Попаданец со шпагой - Вячеслав Коротин

       Значит не зря! Не зря я отказался от идеи синтезировать весьма стрёмную по тем временам пикриновую кислоту и данный продукт разгонки дёгтя "завещал" полностью отправлять в распоряжение Бородкина.

       А мои пионеры занимались в это время под командой поручика Булаха тем, чем и должны были - копали. Нет, не траншеи копали или рвы - могилы. Не бросать же павших в бою на прокорм птицам и зверью? (Извините за неуместную рифму)

       В те (эти?) времена, если сражение не заканчивалось в "клинче", своих и чужих убитых было принято хоронить.

       Несколько десятков павших в первом эпизоде сражения уже лежало на краю одной из братских могил и рядом, размахивая кадилом, читал заупокойную молитву священник.

       Несколько десятков... Это ведь только пока. Пока не доставили все тела с поля боя, пока не добавились смертельно раненые, за жизнь которых ещё борются лекари, пока не начался следующий этап сражения. Будут ещё сотни, если не тысячи, так что ещё копать моим пионерам и копать...

       - Успеваете, Валентин Симонович? - подошёл я к Булаху.

       - Пока да, но ведь, как я понимаю, это ещё не конец?

       - Разумеется, нет. Французы попытались взять позицию сразу, но получили по морде. Теперь наверняка попытаются ещё раз, поаккуратнее и большими силами. Так что всё только начинается. Как у вас тут с водой?

       - В порядке, Вадим Фёдорович с утра фляги свежей наполнили, да и бочка имеется.

       Ох уж мне эта бочка! Не подцепили бы солдаты заразу какую: жутко им не нравится, когда воду обеззараживают, всё стараются избежать добавления "зелья" в питьё - "ня вкусно!" им. Ведь этой деревенщине в уши не "вдудишь" даже основы учения доктора Бородкина "О причине поветрий их предупреждении". И стараются они регулярно фляги наполнить до обработки воды. Вот хоть ты тресни!

       И всё равно, уверен, что несколько тысяч русских жизней из лап дизентерии и прочей холеры я вырвал. А это уже пара лишних полков как минимум.

       Но мне было уже пора возвращаться. Быстро обошёл работающих пионеров, поприветствовал, показал, что помню об их существовании, и отправился обратно на "холм управления".

       Как выяснилось, за эти полчаса, к месту сражения подтянулись ещё и лейб-гусары. То есть для прикрытия отступления корпуса уже имелось четыре кавалерийских полка и из них три гусарских, что очень даже здорово, поскольку они самые многочисленные.

       Но снова загрохотали пушки французов и снова отправилась сбивать наших с позиций их пехота. На этот раз основной удар был направлен на наш левый фланг, на бригаду генерала Алексополя. По всему остальному полю сражения французы, разумеется, тоже наступали, чтобы не дать взять во фланг атакующих на главном направлении.

       Егеря восемнадцатого полка, уже привычно обработали огнём наступающего неприятеля с запредельных дистанций, селенгинцы встретили подходящих французов двумя дружными залпами... А на этом и всё. Врагов на этом направлении было слишком много. Дальше пошла рукопашная, в которой наши не выдержали натиска врага, подались назад и побежали...

       Во времена оные солдатам специально шились мундиры самых что ни на есть "попугайских" цветов (насколько могли позволить имеющиеся текстильные красители). И всё для того, чтобы полководцам было легче следить за полем боя и наблюдать нахождение, как своих подопечных, так и противника.

       И вот сейчас было видно как синяя и красная массы неукротимо давят зелёную, как та подаётся назад и вражеская лавина охватывает фланг позиции...

       Остерман немедленно стал сыпать распоряжениями кавалеристам, чтобы те, хоть и силами всех четырёх полков ликвидировали этот прорыв...

       - Смотрите! - вытянул руку генерал Чоголков. - Отбросили! Вы что-нибудь понимаете, господа?

       И действительно: зелёные мундиры вдруг рванулись в обратном направлении, причём не просто отталкивая сине-красный строй, а просто "съедая" его.

       Остерман немедленно отправил адъютанта выяснить причину такого резкого изменения хода боя, строго-настрого указав узнать фамилию героя переломившего столь нерадостное течение событий.

       Истину мы узнали только к вечеру, когда бой уже догорел:

       Французы столь лихо опрокинули Селенгинский полк, что сумели захватить одну из его полевых кухонь. Лучше бы они этого не делали...

