Чуть свет, с собакою вдвоем - Кейт Аткинсон

В очередях девочка стояла героически.

На Главной улице они смотрели, как мимо марширует парад, и лизали мороженое. К вечеру у Кортни опять сделалось ошалелое лицо, как у малолетней жертвы насилия. Трейси подозревала, что у нее самой такое же. В мозговых извилинах застряла мелодия из «Этого маленького мира». Трейси опасалась, что никогда от нее не избавится.

— Можем завтра повторить, — сказала она, когда они ввалились в гостиницу через заднюю дверь.

Вот так и живешь, если смертельно болен, да? Сваливаешь дни в кучу, летишь на вертолете над водопадом Виктория, в лодке по Нилу, на поезде в Венецию, на лифте к вершине Эмпайр-стейт-билдинга. Едешь на сафари в Африку, торчишь перед автоматами в Лас-Вегасе, потому что внезапно ты жаден до мира, который вот-вот потеряешь. Или просто катаешься в гигантских чайных чашках и беспрестанно фотографируешь девочку, которая показывает тебе «во!». И спрашиваешь себя, долго ли это продлится.

В номер «Спящая красавица» под дверь подсунули конверт с логотипом Диснейленда и подписью «Мадам Имоджен Браун». Трейси решила, это буклеты парка, но внутри лежал еще один конверт, и на нем от руки одно слово: «Трейси». Ее нашли. Она открыла конверт дрожащими руками. Внутри опять конверт. Что за нелепица. И тоже с ее именем — она узнала почерк Барри. Какой-то испорченный телефон — она будет открывать конверт за конвертом, конверты все меньше и меньше, а в конце что — последнее слово? «Поймал!» или «Ты и есть сокровище»? Она перевернула третий конверт и на клапане обнаружила записку от Гарри Рейнольдса. Пожалуй, не стоит удивляться, что он смог ее отыскать.

Трейси, Барри просил тебе это переслать. Я ему задолжал. Не знаю, слышала ли ты, но Барри погиб. Убил свою дочь и сам застрелился. Оставил по себе полный бардак. Лен Ломакс попал под поезд, а Рэя Стрикленда взяли за убийство потаскухи лет тридцать назад. Я подумал, тебе будет интересно.

Твой Гарри

Стоит на секунду отвернуться — и планету перекашивает на оси. Гарри дописал постскриптум: «Деньги поляку отвез, как ты просила».

Она включила девочке мультики по телевизору, прочла письмо Барри, наконец узнала правду о Майкле Брейтуэйте. У него была сестра. Сердце у Трейси рухнуло с десятого этажа. Первое, что сказал ей ребятенок. Где моя сестра?

— А что тебе понравилось больше всего? — спросила Трейси, когда они встали в очередь в ресторан.

— Платье, — без колебаний ответила Кортни.

Официант провел их к столику у окна, прекрасный вид на подсвеченный замок Спящей красавицы. Они чокнулись друг с другом — вино и кока-кола. Трейси выпила скромные полбутылки красного, хотя готова была вылакать винодельню. Вспомнила, как девочка сидела рядышком, когда они летели над Нетинебудет. Каково это — лелеять маленькое беззащитное существо? Подумала про Майкла Брейтуэйта — столько лет никому и дела не было, что с ним произошло. Потерянный Мальчик. Спасибо Барри — он подарил ей счастливый финал. Бедный старый Барри, у него так и не случилось отходной. Она молча подняла за него бокал.

Столы обслуживал Микки. А также Гуфи и Плуто. Девочке больше всех нравился Плуто. Одни сплошные «во!». Трейси щелкала и щелкала фотоаппаратом. Смертельно больна.

После ужина Кортни влезла в новую пижаму с Минни из гостиничной лавки, они заказали в номер горячий шоколад и посмотрели DVD в постели. «Дисней», разумеется.

Девочка разложила на кровати свои трофеи:

потемневший серебряный наперсток

китайскую монетку с дыркой посредине

кошелек с улыбающейся мартышкой

снежный шар с топорной пластмассовой моделью парламента

ракушку в форме трубочки с кремом

ракушку в форме шляпы кули

сосновую шишку

обручальное кольцо Дороти Уотерхаус

филигранный листик из леса

несколько звеньев дешевой золотой цепочки

Деву Марию с лампочкой в животе из «сааба»

серебряную звездочку со старой волшебной палочки

Еще пара лет такой жизни, и им понадобится возить это добро на грузовике. Еще пара лет. Как цепляться за это будущее? Сейчас что-то начинается, но чувство такое, будто это конец. Всегда так было. И всегда будет.

Отныне Трейси вечно будет озираться через плечо, ждать стука в дверь. Видеокамеры на каждом углу, если кто их ищет — найдет. Гарри Рейнольдс ведь нашел. И если плохие парни не настигнут, то уж хорошие — наверняка.

