Избранное - Ван Мэн

Читала она, как говорится, «взахлеб», часто забывая о сне и еде, любила читать вслух, кивая при этом головой и раскачиваясь из стороны в сторону, намеренно растягивая и выделяя звуки, будто декламируя стихи. При этом на ее лице появлялось выражение радости или гнева, печали или безмерного веселья, и, если в эту минуту кто-то обращался к ней с вопросом или замечанием, она пропускала его мимо ушей, как человек, глубоко погруженный в свои думы. Кончив читать и отложив книгу в сторону, она впадала в состояние прострации, будто сейчас, на этом месте, оставалась лишь ее телесная оболочка, а все ее внутренности, даже мозг, из нее улетучились и читала сейчас книгу вовсе не она, Цзинчжэнь, а ее телесная оболочка — «скорлупа, читающая книгу»! А ее душа в это время где-то витала не в состоянии найти себе пристанище.

Чтение чтением, но существуют более земные дела, например экономное приготовление пищи. Особую склонность Цзинчжэнь питала к креветочной пасте, которую привезли с собой два гостя из деревни и из которой ей удалось состряпать лепешки. После этого случая она пекла лепешки еще несколько раз, наполняя двор запахом гнили. Своим секретом выпечки лепешек она поделилась с Горячкой, с которой уже успела не только помириться, но даже подружиться после того, как наладились отношения Цзинъи с мужем. Перенимая передовой опыт Горячки и под ее непосредственным руководством, она добавила в креветочную пасту пшеничной и серой муки, пропарила всю массу минут двадцать на пару, пока она не стала похожей на кусочки кекса, и полила небольшим количеством кунжутного масла. Прекрасная закуска к вину или приправа к вотоу[133]. Пасту можно есть и в сыром виде, но тогда понадобится головка лука и все то же кунжутное масло. Других приправ к блюду нет, кушанье получается хотя и солоноватым, но достаточно вкусным, а в свежем виде вполне подойдет к вотоу. После того как вы несколько раз отведали креветочной массы, ее острота как бы ослабевает, и вы вполне можете приступить к вонючему бобовому сыру-доуфу, который обычно употребляется как закуска к вину. Паста значительно притупляет горечь вина, обжигающего гортань, и дурной запах доуфу. Тете кажется, что в этот момент уходят прочь все тревоги и беспокойства.

Чем бы мне сегодня заняться? Этот извечный и мучительный вопрос встает перед Цзинчжэнь каждое утро — именно так начинается каждый новый день ее жизни. Проблема огромна, как гора, безбрежна, как небо, и бесформенна, как дым. Что мне надо сегодня сделать? Ей всегда мучительно трудно ответить на этот вопрос. Он вызывает у нее чувство боли и стыда, она боится его. Наверное, очень жалкое впечатление производит человек, который не знает, чем ему заняться. Однако нынешней зимой этот вопрос встал перед тетей особенно остро.

Пожалуй, я нынче сделаю перченые баклажаны — блюдо для «больших начальников», но все же подаваемое на общий стол. Это ее вклад в кулинарное искусство. Каждый баклажан она режет на тонкие полоски, так, чтобы они составляли вместе одно целое, затем пережаривает вместе с мукой душистый перец и, добавив немного соли, мажет каждую полоску и склеивает их. В таком состоянии овощи должны полежать довольно длительное время, а затем их обжаривают на сковороде. В случае успеха получается солоновато-острое блюдо, сильно раздражающее желудок. Оно снискало популярность у всех «больших начальников», кроме Ни Учэна.

Нет, пожалуй, я сегодня сделаю оладьи с мясом. Оладьи — высшая форма ее поварского искусства. Из всех сортов мяса, по ее мнению, лучше всего подходит баранина, обладающая специфическим запахом, доставляющим ей особое удовольствие. Из мяса она делает фарш и добавляет в него мелко нарезанный лук и имбирь, затем все перемешивает вместе. Такой фарш у нее называется «мясными шариками». Оладьи с «мясными шариками» — большое событие, даже в лучшие времена это блюдо подавалось на стол не так часто. Оладьи с фаршем Цзинчжэнь делает вовсе не так, как блины. Сначала она долго мнет руками тесто и раскатывает из него тонкий округлый лист, на него кладет мясной фарш, так, чтобы он занимал лишь третью часть блина, затем оставшаяся часть теста загибается и на нее кладется новая порция фарша. Блин плотно заворачивается, затем ему придают нужную форму и выпекают на сковороде. После обжаривания получается изделие удлиненной формы, состоящее из трех слоев теста, проложенных двумя слоями мяса. Цзинчжэнь называет изделие мясным оладышком. Верхняя и нижняя части такого оладышка, обжаренные в масле, покрыты оранжевой корочкой, однако внутренность очень мягкая и сочная. Когда Цзинчжэнь снимает оладьи со сковороды, у нее от радостного возбуждения выступают на лбу бусинки пота, а на губах — капельки слюны. Оладьи пышут жаром, от них разносится аппетитный запах. Стоит немного надкусить такой оладышек, как корочка тут же ломается и из-под нее показывается фарш. Еще кусок, и вот уже от оладышка ничего не остается.

