Вавилонские ночи - Дэниел Депп

распространялись всякие смертельные болезни. Крысы — нечистые животные.

Перек устал. Он часто съеживался и засыпал, опустив голову на сложенные ладони. Думал об Анне, напряженно думал о ней и надеялся, что, если сконцентрируется как следует, то она явится к нему во сне. Иногда это срабатывало. Он погружался в крепкий сон.

Он не чувствовал, как мелкий неяркого окраса скорпион ползет по его штанине, пока он спит. Тварь задержалась на нем, наслаждаясь исходящим от человеческого тела влажным теплом, но четко понимая, что под ней живое существо. Скорпион слышал, как кровь Перека движется под кожей, слышал это так же ясно, как люди слышат ветер. Скорпион отдавал себе отчет, что если спящее тело под ним неловко и опасно шевельнется, ему придется его убить.

Но пока скорпиона все устраивало.

Раз посреди ночи скорпион пополз по ноге Перека, человек почувствовал, как что-то щекочет его лодыжку, и, не просыпаясь, протянул руку — почесаться. Заметив приближающиеся пальцы, скорпион среагировал разумно. Он убрался с дороги и, оказавшись там, где смог безопасно для себя выгнуть хвост, ужалил Перека. Перек вскрикнул и сел, хватаясь за штанину. Прежде чем он хлопнул по ноге и раздавил насекомое, скорпион успел ужалить его еще раз. Человек задрал штанину, и мертвый скорпион свалился на пол. Он был крохотный, но Перек в скорпионах почти не разбирался. Хотя и порадовался, что его не укусила тварь покрупнее. Он осмотрел места укусов. Они были похожи на осиные, осы жалили Перека неоднократно: хоть это и было болезненно, опасности никакой. От одного маленького скорпиончика, должно быть, и вред небольшой. Аллергией Перек не страдал, а укусы почти не болели.

Он заправил обе штанины в носки и снова лег спать.

Анна постучалась в дверь комнаты Шпандау.

— Войдите, — отозвался он.

Дэвид лежал на кровати и курил.

— Как самочувствие?

— Дерьмово.

— Рада, что ты жив.

— Представь себе, я тоже.

— Я хочу, чтобы ты уехал домой, — сказала она. — Незачем тебе больше так рисковать. Возвращайся, а когда я тоже приеду — поговорим.

— Иди сюда, — позвал он.

Анна забралась в кровать и прилегла рядом. Она изо всех сил старалась не расплакаться, но все-таки не сдержалась. Шпандау прикоснулся к ней, поцеловал в глаза, в губы…

— Посмотрим, — ответил он. И Анна так и не поняла, означает ли это, что он уезжает домой или что они остаются вместе.

Сколько времени прошло? Час? Два? Несколько минут? Перек проснулся и первым делом ощутил боль в ноге. Он сел и осмотрел лодыжку. Та сильно опухла. К тому же его подташнивало, словно он поел чего-то несвежего. Наконец он вспомнил про скорпиона. Свернувшись в клубок, Перек принялся ждать рвоты, или смерти, или что там ему грозило.

Вскоре он уснул, но это был как будто и не совсем сон. Тело казалось горячим и отяжелевшим. Перек открыл глаза. Он вспотел и трясся в лихорадке. Он зажмурился и тут же снова открыл глаза, потому что ему привиделась мать, висящая вверх ногами прямо перед ним в полиэтиленовом коконе. Она посмотрела на сына сквозь слой пластика и произнесла: «Cochon». Он снова закрыл глаза, а когда открыл их, Амалия гладила его волосы — сидела рядом и гладила его, как это замечательно, что она его нашла, не поленилась пробраться сюда, чтобы составить ему компанию и чтобы он почувствовал себя в безопасности. С ней ему почему-то было спокойнее. И в ту ночь, когда она спала в его объятиях… он тоже чувствовал себя в безопасности. Перек ждал, что это ощущение придет к нему и сейчас, но нет, он вдруг услышал голос Анны и поднял взгляд. К нему действительно пришла Анна и уселась обнаженная в дальнем конце чердака. «Пора», — сказала Анна. Перек заволновался, что Амалия может его приревновать, и оглянулся на нее, но ее уже не было рядом, а когда перевел взгляд на Анну, той тоже след простыл. Перек одновременно ощущал нестерпимый холод, и жар, и одиночество. И это одиночество было самым тяжелым чувством из всех, что он испытывал за свою жизнь.

На следующий день ранним утром Шпандау сидел возле бассейна, курил и пил кофе. Из дома, затягивая пояс халата, вышла Анна.

— Так ты все-таки уезжаешь?

— Думаю, это сейчас самое разумное.

— А все потому, что я в прошлый раз не заморачивалась с предварительными ласками?

Шпандау рассмеялся.

— А если я сейчас устрою истерику, это тебя все равно не удержит? — спросила Анна.

— Не удержит, только все осложнит. Я не гожусь для такой работы, Анна. Я потерпел поражение.

— Да ладно тебе, были в этой истории и приятные моменты. Я, например, не жалуюсь.

— Если не уеду сейчас, то вообще не смогу уехать.

— Кажется, это что-то вроде комплимента.

— Так и есть.

— По-моему, ты совершаешь серьезную ошибку, и я не отговариваю тебя только потому, что сама вот-вот попрошу утешительного секса на прощание. Я не часто такое говорю — да я вообще не припомню, чтобы хоть раз такое говорила, — но я именно та женщина, которая тебе нужна. Я твоя малышка, а ты сейчас расстроен, потому что мы обошлись без предварительных ласк, вот и все. Я могла бы сказать, что не стану тебя дожидаться, но мы оба знаем, что это была бы неправда.

Она выскользнула из его объятий и направилась к дому.

— Рано или поздно до тебя дойдет, что ты натворил. Ох уж эти дубиноголовые ковбои. Теперь я припоминаю, из-за чего в юности смоталась из Техаса куда подальше.

И Анна вернулась в дом.

Виньон болтал со Спецом у бассейна, когда на горизонте появился Шпандау.

— Она сказала, что ты уезжаешь, — заметил Виньон.

— Можешь полюбоваться на фейерверк по этому поводу, — ответил Шпандау.

— Если наш маленький приятель и собирается объявиться на вилле, то пока никак не проявляет этого намерения, — заметил Виньон. — Полиция прочесывает город, так что его поимка — только вопрос времени. Даже если он сумел вычислить, где мы находимся, зачем ему рисковать и соваться сюда?

— Потому что он извращенец и псих и рассуждает совсем не так, как ты, — вмешался Спец. — В этом-то и проблема. Слушай, я же читал его гребаный дневник. Он не боится, что его поймают. Даже не боится, что убьют. Он понимает, что пути назад нет. Ему нечего терять. Он давно уже считает себя ходячим мертвецом.

— По-моему, это все бред, — возразил Виньон. — Но чтобы уж перестраховаться, мы еще раз все проверим, тщательно осмотрим окрестности виллы. Я изучал чертежи здания. Мы тут как в