Хроника рядового разведчика. - Евгений Фокин

Похоронили Федю Антилова с воинскими почестями в одной из братских могил недалеко от Кривого Рога. Потерю своего боевого товарища переживала вся рота разведчиков.

Невосполнимой она была и для матери, которая ждала сына с войны в небольшом городке близ Чапаевска.

По сей день для меня святы слова: «Никто не забыт, ничто не забыто».

Память о товарищах, не вернувшихся с поля боя, защищая нашу Родину, навечно останется в моем сердце.

В Болгарии

Жара. На блеклом небе ни облачка. В знойном мареве по степным дорогам Румынии, оставляя за собой долго не спадающие, тянущиеся до горизонта шлейфы пыли, преследуя отходящего противника, нескончаемым потоком идут и идут войска.

Они идут открыто, днем. В небе уже который день сторожка-тишина. И разве что по привычке нет-нет да и посмотрит кто из солдат на небо, нет ли там вражеских самолетов. Кажется, и нет войны, и войска, оставив позади полосатые столбы пограничья, по инерции продолжают свой давно начатый марш и никак не могут остановиться.

Куда ни кинешь взгляд — кругом поля. Села почти безлюдны. Население, напуганное фашистской пропагандой, попряталось. Редко где увидишь жителя, который с опаской и любопытством смотрит на проходящие колонны. И в полях пусто. Все в основном убрано. Только и оживляют унылый, опостылевший пейзаж чахлые полосы кукурузы и подсолнуха да прямоугольники лесопосадок. Вдоль дорог спокойно, как часовые, стоят, не шелохнувшись, словно в почетном карауле, пирамидальные тополя, обильно припудренные мелкой серой пылью.

В колонне одного из полков дивизии движемся и мы, разведчики. Мерно колышутся затяжелевшие ряды ротной колонны. Проходящие мимо машины поднимают серо-бурую завесу пыли, сквозь которую мы идем, не чувствуя одеревеневших ног, которые где-то внизу шагают сами по себе. Печет немилосердно, и не верится, что по календарю уже начало сентября. Давно пожухла и поникла трава, и лишь прутики стеблей с жесткими метелками давно осыпавших семян еще топорщатся редкой щеточкой вдоль обочин дорог. Обгоняя колонны, идет техника: крытые автомашины с пушками на прицепе, автомашины с боеприпасами, танки, самоходки. Катятся, утопая по ступицу в пыли, повозки. Все пылит, трещит, шуршит шинами. Иногда проезжают санитарные автобусы и молоденькие сестрички, улыбаясь, приветливо машут нам. Колонна оживает, сыплются вдогонку остроты и смех, но еще миг — и милые улыбки скрываются в пылевой завесе.

Мерная поступь колонны на марше заставляет как-то забывать обо всем окружающем. Смолкли, выдохлись острословы. Навязчиво преследует лишь одно желание — сбросить скатку, автомат, вещевой мешок, в котором несем запас патронов и гранат, забраться в тень, поднять повыше ноги, предварительно смочив горло холодной, лучше ледяной водицей, да и переждать до вечера эту убийственную жару. Мечта, мечты... Эти иллюзии уставшего, измочаленного солнцем человека пока несбыточны. Надо идти и идти... Особенно трудно легкораненым, которые тоже идут в строю.

Зноем прокален весь воздух. Упругим, как из печи, жаром обдает, проезжая мимо, техника. Жар идет и от наших разгоряченных тел. До металлических частей автомата не дотронуться.

Идем строем, но рассредоточенно. Ноги выше щиколотки вязнут в пепельно-серой, воздушно-рыхлой пыли. На потных гимнастерках — разводы соли. Пыль щедро ложится на наши лица, одежду, оружие. Все серо. Пыль, пыль. Она лезет в глаза, комом стоит в горле. Во рту пересохло, губы потрескались. Язык распух и едва помещается во рту, дыхание тяжелое. Голова кажется свинцовой. Даже думать и то трудно.

И в этой обстановке даже неуместной кажется команда: «Не растягиваться! Подтянись!» Организм требует отдыха, передышки. Я отгоняю от себя эти крамольные мысли и иду, иду, автоматически переставляя ноги. Наконец-то следует долгожданная команда: «Привал!», и мы, как подкошенная трава, валимся в придорожный кювет. А мимо несутся автомашины, танки, «катюши». От их мелькания рябит в глазах.

Вскоре снова раздается команда, и мы снова идем, километр за километром, разматывая шоссе пудовыми ногами. А на небе ни облачка. Солнце словно решило испытать еще раз нас на прочность и жжет и жжет невыносимо.

Строй роты слегка растянулся, взводы перемешались. Впереди, в первом ряду, как обычно, идет Леня Ригасов. Идет не как все. Идет слегка согнувшись, положив руки на автомат. И не было случая, чтобы он когда-либо отстал. Часами идет он в той же привычной позе, в том же темпе. «Трехжильный», — говорят про него, бывшего моряка-тихоокеанца. Стараясь не отстать от него, иду и я, изредка вытирая потный лоб. В нашей же шеренге идет Неверов, не по-уставному расстегнув на груди гимнастерку. Молча шагает, слегка переваливаясь с ноги на ногу, Канаев.

Но нет уже подле него постоянного спорщика Серова, нет и Феди Антилова, да и многих-многих других: навеки остались лежать они в братских могилах, увенчанных остроконечными звездочками. Год тому назад костяк роты составляли «сталинградцы», моряки-тихоокеанцы, курсанты авиационно-технических и пехотных училищ. Теперь их осталось единицы. Но хоть и война, а жизнь идет. На смену павшим в строй вставали новые. И переплелись традиции, судьбы и биографии живых и павших.

В хвосте роты плетутся двое только что вернувшихся из медсанбата, переболевших малярией. Оборона в приднестровских плавнях не прошла для многих без последствий. Почти все разведчики отдали дань этой никчемной болезни — малярии. Не поймешь, что за болезнь, особенно на фронте: то ходишь вроде здоровый, то вдруг начинаешь мерзнуть, зуб на зуб не попадает — это в тридцатиградусную жару! То, наоборот, становится жарко. Через полтора-два часа все проходит до следующего приступа, который с точностью хронометра повторится ровно через сутки. Мы, молодые, не поддавались этой болезни, но силы она подрывала основательно.

Однажды однообразие марша нарушилось стрекотом самолета. Это было за Тульчей, где-то в районе Злава-Русе. Появившийся над нашей колонной По-2 пролетел вперед, затем возвратился и сел в стороне от дороги.

Нахлестывая коней, к самолету помчались командиры, пропылил газик комдива. Вскоре «кукурузник» улетел, и один из участников встречи — начальник разведотдела дивизии майор Матвеев — на очередном привале рассказал нам, что прилетал командующий фронтом Федор Иванович Толбухин.

Он вручил награды, но самое важное, самое главное заключалось в обращении его к войскам: «Я знаю, что жарко, что идти вам тяжело. Многие с повязками, им бы в госпиталях лежать, а они в строю идут. Но мы располагаем сведениями о том, что союзники намерены выбросить десант в Болгарии и Румынии. Вы идете на Балканы. Поэтому я не приказываю, а прошу довести до сведения всех солдат и офицеров — повысить темп движения. Во что бы то ни стало, но мы должны прийти на Балканы. Недавно Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков был у генерального секретаря Болгарской коммунистической партии Георгия Димитрова, и тот сказал, что болгары ждут нас и тепло встретят».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});