Купив ребенка, она заключила пакт с дьяволом. У нее будет тот, кого можно любить, но за это она отдаст все, что имеет. Она подумала про Русалочку: каждый шаг — пытка, боль, как от острых кинжалов. Чтобы просто быть человеком, просто любить.

Девочка махнула на Трейси волшебной палочкой. Не поймешь, то ли желание исполнила, то ли заклятье наслала. Кортни проросла Трейси в душу. Что будет, если ее вырвать?

Вот она, любовь. За просто так ее не бывает — расплачиваешься болью. Своей болью. Но кто сказал, что любить легко? Ну, кое-кто говорит, но они же идиоты.

Зазвонил телефон. Новый телефон, новое имя, новый номер. Которого никто не знает. Может, мобильный оператор звонит поприветствовать. Может, очередной таинственный некто или даже тот же самый. Или еще какой кошмар. Она выключила телефон, стала смотреть DVD. Динь-Динь искала потерянное сокровище. Как и все на свете, правда?

22 марта 1975 года

Проснувшись, он тотчас полез под подушку за любимой машинкой, бело-синей полицейской патрульной машинкой. Нашел, выбрался из постели, где спал вместе с сестрой. Валетом, еле помещались. «Как сардины в банке», — говорила мама. Сестры в постели не было. Наверное, ночью ушла спать к маме.

Он как обезьянка, говорила мама. Такой живенький. Иногда мама смеялась, обнимала его и говорила, что он кроха. А ему четыре года. Когда сердилась, говорила: Блядь, ты уже большой мальчик, Майкл, веди себя по-взрослому, ладно? Иногда она танцевала с ним по кухне, он становился на ее ноги, и она его кружила и кружила, смеялась, смеялась, пока он не кричал, чтобы перестала. А еще иногда она велела скрыться с глаз ее и не показываться. Никогда не знаешь, что будет.

Хотелось есть, и он пошел на кухню — там хлопья. В кухне сидеть негде, и он осторожно отнес тарелку в гостиную. Съел хлопья и пошел искать маму. Она лежала в спальне на полу. Он попытался ее разбудить. Включил чайник, налил ей чаю — он видел, как она это делает. Половину расплескал и забыл молоко и сахар. Она говорила, ей с утра нужны только чай и сигарета. Он пошел искать ее сигареты. Поставил чашку и положил сигареты у ее головы, но она все равно не проснулась. Попытался вставить сигарету ей в рот.

— Мамуля? — сказал он и ее потряс.

Она опять не проснулась, и тогда он лег рядом и попытался ее обнять (Кто мой маленький красавчик, ну-ка, обними меня). Через некоторое время ему стало скучно, он встал и пошел искать другие машинки.

Потом, когда она так и не проснулась, он подтащил стул к двери в прихожей и попытался открыть. Раньше открывал, но теперь в замке не было ключа, и ничего не получилось.

В ту ночь он взял свое одеяло и лег спать на полу рядом с мамой. И еще две или три ночи он спал так, а потом понял, что нельзя. Мама странно пахла. Он закрыл дверь в спальню и больше туда не заглядывал.

Он подтащил стул к окну, иногда залезал, махал руками, чтоб заметили внизу, стучал по стеклу, но никто его не увидел. Люди были как муравьи. Потом перестал.

Он искал сестру по всей квартире, боялся, что она стала играть в прятки и застряла в шкафу или под кроватью, но ее нигде не было. Все кричал: «Никки?» А иногда: «Никола! А ну-ка, подойди сюда!» Так мама говорила, когда сердилась. Сестра у него смешная, все время делает разные глупости. Мама говорила: «Ой, Майкл, ты такой серьезный, ты будешь серьезным старичком. А вот твоя сестричка будет как я, Никки у нас умеет веселиться». По сестре он скучал еще больше, чем по маме. Скоро кто-нибудь придет, думал он. Но никто не приходил.

9 апреля 1975 года

Его разбудил звонок. Кто-то колотил в дверь, говорил, что полиция. Папа тоже полиция. Не любит, когда его зовут «папа». Он проковылял в коридор и увидел, что открылась щель в почтовом ящике. Увидел рот, и этот рот шевелился, что-то говорил.

Все в порядке, все хорошо, теперь все хорошо. А мама дома? А папа? Мы тебе поможем. Все хорошо.

Его крепко обнимала большая тетенька из полиции. «Где моя сестра?» — прошептал он, а она прошептала: «Что, лап?» — а другая тетенька, которая потом станет называться Линда, сказала: «Нет у него никакой сестры, он бредит». Потом она унесла его в «скорую помощь». Там он опять спросил: «Где моя сестра?» — а она сказала: «Тихо, Майкл, у тебя нет сестры. Перестань о ней говорить». Он и перестал. Спрятал ее туда, где прячешь все самое драгоценное, запер на замок и не вынимал тридцать с лишним лет.