Великое Лихо - 2 - Сергей Волков

Плащи берские и в другом чудными оказались. Были сработаны они не из нитей шерстяных, льняных или конопельных, из которых обычно люди себе одежду ткут. Ткань плащевая мягка был на ощупь, скользила под пальцами, а когда одели путники плащи, они коконом обняли их тела, и не пропускали ни ветра, ни сырости ночной.

Рассвет застал маленький отрядец у упавшей ели. В лесу светлее не стало, все также - пепельно-серо, мглисто и мретно, только небо меж черных еловых верхушек посветлело, вроде как даже солнечные отблески стали видны, но вниз, к изножию деревьев, они не попадали.

Присев на влажную от росы лесину, путники перекусили холодной зайчатиной, шепотом поговорили. Всех беспокоило одно - ну день-другой они протянут, а потом добытое Зугуром накануне мясо кончится, и дальше что? Зверья-птицы в Черном лесу нет и в помине, чем харчиться в будущем? До Черного утеса, если Хорсову посланнику верить, луна пути еще, без припаса съестного не дойти никак.

Думали-думали, мозговали-мозговали, но так ничего и не придумали. Зугур даже вернуться предложил, из лесу выйти и дня три поохотиться, набить тех же зайцев да уток, все ж мясо, но Шык, что на звезды перед тем, как в лес войти, смотрел, ответил вагасу:

- Нет у нас ни трех дней, ни одного даже в запасе. Может статься, что и ближе, чем луна пути, Черный утес окажется, тогда хорошо - быстрее дойдем. А коли нет, коли ровно луну шагать, то тютя в тютю мы поспеваем, четыре семидицы до Ярова дня осталось. Давайте, други, на удатную судьбину надеяться, иных мыслей нет у меня!

И вновь в молчании шагали люди, надежно укрытые берскими плащами, по страшному и странному мертвому лесу, и лишь после полудня остановились на привал. Решено было поспать немного, а после снова идти. Выставили дозор и легли, прямо в черную траву лесную, благо в плащах не страшно было, что Студь или Радены Лихие привяжутся.

Лунин черед дозорным стоять после Зугура выпал, а потом, когда солнце на полторы ладони по небу сдвинется, будить надо было всех и дальше путь держать. Луня присел на корточки у ствола черной ели, положил рядом на земь щит и начал слушать - смотреть все одно не на что было, даже солнце отсюда, из леса, серо-черным кружком на небе сером же виделось.

Долго ли, коротко, но вот какой-то тихий и странный звук привлек внимание молодого рода. Луня закрутил головой в колобуке, пытаясь уразуметь, что за нарушение тиши лесной? Вроде как свист, или шипение, но больно тихо, хотя и не далёко.

Вдруг за кустами, что темнели шагах в тридцати от стана путников, зашевелилось что-то, колыхнув ветки. Луня, вытянув руку с копьем, потыкал тупым концом Зугура, а когда тот приподнял голову, рукой указал в сторону кустов, и пригибаясь, пошел в обход.

Вагас, так же бесшумно разбудив остальных, приготовил лук, и начал заходить с другой стороны, а Шык, развязав чародейскую котомку, взялся рыться в ней, выискивая чего-то. Лишь одна Руна не у дел осталась, но и она вынула из скрытого плащем сада лук и пару стрел и насторожилась - мало ли что!

Луня крался меж темно-серых стволов елей, прячась за низко опущенными мохнатыми ветвями, и лихорадочно вспоминал, что Шык говорил в самом начале их похода в Ар-Зум про нечисть чернолесскую: "Живет в Черном лесе нежить особая, такой больше нигде нету!

Пауны меж ветвей елок черных летают, видом на черную паутину похожи. Облепит паун лицо, вдохнет человек его отравы - и не выдохнет уже никогда. Бойся паунов, ибо никакой защиты от них нет, ни заговор, ни оберег, ни оружие не помогут - сгинешь!

Под корнями деревьев прячутся синюхи. Эти на клубок синих змей похожи, только на концах змейских тел не пасти, а пальцы. Коли синюха за порты ухватила - все, конец, утянет в подкорневую нору, оплетет щупальцами и сожрет! От синюхи только добрым мечом отбиться можно, да и то не всякий муж такое совершить сможет.

Теперь - зыпь. Зыпи на наших ляг похожи, только ростом каждая с доброго кабана будет. Мерзкие они, бородавчатые, отравной слизью покрыты, и в пастях у них острые зубы. Прыгают зыпи на полтора дестяка шагов, руку или ногу человеку отхватить для них - что тебе мякушку житную откусить. От зыпей сон-трава помогает, махать ею округ себя надо, и заговор сонный есть, запоминай: "Сон-трава, мурава, соком пролейся, духом развейся, всех кругом усыпи, в землю спать уложи, пусть сон не вечером начнется, не утром кончится, и спать зыпи проклятой-триклятой не до весны, не до осени, а до скончания времен!". Повторить заговор надо трижды, а то не подействует, и уходить тихо-тихо, чуть шумнешь - зыпь проснется и на тебя накинется.

Живут ещё в Черном лесу ползюки. Эти на червей дождевых похожи, только белые, и длиной с пару оглобель каждый. По ночам скользят ползюки меж травы, кустов и древесных корней, оплетаю ноги человеческие, присасываются к коже и кровь пьют, пока всю, до капли, не выпьют. Ползюков обережный круг останавливает, ещё огня они боятся, и к горящему костру близко не подползают".

"Кто ж за кустами ворохтается?", - гадал Луня: "На пауна не похоже тот летать должен. Зыпь, или родню её, видал я, когда за Кипящим Камнем для драгона ходил. Большая она, и неуклюжая, тишком прыгать не может. Синюха или ползюк остается. Ну, этих-то одолеем, добрых мечей у нас в преизбытке, а обережный круг Шык у стана не один положил".

Зугур тем временм обошел уже те кусты, где померещилось Луне колыхание, и вдруг с хрипом повалился в черную траву, нелепо взмахнув руками. Луня, сунув руку под плащ, выхватил меч и в два прыжка подоспел на выручку побратима.

Сперва подумал Луня, будто пень оживший оплел своими корнями ноги вагаса и подбирался теперь к тулову, пытался руки сковать. И впрямь синего, беловато-кисельного цвета оказался тот пень, или синюха, как Шык эту нечисть назвал. Щупальцы синюхи извивались, змеились, на конце каждого - по четыре ухватистых пальца, и ползут эти пальцы по телу Зугурову, прямо к горлу подбираются.

Еще разглядел Луня, что есть у синюхи тело, из которого щупальцы растут, и пасть имеется губастая, а вот глаз не углядел, да и не до того было - спасать вагаса скорее надо, тут уж не до приглядов, где да что.

Красный меч взлетел вверх и с первого удара рассек синюху едва не на пополам, но тварь словно только того и ждала - тут же рану заростила и пару новых щупалец из себя выпустила. "Ах ты ж, погань!", - подумал Луня, рубя синюху, но толку было мало, а Зугур уже хрипел, бьясь в опутавших его синеватых щупальцах.

- Руки, руки ей отсекай! - крикнул подоспевший Шык, а сам, подняв железный меч, взятый у Руны, пригнулся, и закружил вкруг нечисти, примерясь, куда бы половчее воткнуть ненавистное синюхе железо.

Луня, услыхав волхва, начал рубить щупальца по одному, и хотя и выращивала синюха взамен отрубленных рук новые, но не так проворно, как Луня рубил их, и вскоре Зугуру удалось свои руки освободить, а потом и меч достать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});