Сладостный огонь - Джо Гудмэн

— Пропади все пропадом, — сердито пробормотал Ирландец и, опрокинув стол, высвободился из плена. — Ты, конечно, поедешь за ней.

— Ты вроде бы сказал, что прочитал ее записку, — на, помнил Натан. — Ни о каких «конечно» и речи быть не может. Ты знаешь, чего хочет Лидия. Я остаюсь в Баллабурне.

— Она сама не знает, чего хочет.

Натан не стал спорить. Все утро он думал именно об этом и пришел к противоположному выводу. Лидия знала, что делает.

— А что говорится в письме, которое она написала тебе? Не могла же она уехать, не написав тебе.

— Сказала, что очень нежно относится ко мне, что ей будет меня не хватать и что она будет рада, если я навещу ее в Сиднее. Нежно относится ко мне — каково? Приглашает посетить ее — каково? Как будто мне этого достаточно! Я хочу, чтобы она жила здесь, Натан. Я был знаком с ней всего лишь неделю! Одну неделю!

— Ты пробыл с ней дольше, чем я, Ирландец.

— Что ты имеешь в виду? Ты был с ней в течение всей поездки на корабле.

— Ладно. Это не имеет значения. — Их путешествие на «Эйвонлее» было вне времени, как будто его и вовсе не было. Потеря памяти изменила ее реакцию на него. Тогда Лидия доверяла ему, любила его, потому что не знала, что он за человек на самом деле. А теперь она все вспомнила и уехала. — Она написала, что ты можешь навестить ее, — продолжал Натан. — Я, например, такого приглашения не получил. На твоем месте я не относился бы так небрежно к нежному чувству, которое у нее к тебе появилось. Когда-то Лидия думала, что любит меня.

Высокомерие Ирландца как рукой сняло. Он не мог ни запугать Натана, ни пригрозить ему.

— Что ты предлагаешь мне сделать?

— Подождать, когда она напишет. Как только Лидия устроится, отвези ей вещи лично. Если она написала, что хочет, чтобы ты ее навестил, то так оно и есть. Лидия — человек предприимчивый, Ирландец. Она скоро напишет.

Маркус кивнул, тяжело вздохнув Он несколько успокоился и был теперь не только поглощен собственной печалью, но и чувствовал, что Натан тоже опечален. — А ты что будешь делать? Хантер пожал плечами.

— Я буду здесь на тот случай, если она вдруг передумает. Безразличие Натана не обмануло Ирландца. — Каковы твои чувства к моей дочери? — спросил он. — Что именно тебя интересует? — Она знает, что ты ее любишь?

— У меня много работы, Ирландец. Целое утро не мог приняться за дела, — сказал Натан и направился к двери.

— Она собиралась просить у тебя развода, — сказал Ирландец. Он взглядом следил за Натаном и заметил, что тот сразу же остановился. — Когда я рассказывал ей об условиях передачи Баллабурна в твою собственность, то сказал, что ты никогда не согласишься на расторжение брака. Я был прав?

— Это спорный вопрос. Никто этого не узнает, потому что она об этом даже не говорила. Мы спорили вчера совсем о другом. О расторжении брака мы даже не упоминали.

— Почему, как ты думаешь? Не думаю, что она боится, что ты ей откажешь. Она могла бы рискнуть. Ей нечего терять.

— К чему ты клонишь, Ирландец? Говори прямо, чтобы я мог не согласиться с тобой и заняться работой.

— Я хочу сказать вот что: она не поднимала этот вопрос потому, что боится, что ты согласишься с ее предложением. Так сильно она хочет, чтобы ты получил Баллабурн. И если это, по-твоему, не отражает всю полноту ее любви к тебе, то ты, приятель, полный тупица.

Натан криво усмехнулся:

— Пытаешься обеспечить счастливый конец для своей плохо продуманной затеи. Будь доволен тем, что хоть чего-то удалось достигнуть. Ты заполучил Лидию на целый год и обеспечил для себя преемника в Баллабурне. Ни о чьем счастье речь никогда не шла. Ни о счастье Брига, ни о моем, ни тем более о счастье Лидии. Ты не можешь исправить наши с Лидией отношения, так что не вмешивайся. Ты можешь лишь догадываться о чувствах каждого из нас. Но на самом деле ты не знаешь ничего,

Ирландец. Совершенно ничего. — С этими стонами он повернулся и вышел из комнаты.

Маркус скорчил недовольную гримасу и пригладил указательным пальцем густые усы.

— Кое-что я понимаю, — сказал он самому себе. — Я, кажется, отдал Баллабурн дуралею и произвел на свет дуреху. Это не делает чести умирающему человеку.

Лидия с нетерпением ждала утра понедельника, и вот наконец оно наступило. Комната, которую она сняла в гостинице «Петти», была совсем крошечной по сравнению с апартаментами, где они жили с Натаном, но ее она устраивала: сравнительно недорогая и вполне удобная. И до церкви Святого Бенедикта отсюда было недалеко. А Генри Такер обращался с ней так, словно она была членом королевской семьи. Лидия уже написала Натану и со дня на день ожидала прибытия своего сундука с одеждой. В письме была приписка о том, что она передает привет Ирландцу и вновь приглашает его в гости.

Ожидание начала занятий в школе отвлекло мысли Лидии от Баллабурна. Зато ночью, если не спалось, она думала о Натане, а когда засыпала, он снился ей. Лидию удивляло, что ее горе не видно окружающим. Она могла перечислить множество причин, по которым ей было разумнее находиться в Сиднее, чем в Баллабурне. Но ни один из этих доводов не спасал от тоски, которая охватывала ее всякий раз, когда, просыпаясь ночью, она тянулась к Натану и не находила его. Ей не хватало его улыбки. Время шло, но тоска не проходила. Возможно, она навечно поселилась в ее сердце.

В классе было семнадцать детей в возрасте от шести до четырнадцати лет, в том числе десять мальчиков — драчливых, крикливых и любопытных. Один из них сидел особняком: как видно, никто не пожелал садиться с ним рядом. Лидия заметила его сразу же, как только вошла в классную комнату следом за отцом Колганом. Не этот ли постреленок был виновником беспорядков, случившихся в школе на прошлой неделе?

Не успел священник представить ее ученикам, как его зачем-то позвала сестра Изабель. Он извинился и, шепнув Лидии, что она может начинать, вышел из комнаты. Делая перекличку, она не успела дойти до половины списка, как первый комок жеваной бумаги открыл боевые действия.

Насколько она поняла, одиноко сидевший мальчик не был зачинщиком, но на акт агрессии отреагировал немедленно. Вскочив на крышку парты, он перепрыгнул через три ряда и набросился на главного заводилу. В воздухе замелькали кулаки и послышались такие отборные ругательства, что Лидия вытаращила глаза.

Теперь она знала точно, кто этот мальчишка и где она видела его раньше.

Похлопав в ладоши, Лидия выпроводила в коридор всех заинтересованных наблюдателей и закрыла дверь. Потом, раздвинув парты, она освободила место, чтобы избежать ненужных синяков и ссадин.

Противником Кита был далеко не такой здоровяк, как его зять, но сражение, судя по всему, должно было закончиться с тем же исходом. Кит был на голову ниже и на двадцать фунтов легче своего противника, но был так зол, что совсем не думал о том, как изловчиться и выйти победителем. Тем не менее он демонстрировал завидное упорство. Его руки работали как ветряные мельницы, правда, в цель попадала всего треть ударов. И всякий раз, когда Дэниел Флогери швырял его на пол, Кит поднимался и снова бросался в драку.