Дневник – большое подспорье… - Лидия Чуковская

Спросила о человеке, погибшем после прихода к А. Д. История такова: к А. Д. пришел молодой человек, тридцати лет, шофер из Новосибирска. Яковлев. Начальник заставлял его работать сверхурочно. Он не хотел. Его понизили в должности. Послали грузчиком. Он не вышел на работу. Уволили за прогул. Он приехал посоветоваться с А. Д. Тот дал ему скромный совет: обратиться в ЦК Профсоюза. Яковлев ушел на свидание с матерью; через 2 часа она позвонила, что его нет; на следующий день пришла к А. Д., и они начали вместе звонить по милициям и больницам. Нет такого. Наконец 1/IV она сообщила А. Д., что сын нашелся в морге в Балашихе (куда вовсе не должен был ехать), убитый во время аварии. И что она везет его тело в Харьков, где у нее родные – хоронить. К сожалению А. Д. не знает адреса матери и теперь неизвестно, что это было: все взаправду, вторая история Брунова[447], или наоборот все, с самого начала, розыгрыш. Остается проверить в Харькове, похоронен ли такой-то на каком-нибудь кладбище.

Затем он прочел в магнитофон бумаги 1) Резолюцию райисполкома разрешить обмен, расселение граждан одной коммунальной квартиры по отдельным квартирам 2) чье-то решение – отменить (почему – я не поняла, какое-то крючкотворство насчет прав гражданки Кошкиной) 3) юридический протест (тоже ничего не поняла) 4) и наконец статью ТАСС «Новый фарс господина Сахарова»[448], где объясняется, что у Сахарова и так 30 кв. метров на члена семьи, а он хочет еще… Это у Сахарова-то, у которого нет 1-го метра, чтоб уединиться, работать, который отдал квартиру и полдачи детям и ушел жить на кухню к теще… А на даче внизу проходная столовая, веранда, кухня и комнатушка для Руфь Григорьевны[449]. Всё. В городе же практически в 2-х комнатной квартире живут то 5, то 7 человек.

Затем я спросила о Тане[450]. И это хуже всего. Танина свекровь оформила ее, как судомойку в своем Институте, на 20 р. в месяц (Тане нужна справка о работе), а та отдавала 20 р. лаборанткам, сама же не делала ничего или писала какие-то рефераты. По такому способу у нас живет вся страна; падчерице же Сахарова так жить нельзя (что она обязана была сообразить – она и ее умная мама), и теперь ей будут приписывать совместное государственное хищение, т. е. она попадет в тюрьму.

А. Д. спокоен, лучезарен, прелестен в каждом движении и слове.

Они собираются ехать к морю. От нас ехали на дачу. В передней А. Д. надел рюкзак с продуктами, она взяла сумки – на дачу. (Вообще-то их выручает академическая машина, но этот раз ехали поездом). Таким я его запомню: в берете, с рюкзаком, чуть загорелым, голубоглазым, наивно подставляющим щеку для поцелуя. Да хранит его Бог.

26 августа 77, пятница, дача. Приехав, я во вторник 13 часов подряд с небольшими перерывами читала Ахматову «О Пушкине». Послесловие Эммы Григорьевны неудачно, она не говорит главного 1) что Ахматова примеряла свою судьбу на пушкинскую и потому была так проницательна и 2) что она все дальше отходила от наукообразия и кончила «неистовыми речами» и юмором – своим, ахматовским. Отвага мысли, проницательность, юмор, свобода. Заявление о моральности Пушкина и всей, рожденной им, русской литературы. (По морде Терцу.) И рядом: «Он бросил Онегина к ногам Татьяны, а князя к ногам, pardonnez-moi[451], к хвосту русалочки». Это уж совсем устная ахматовская речь, 1000 верст от Цявловского и Тименчика…[452] Этого Эмма не поняла или не имела возможность сказать.

Но примечания к работам Ахматовой сделала виртуозно, а они очень важны. О, как у меня разболелись глаза (я читала сквозь лампу) и как хорошо, что это позади… Сама же Ахматова оказалась еще лучше, чем я помнила. Еще крупнее, мощнее. «Каменный гость», VIII гл. «Онегина», «Гибель Пушкина» – шедевры. Да и в «Александрине» она мастерски ведет следствие. И как ненавидит врагов Пушкина. И как я ей за это благодарна. Святая ненависть. (А чем Терц лучше Полетики, Араповой, Нессельроде и пр.? Я его верно назвала секундантом г-на Дантеса. А нашла бы для него еще более звонкое определение.)

(Чуть читаю Аманду[453]. Школьно. Однако главное, что поручила ей Ахматова, она, видимо, выполнила: разоблачить ложь Георгия Иванова, Маковского, Струве[454] и пр.)

13 сентября 77, вторник, Переделкино. Главное: один вечер (воскресенье) у меня был Андрей Дмитриевич. Я достала ему нужную книгу и хотела отвезти, но он сказал, что приедет сам. (Книга его деда, И. Н. Сахарова, «Против смертной казни» – сборник статей.) И вот он у меня, впервые один, без Люси. Люша устроила чай, мы сидели вместе втроем. Но иногда и вдвоем. Я вглядывалась, вслушивалась. Он изнурен, постарел. Ни слова жалобы. Затем каждый его рассказ был еще один ужас. Уезжает Турчин, которому уже 4 года не дают работать. Убиты, как он узнал, еще 2 баптиста. Еще одного облили водой голого и вывели на мороз. (За отказ от воинской повинности.) Я рассказала ему свои сомнения, нужна ли, допустима ли смертная казнь? Что делать с убийцами, с насильниками, с террористами? Он убежден, что смертная казнь подлежит отмене и только один раз в задумчивости сказал: «Может быть, она оправдана бывает только относительно таких людей как Сталин, Гитлер, Берия». И потом начал что-то объяснять, почему наши расстреляли Берия, я не очень поняла: «вот он мог бы разоблачить Сталина по-настоящему – накануне войны были Сталинские резолюции о массовых расстрелах». Так я поняла…

18 сентября 1977, Москва. …вечером съездила к Марии Сергеевне, посидела с ней. Она сказала, что ей звонила Маша Тарасенкова[455] и напрашивалась придти разузнать о Цветаевой. М. С. ее отвадила, а мне рассказала нечто важное. Она пришла в Чистополе в тамошнюю столовую. Пила там чай (т. е. кипяток). И вдруг вошел Мур. Она спросила:

– Где мама?

– Марина Ивановна умерла.

– Как? Что вы говорите, Мур!

– Марина Ивановна повесилась.

– Мур!!!

– Марина Ивановна не хотела стоять поперек моей жизни.

* * *

Помню, А. А. в Ташкенте очень возмущалась Евгенией Владимировной Пастернак, которая (не знаю, с чьих слов) утверждала, что в гибели Марины Ивановны виноват Мур. «Большой грех» говорила А. А. о Евгении Владимировне и всячески подкармливала Мура, пристраивала его к Толстым на кормежку и пр. Все это надо было делать во имя Марины Ивановны, но я-то верю, что виноват – Мур. Потому что у меня в Чистопольских записях о Цветаевой есть, помнится, такой разговор:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});