Стрелы Перуна - Пономарев Станислав Александрович

Вдруг в гуле боевого стана Асмиду послышался посторонний шорох снаружи: глухой удар, продолжительный стон, холодный звук стали. В дверном проеме мелькнула тень человека.

«Убийца!» — похолодел пленник, готовый закричать, но ужас заткнул ему глотку тягучей слюной.

— Тише, я друг! — раздался шепот на ломаном хазарском языке.

Асмид еще не пришел в себя от леденящего страха, как почувствовал, что путы на его руках и ногах ослабли.

— Тиш-ше! — еще раз прошипел неизвестный. — Я сейчас. — И снова тень мелькнула в проеме двери.

Через мгновение неизвестный вернулся и, тяжело дыша, свалил на пол какой-то тюк: во мраке сакли он только угадывался.

— Готов, с-собака!

— Ты кто? — прохрипел Асмид.

— Тише. Я друг. Подожди, вот беда! Тебе надо надеть шлем и плащ этого росса. Можешь встать и идти?

— Могу! — Каган вскочил на ноги.

— Тише! На, надевай.

Асмид напялил на голову железный островерхий шлем с кольчужным оплечьем, надел длинный, до пят, плащ из грубой холстины.

— Меч возьми.

— Нацепить некуда. Пояс отняли, — прошептал с досадой каган.

— Вот меч росса вместе с поясом. Возьми. Скорее, нам надо спешить.

Асмид быстро опоясался оружием.

— Пошли! — приказал незнакомец. — Среди воинов в стане держись прямо, иди твердо, не оглядывайся. Если заподозрят, тогда...

Они выскользнули из сакли. Стояла светлая ночь. Заря только что угасла. От реки тянуло вечерним паром. Было тепло, и первый ночной ветерок принес со стороны Дикого Поля запах горелой полыни.

Двое шли через боевой стан руссов. Спокойно и размеренно шагали мимо походных костров. На них никто не обращал внимания.

— Не торопись, — иногда одним дыханием предупреждал Асмида неизвестный.

Так вышли они к валу неподалеку от северной угловой башни. Здесь злоумышленники затаились, угадав дозорного в ночи.

За рекой, там, где по кострам угадывался русский боевой стан, внезапно полыхнуло пламя. По реке растекся многоголосый вой, и тут же грохот яростной битвы заглушил все.

Дозорный сделал несколько шагов в сторону гула и пламени. Все руссы на острове и хазары в крепости поспешили узнать, в чем дело. Даже каган засмотрелся.

— Вперед! — дернул его за рукав спутник. — Вперед или будет поздно!

Две стремительные тени позади дозорного скользнули к стене. Часовой ничего не заметил. Громада башни как-то сразу нависла над беглецами.

— Что же дальше? — выдохнул каган. — Нам не преодолеть этой стены. И голос своим подать нельзя, урусы сразу услышат и зарежут нас.

— Я знаю потайной ход в крепость. Иди за мной.

— Куда?

Спутник не ответил, шагнул в реку. Каган последовал за ним. Когда воды оказалось по грудь, неизвестный прошептал:

— Здесь поднырнуть надо. Не бойся, держись за мою руку и не дыши. Тут всего три шага под водой. Готов?

— Да!

— Сбрось с себя шлем и плащ. Пошли.

Незнакомец крепко схватил Асмида за руку. Хазарин, повинуясь приказу, нырнул. Рывок — и они оказались в кромешной тьме. Воды здесь было по горло.

— Где мы?

— В тайном ходе внутри крепостной стены. Тут лестница, она приведет нас в башню. Осторожнее!

Асмид и впрямь нащупал ногой скользкие ступени. Они шаг за шагом выбрались из воды.

— Подожди. Здесь должен быть факел.

Незнакомец пошуршал ладонью по стене.

— Ага! Есть!

Асмид зажмурился от ярко полыхнувшего снопа искр. Через мгновение незнакомец ловко добыл огонь с помощью огнива, и вскоре пламя факела вырвало из темноты профиль строгого горбоносого лица.

— Кто ты?

— Я друг хазар! Я узнал тебя, царь Итиля! Привет тебе от базилевса Никифора Фоки! Он приказал помогать тебе. Меня зовут Лорикат.

— Я осыплю тебя золотом с ног до головы! — воскликнул каган-беки Асмид. — И помощь великого кагана Румии Никифора я оплачу десятикратно! Веди меня дальше, хитрый рум!..