       Крик: "Французы "матушку" утаскивают!" резанул над полем и те, кто только что были самыми откровенными драпальщиками дружно "нажали на тормоза". И развернулись...

       Наверное, если бы они услышали, что какие-нибудь печенеги или прочие хазары сейчас утаскивают на арканах в полон их родных матерей, то вряд ли контратака была бы более яростной...

       В штыки и в приклады погнали ошалевших от неожиданной смены обстановки иноземцев как селенгинцы, так и присоединившиеся к ним егеря.

       Кухня давно уже была отбита, но продолжала гулять развернувшаяся "широкая русская душа": А-а-а-а! Бей недоносков!! Покажем супостатам как надоть!!!

       Прибывший на рысях для ликвидации прорыва Нежинский драгунский оказался архикстати: нет для кавалериста дела более "сладкого", чем рубить бегущую пехоту противника.

       И погнали наши конники французов, ох как погнали! Уцелеть удалось очень немногим, французская артиллерия, наблюдая, что их соотечественники всё равно "вырубаются под корень", открыла огонь по месту той самой рубки не жалея даже своих.

       Драгунам пришлось отойти к русским боевым порядкам, но свою кровавую жатву с этого поля они снять успели.

       На других участках после этого эпизода, противник тоже ослабил натиск и был отбит. Отбит с серьёзными потерями и отступил на исходные.

       Ёлки-палки, неужели одна полевая кухня смогла переломить ход сражения двух корпусов?

       А ведь смогла! Те, кто потом рассказывал о том, что видели, совершенно однозначно утверждали: ни свои пушки, ни даже знамя, солдаты не бросались отбивать с такой яростью как "матушку". Она, оказывается, уже успела за этот год стать чуть ли не "всеармейской святыней". Солдаты иногда даже крестились на неё, проходя мимо.

       После того как войска расцепились, продолжения битвы уже не было. Несмотря на то, что светлого времени суток оставалось немало, но люди всё-таки не роботы - невозможно столь долго находиться в состоянии такого адского напряжения.

       Некоторое время продолжалась артиллерийская перестрелка, но и она достаточно скоро утихла.

       На поле боя с обеих сторон потянулись похоронные команды, чтобы доставить павших к местам захоронений. Иногда они действовали бок о бок без всяких взаимных конфликтов.

       Результаты сражения были явно в нашу пользу: имея меньшие силы, мы нанесли противнику большие кровавые потери и выполнили свою боевую задачу - прикрыли отход главных сил. А удерживать здесь бесконечно всю вражескую армию корпусу Остермана, естественно не по силам. Правда теперь ещё нужно оторваться от преследования самим, но, будем надеяться, что получится.

       Когда я узнал, что в бою погиб подполковник Тургенев, командир Елецкого пехотного полка, настроение у меня стало... Тревожным, что ли: понятно, что я "толкал под руку пишущую Клио" так, чтобы она "ошибалась" в пользу России, но вот погибший Тургенев... А что если он непосредственный предок Ивана Сергеевича и ещё не успел выполнить предначертанного Природой и Историей?

       Ну вот, очередной раз потянуло меня на толстовщину... И "поехало" на уровне ситуаций: либо умрут вот эти пятеро, либо трое из тех десяти, но этих троих должен выбрать ты. И каково делать такой выбор?

       Казалось бы: чего с ума сходить? - Ничего из того, что я сделал и сделаю ещё, не может принести вреда никому из моих соотечественников. Ну да, может быть погибнут несколько человек, которые выжили в реальной истории, но ведь зато не умрут тысячи из тех, кому Судьба на самом деле подписала смертный приговор. И среди них и их потомков могут быть десятки и сотни не родившихся в реальности тургеневых, менделеевых, васнецовых... и скобелевых кстати. Которые способны ещё сберечь тысячи и тысячи русских жизней в перспективе.

       Если так дальше продолжать, то можно докатиться, до идей о том, что благодаря моему вмешательству не родятся Эмиль Золя, Жюль Верн, Пьер де Кубертен, Генрик Сенкевич или Мария Склодовская-Кюри. (Почему-то про возможность родиться теперь Гитлера, Гиммлера, Геббельса и Муссолини мыслей не возникало).

       Промаялся дурью на эту тему где-то минут с двадцать, после чего здравый рассудок всё-таки победил и я пообещал себе не заморачиваться подобной хренью до конца войны. А после ещё некоторого размышления - до Конца Света.