Сахар и золото - Эмма Скотт

головой, намереваясь ударить.

– Отвали от меня, – повторила я.

Таггерти рассмеялась.

– О, наша Свинни повзрослела, не так ли? Уже целых четыре дня в тюрьме и стала крутой сучкой.

Васкез ухмыльнулась, Брукс поджала губы, посмотрела в сторону входа в душевую И проговорила:

– Пошли Таг, забей на нее.

– К черту все, – хмыкнула Таггерти. – Сука хочет поиграть. Так давай сыграем.

Она сделала ложный выпад в мою сторону, но я ожидала это. Взмахнув полотенцем, попала прямо в лицо Таггерти. Мыло врезалось в ее щеку, заставив голову дернуться. Отшатнувшись, Таггерти налетела на стену.

Адреналин стремительно разносился по венам, и я крепче сжала полотенце.

– Я ведь попросила тебя отвалить к черту, – прерывисто дыша, произнесла я.

Таггерти широко распахнула глаза и медленно дотронулась пальцами до своей щеки, где набухала гематома. Из скулы текла кровь. Я отзеркалила то, что Таггерти сделала со мной три дня назад.

Она пристально посмотрела на меня.

– Ты не сделаешь этого снова.

Обнаженная и дрожащая, я крепче сжала полотенце. Мышцы собрались, а тело напряглось.

– Можешь рискнуть, – проговорила я.

Таггерти смерила меня взглядом. Я не отвела глаз. Вскоре она рассмеялась и снова коснулась своей щеки.

– Это чертовски больно, Свинни.

– Меня зовут не Свинни.

– Полагаю, нет. Как тебя зовут? Дэниелс?

Я кивнула.

– Это чертовски больно, Дэниелс, – ухмыльнулась Таггерти.

– Ну и хорошо, – сказала я.

Глаза Брукс расширились, и она толкнула Васкез локтем. Обменявшись удивленными взглядами, они рассмеялись.

Появилась надзирательница.

– Почему задерживаетесь, дамы? Что с твоим лицом Таггерти?

– Ничего, мэм, – ответила та, не сводя с меня глаз. Легкая улыбка тронула ее губы. – Поскользнулась и ударилась о стену. Все в порядке. У нас все хорошо.

Надзирательница покосилась на обнаженную меня, так и державшую полотенце.

– Дэниелс?

– Да, у нас все в порядке, – медленно проговорила я, не разрывая зрительного контакта с Таггерти.

– Тогда идите в душ. За вами очередь.

Как только надзирательница ушла, Брукс и Васкез расхохотались. Мне показалось, что воздушный шар, до отказа наполненный напряжением, медленно выпустил воздух, а не лопнул.

– Дэниелс, ты сумасшедшая сука, – сообщила Брукс.

– Она хорошо тебя отлупила, Таг, – добавила Васкез.

– Черт, а она сильнее, чем кажется, – протянула Таггерти, пусть и с неохотой, но уважительно кивнув мне.

* * *

После душа я вернулась в камеру, оделась и направилась в библиотеку. Читать, затерявшись в сюжете книги, выглядело идеальным планом. На стойке записи в небольшой библиотеке лежали стопки буклетов и брошюр. Одна из них, предлагавшая программы в колледже, привлекла мое внимание. Можно было получить диплом учителя. Хотя кто возьмет на работу учителя с криминальным прошлым?

«Решу проблему, когда придет время», – решила я и взяла брошюру.

Час спустя, зажав под мышкой историю о графе Монте-Кристо, я направилась назад в камеру. Ко мне подошла надзирательница с планшетом в руках и сообщила:

– Посетитель.

При мысли о возвращении Николая внутри сжалось от счастья.

– Я расстроена, Дэниелс, – между тем заметила надзирательница, просматривая список посетителей. – Ты не упоминала, что замужем.

Сердце ухнуло вниз так быстро, что я едва не задохнулась.

Он приехал.