— Сегодня я ем оладьи с мясом! — Цзинчжэнь делает это официальное заявление заранее. На ее лице при этом появляется сосредоточенное, даже суровое выражение, свидетельствующее о ее внутренней решимости сделать то, что она задумала, и это решение не подлежит никакому обсуждению. В ее словах содержится намек, что, если кто-то хочет есть, пускай готовит сам, а на нее пусть не рассчитывает. Я, мол, не собираюсь ни с кем делиться, поэтому на мое блюдо рот не разевайте и у меня не просите. Не взыщите, если я вам не дам.

— Собираешься есть — ешь! — безразлично бросает Цзинъи. Впрочем, иногда сестра реагирует иначе: — Любишь свои оладьи — так и ешь их сама! Разве тебе кто мешает? — Порой эта фраза видоизменяется, приобретая презрительный оттенок: — Хочешь, так жри! Кто тебе не дает?

Но Цзинчжэнь пропускает эти слова мимо ушей. Выражение ее лица с момента сделанного заявления о намерении печь оладьи с мясом отражает решимость устранить все трудности, поэтому на лице ее нет и тени улыбки, и, лишь наевшись до отвала, она довольно смеется. Иногда оладьев оказывается больше, чем нужно, в этом случае Цзинчжэнь зовет к себе детей. Что до матери, то с ней существует молчаливая договоренность: если мать хочет отведать какое-то блюдо, она просто подходит к дочери и начинает ей помогать. Цзинчжэнь нисколько не возражает. Если же мать не желает есть вместе с ней, она оставляет без внимания заявление дочери. Но во время трапезы никакой уступки со стороны Цзинчжэнь она уже не добьется.

Суровость Цзинчжэнь в основном обращена на сестру, которая хотя и выражает свое недовольство, но сделать ничего не может. Но зато она что-то ворчит или с обидой в голосе укоряет Цзинчжэнь за то, что та истратила на готовку слишком много масла: и в фарш положила, и на сковородку налила… Разве проживешь, если так тратиться? Цзинчжэнь не обращает на нее внимания, но иногда дает отпор или отвечает ухмылкой. Впрочем, она обычно не прислушивается к ругани сестры, так как поглощена оладьями.

Когда Цзинчжэнь печет оладьи, она очень боится, как бы ей поспеть к назначенному сроку, поэтому, если трапеза намечена на полдень, она приступает к готовке сразу же после утреннего туалета, то есть часов в десять утра. Если пиршество намечено на вечер, она старается сократить время дневного сна, и часам к четырем оладьи оказываются уже съеденными. Такая поспешность позволяет ей избежать конфликтов из-за совместного пользования печкой, так как Цзинъи, готовящая на том же очаге, не подходит к печке в это время. Расправившись с оладьями до обеда, Цзинчжэнь тем самым увеличивает время своего послеобеденного отдыха, что дает ей возможность с удовольствием вспоминать вкус восхитительного блюда.

Есть у Цзинчжэнь еще одно любимое блюдо — баранья голова. Однажды вечером возле их дома появился торговец, продававший вымоченные в воде бараньи головы. Цзинчжэнь, у которой в этот день в кошеле завелись деньги, позвала торговца к себе. Торговец, размахивая из стороны в сторону бадьей, подсвечивая дорогу фонарем, подвешенным к шесту, приблизился к воротам, ведущим во двор, и опустился на корточки. Он извлек из бадьи баранью голову и, водрузив ее на небольшой, чисто вымытый столик, принялся ножом для резки овощей, поблескивающим в свете фонаря, срезать с головы тонкие, почти прозрачные ломтики мяса. Ломтики ложились кучкой на кусок старой газеты, он их солил, перчил и передавал Цзинчжэнь. Эта великолепная закуска к вину куда лучше вонючего бобового сыра. Жаль только, что торговец отвесил очень мало — у нее в руке всего несколько тонких, почти невесомых ломтиков. После еды во рту остается вкус мяса и запах перца, но в желудке никакого ощущения от съеденной пищи, что, впрочем, лишь подчеркивает прелесть блюда.

После примирения Цзинъи с мужем и отъезда обоих гостей — земляков активность Цзинчжэнь в кулинарии значительно возросла и соответственно увеличились ее усилия в этой области, что вызывало недовольство и протест младшей сестры. Между сестрами несколько раз вспыхивали ссоры. Бабушка по этому поводу выразила свое возмущение и сделала старшей дочери выговор: