Самая темная нота - Нелия Аларкон

будто она владеет ими, и я смотрю на нее с ошеломленным выражением лица, когда она достает мой телефон прямо из кармана и сует его мне.

Я хочу сбросить эту жужжащую штуку с крыши, раздвинуть ей ноги и играть на ней, как на инструменте, пока она не закричит громче моей гитары.

Но я не могу.

Потому что имя, мелькающее на экране, принадлежит моему брату.

Финн не стал бы звонить мне без остановки, если бы это не было срочно.

Я подношу телефон к уху. — Алло?

— Датч.

Я мгновенно напрягаюсь. Мой брат никогда не был самым жизнерадостным из нас троих, но он также никогда не звучал так невесело.

Рыжая, должно быть, что-то почувствовала в моем выражении лица, потому что она сразу же садится и закрывает ноги. Монстр внутри меня недовольно ворчит. Я хочу, чтобы она не раздвигала ноги. Я хочу быть первым. Я хочу проникнуть в ее маленькое красивое тело так же, как она проникла в мою голову.

Вместо этого я крепче сжимаю телефон.

— Это Сол, чувак. — Финн в панике. — Он пытался покончить с собой.

Все внутри меня отключается.

Я не могу осознать эти слова. Сол? Самоубийство?

— Зейн в больнице. — Говорит Финн. — Я тоже туда направляюсь.

Мое сердце вылетает из груди. — Я уже еду.

Когда я оборачиваюсь, Рыжая уже спрыгнула с пианино. Она нагибается, чтобы собрать свою одежду.

Я помогаю ей, передавая бюстгальтер, который каким-то образом оказался на скамейке у пианино. Затем я нахожу свою футболку и стягиваю ее через голову.

— Мне нужно идти. — Говорю я ей.

— Я все собрала. Что-то случилось?

Она выглядит скорее обеспокоенной, чем застенчивой.

— Да. Это...

Сол... самоубийство.

Я даже не могу закончить предложение. Сол ни за что не стал бы причинять себе боль. Ни за что.

Мир кружится. Чувство вины грызет меня заживо. Это моя вина. Если бы я не втянул его в эту историю на летних каникулах, если бы я не бросил его, если бы я не спешил разобраться с Каденс, ничего бы этого не случилось.

В тот момент, когда я выныриваю, что-то останавливает меня.

Я опускаю взгляд.

Бледные пальцы скользят по моей руке и крепко сжимают ее. Секунду я просто смотрю на ее руку.

Я не из тех, кто прогуливается по пляжу, держась за руки. Но ее рука в моей кажется правильной, и я не отстраняюсь.

Мы бежим к лифту, и я свободной рукой набираю номер Зейна на своем телефоне.

Он наконец отвечает. — Датч.

— Как Сол? Что они говорят?

— Пока что он в порядке, но все плохо, чувак. — Его голос трещит и звучит так, будто он на грани психического срыва.

Я знаю своего брата, и когда Зейн чувствует себя беспомощным, он делает одно из двух — бьет в барабаны или трахается с девчонкой. Поскольку он застрял в больнице, у него нет возможности сделать ни то, ни другое.

— Успокойся...

— Не говори мне успокоиться, черт возьми. — Взрывается Зейн. — Сол пытался покончить с собой. И если бы ему это удалось, это была бы наша вина.

Я смотрю на Рыжую. Она смотрит на меня снизу вверх. Я знаю, что она наверняка слышит громкие крики Зейна и недоумевает, что происходит.

Я сжимаю ее руку, а затем слегка отворачиваюсь.

— Ты прав. Я тянул время с Каденс. Но с этим покончено.

Рука Рыжеволосой выскальзывает из моей.

— Что мы будем делать? — Спрашивает Зейн.

— То, что я должен был сделать с самого начала. — Я выдыхаю, мой разум насторожен и прокручивает все мои дальнейшие действия. — Ты останешься с Солом и его семьей. Я приду, когда разберусь с делами.

Каденс терзала меня изнутри, но я не могу позволить себе больше колебаться.

На кону жизнь Сола.

Лифт открывается.

Я жестом приглашаю Рыжую выйти первой. Ее глаза расширены, а лицо побледнело. Я хочу спросить ее, что случилось, но тут снова звонит телефон.

Это Финн.

— Есть новости? — Спрашивает мой брат. — Я застрял в пробке.

Я сообщаю ему последние новости, а затем добавляю: — Я решил. Пришло время разобраться с Каденс навсегда.

Я делаю паузу. Мне кажется, что на меня кто-то смотрит, но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, не наблюдает ли за мной Рыжая, она быстро отводит взгляд.

— Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — Спрашивает Финн.

Я выхожу через стеклянные двери отеля и бегу вниз по лестнице, а Рыжая идет рядом со мной.

— Мы добьемся лишения ее стипендии. — Я понижаю голос. Я не хочу пугать Рыжую, но это должно произойти. Сегодня вечером. — Заставь айтишника завалить ее оценками. Я скажу Кристе, чтобы она подключила своего отца.

— Думаешь, это сработает?

— Она ни за что не выпутается из этого. — Я убираю телефон обратно в карман и касаюсь плеча Рыжей. Даже среди моей паники и страха есть намек на привязанность к ней. — Прости меня за сегодняшний вечер. Я все исправлю.

Ее лицо осунулось, она отмахивается от меня. — Иди.

Что-то не так, но у меня нет времени следить за этим. Я медленно отхожу от нее, но она даже не смотрит на меня, спеша за угол.

Я обязательно догоню ее, обещаю я себе.

А потом я поворачиваюсь и бегу к своей машине.

30.КАДЕНС

Холодная вода льется мне на голову, пока я стою, дрожа, в душе. Я скребу, скребу и скребу свою кожу, пока она не становится сырой. Вода плещется у моих ног, стекает в канализацию, но не уносит с собой пленку отвращения.

Мое сердце бьется в аллегриссимо — одном из самых быстрых темпов в музыке. Я продолжаю оттирать, пока кожа не начинает гореть, и наклоняюсь, упираясь рукой в стену, а волосы собираются перед лицом.

Датч разработал план, как погубить меня, и сделал это прямо у меня на глазах. Никакого милосердия. Никаких колебаний. Он был таким же холодным и жестоким, как и раньше.

Я снова бьюсь о стену. Я прижимаюсь лбом к душевой кабине. Он прохладный на ощупь.

Мысли бегут по кругу. До того как Датч получил тот телефонный звонок, я обнимала его за шею и целовала так, будто от этого зависела моя жизнь. Я впивалась пальцами в его плечи и стонала,