Глава 28

Николай

Я добрался до Майами-Бич за полтора дня. Правда, хотел быстрее, собирался гнать мотоцикл всю ночь, ведь каждую секунду промедления Фиона гнила в тюрьме. Казалось, минуты были вытатуированы на моем сердце. Однако, чтобы сосредоточиться, мне следовало спать. Я не знал, что делать, когда встречусь с Марго Петтигрю, но решил вести себя как можно жестче.

Майами-Бич кишел людьми. Я едва выдерживал издаваемый туристами шум, жару и постоянную бомбардировку чужими эмоциями. Из-за крови я дважды промокал нос салфеткой.

Устроившись в интернет-кафе, я поискал информацию о семействе Петтигрю. Выяснилось, что недавно избранный сенатор штата был весьма популярен. Его дочери Марго не так давно исполнился двадцать один. Согласно местным газетам, ее сбили в Саванне, где семья отдыхала на острове Тайби.

Марго Петтигрю находилась в частной больнице «Маунт Синай». У нее был раздроблен таз, а левая нога в нескольких местах сломана. Врачи задумывались об ампутации.

К горлу подкатила тошнота, и я прикрыл веки. Фиона никогда не проявляла безрассудства. И в произошедшем я видел свою вину, ведь именно я вырвал ее худшие воспоминания, выставив их на всеобщее обозрение.

Я медленно выдохнул. Эван утверждал, будто Марго – ключ к освобождению Фионы. Мне следовало ему доверять. Собственно, ничего больше мне не оставалось.

Около шести часов вечера я зарегистрировался в небольшом приморском мотеле, принял душ и, несмотря на жару в девяносто пять градусов по фаренгейту, оделся во все черное: джинсы, футболку, мотоциклетные ботинки и кожаную куртку.

Направляясь в «Маунт-Синай», я чувствовал, как буквально весь город прижимается к моей спине, нашептывая на ухо. В прохладном из-за кондиционеров помещении больницы это ощущение немного отступило, но боль, страдания и страх сотен пациентов и их семей сгустились вокруг меня словно туман.

Я постарался сконцентрироваться, но так, черт возьми, и не придумал, как поступить дальше. Купить цветы и притвориться посетителем? Спросить на ресепшне, где поправляется Марго Петтигрю? Только вот она была дочерью сенатора, и о ней ничего не скажут незнакомцу.

Постояв какое-то время в зоне ожидания, я так же, как и несколько недель назад, потянулся к провидению. Словно воззвал в темноту. Улавливая волны находящихся здесь жизней, я искал лишь одну. Душу, страдающую от боли в ногах, или ту, которую преследуют воспоминания об аварии.

Марго ответила на мой зов, но совсем не так, как я ожидал. Я ощутил зияющую пустоту и каким-то образом понял, что это она.

Я позволил провидению вести меня вверх по лестнице на пятый этаж. Крыло предназначалось для не стесненных в средствах пациентов. В пустом белом зале ожидания на столах стояли цветы, а на стенах висели картины. У сестринского поста стояла тележка с закусками для посетителей. Здесь царило спокойствие, но для Марго…

Твою мать, она воспринималась черной дырой, высасывающей весь свет и притягивающей меня к себе.

Я прикинул, что идти к медсестрам будет неправильно, поэтому целеустремленно двинулся по коридору навстречу зияющей пустоте. К двери, перед которой стоял одетый во все черное мужчина. Очевидно, это был телохранитель.

На бейджике значилось «Чарльз Мерфи».

«А вот и Чак. Спасибо тебе, Эван», – подумал я.

Изобразив на лице понимающую улыбку, я приблизился к нему.

– Эй, Чак, время пришло.

Парень нахмурился, стараясь вспомнить меня.

– Я работаю до полуночи, потом у Спенсера на кладбище. Где твой бейдж?

Я притворился шокированным.

– Тебе никто не звонил? Босс послал меня, чтобы