Оставшийся в Саркеле за старшего Амурат-хан чуть в обморок не упал от страха, когда Могучий внезапно возник перед ним.

— Где Ядре-беки?! — рявкнул знакомый голос властителя военных сил Хазарского каганата.

— Т-т-там! — указал куда-то влево ошеломленный хан.

— Веди его сюда!

7. Буря над логовом волка

Глава первая

Одоление мужеством

Еще раз в тот день Джурус-тархан бросил ярость своих туменов на русские копья. Этот удар был особенно сильным и удачным для хазар. Ал-арсии сумели разрушить левое крыло живой богатырской стены. Свенельд растерялся всего на мгновение, и его конная дружина была смята и оттеснена. Сам варяг, воеводы Добрыня и Скопа, гриди Рада Полчного и конные сторонники отчаянно рубились мечами. Все большие массы степняков теснили их. Но богатыри стояли насмерть и не отступили, чтобы не дать врагу ударить в тыл своим пешим товарищам. И подвиг их и спасение было в одном — продержаться.

Святослав сам повел резервный полк на осатаневших от удачи хазар. Пять тысяч пеших ратников шли на помощь конникам Свенельда. И все военное искусство великого князя Киевского могло сейчас опираться только на стойкость и мужество этих воинов, взятых от сохи.

Джурус-тархан ликовал: несокрушимое войско урусов медленно, но неуклонно отступало к реке.

— Вперед, богатуры! — громко взывал он.

— Аллах! Тенгри-хан! Хаз-за-ар-р! Ур-р-а-агх! — победно катилось над рекой.

Плотный строй рослых богатырей под водительством самого Святослава организованно и мощно встретил прорвавшихся в тыл кочевников. Одновременный удар тысяч тяжелых копий здесь, на узкой береговой полосе, был неотразим. Конная толпа степняков подалась назад, и почти половина ее пала растерзанной и мертвой. Полк Святослава, иногда совершая короткие выпады копьями, упорно продвигался вперед и вскоре достиг места, где с мужеством отчаяния рубились комонники Свенельда.

Горьким оказался этот день для руссов. Пал с тяжелой раной в груди переяславский тысяцкий Жизнемир. Хазарский меч рассек шлем несокрушимого богатыря Добрыни, и кровь залила его лицо, но витязь киевский не ушел с поля боя и, руководя товарищами, сам продолжал наносить тяжелые и неотразимые удары сначала мечом, а когда он сломался — увесистой палицей.

Воевода-тысяцкий Скопа, ловкий и лихой наездник, увидел в сутолоке неистовой сечи хазарского хана Бучака. Бек распоряжался боем, от него отлетали всадники с приказами, и в какой-то момент хан оказался один. Скопа ринулся к нему. Бучак поздно заметил руСеа, но меч из ножен успел вырвать. Схватки по сути дела не было.

— Вот вам два князя замест одного! — крикнул витязь и развалил знатного хазарина секирой до седла.

Но налетело на смельчака без малого два десятка ал-арсиев. Еще четверых поверг наземь богатырь и сам пал, изрубленный мстительными мечами хазарских белых воинов.

Смерд Брева Черный упал с коня. Не растерялся ловкий пахарь, прыгнул в канаву и оттуда стал рубить ноги хазарских скакунов. Уже к концу боя в рытвину к нему свалился могучий степной богатырь. Враги долго боролись, оба получили смертельные раны и оба остались лежать бездыханными, так и не отпустив горла один другого.

Сабля Тимки Грача висела на запястье правой руки, потому что ловкий и хитрый переяславец не желал расставаться с луком. Множество степняков пали от его метких стрел. Но и его стрелой достали: закрылся левый Тимкин глаз, упал шабра Кудима Пужалы на сыру землю раненый, потерявший сознание, но живой.

Крепко стояла конная дружина руссов. И все-таки, если бы не Святослав с пешей ратью, полегла бы вся дружина, ибо слишком большая сила навалилась на всадников воеводы Свенельда.

Вскоре хазары были опрокинуты. Воевода Асмуд сумел заполнить брешь в левом крыле стены полком сторонников, и степные воины, что прорвались было в тыл основного русского войска, оказались в ловушке. Теперь уже кочевники не ликовали: богатуры охрипли от криков отчаяния и боли. Смертная тоска засветилась в глазах обреченных. На все мольбы о пощаде Святослав отвечал громогласно: