробно об ухищрениях, к которым прибегают симулянты, чтобы склонить медиков к операции, равно как и о подсознательном стремлении быть изувеченным чужими руками. В четырех приведенных Нетертоном случаях пациентов подвергали операции по удалению аппендикса. Один из примеров воистину поражает воображение, ибо за первой операцией последовали шесть других. Пациентка поступила в больницу вторично, расчесав до крови шрам от первой операции. Сложилось впечатление, что она вынуждена пойти на повторное хирургическое вмешательство. Однако семи попыток ей оказалось мало, и она вновь и вновь продолжала расчесывать кожу в области шрамов. Записи Нетертона не оставляют сомнений в том, что эта больная превратила жизнь своих родителей в кромешный ад. Порочный круг в том и состоял, что ее страдания проявлялись как агрессия по отношению к близким, после которой она получала наказание, которое, в свою очередь, провоцировало очередную вспышку агрессивности.

Я выражаю благодарность доктору Джозефу Клодеру за предоставление сведений о случае, аналогичном вышеприведенному. Женщина тридцати шести лет в течение полугода страдала возвратным дерматитом. По просьбе мужа и других родственников семейный врач отправил ее на консультацию к дерматологу. Она продемонстрировала врачу кисти рук и подколенную область, на которых явственно просматривались симптомы эритемы, напоминающие след от наручных часов или подвязки. Дерматолог поставил диагноз — dermatitis artefacta. Когда больная принимала ванну, ее комнату обыскали и обнаружили бутылку с крезолом. Доктор Клодор прямо обвинил ее в членовредительстве, но она упорно отрицала свою вину. Затем она призналась, что использовала жидкость как профилактическое средство против кожного заболевания, так как ей сообщили о наличии у нее стрептококковой инфекции. Это заявление было лишь частичным признанием истинного положения дел. Ее эмоциональное состояние не вызывало опасений, никаких неврологических аномалий также не отмечалось, за исключением слабой чувствительности твердого нёба и слизистой оболочки глаз. Таким образом был поставлен окончательный диагноз — истерия.