Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944 - Джон Армстронг

Особо следует упомянуть об отдельной группе коллаборационистов. В нее входили служащие набранной из коренного населения полиции (Ordnungsdienst, или OD), первоначально организованной на местах и выполнявшей ограниченные функции. По мере подъема партизанского движения, с которым немецким тыловым частям становилось все труднее справляться, полицию начинали лучше вооружать и широко использовать в военных действиях против партизан. Полицаев набирали из местного населения, и потому они в большей степени могли испытывать на себе влияние партизанской пропаганды и оказывались более уязвимы перед карательными мерами партизан, чем лучше вооруженные и более сплоченные подразделения коллаборационистов регулярных вооруженных сил немцев. Кроме того, их семьи часто становились объектами мести партизан. Вместе с тем полицаи были лучше знакомы с местными условиями и могли информировать немцев о контактах местного населения с партизанами, а там, где пользовались уважением, были способны противодействовать партизанской пропаганде.

Военные коллаборационисты почти с самого начала существования их подразделений оказывались уязвимы перед советской пропагандой. Особо чувствительными местами при воздействии на них были мотивы, заставившие сотрудничать их с врагом, и их реакция на сотрудничество с немцами. Можно провести разграничения между тремя группами их. Во-первых, это те, кто, не имея твердых политических убеждений, оказывался в частях коллаборационистов ради того, чтобы просто обрести свободу и избавиться от страданий в лагерях военнопленных. Во-вторых, кто изначально уверовал в победу Германии и стремился присоединиться к побеждающей стороне в надежде обрести более высокий статус и поправить свое материальное положение; и, наконец, кто сотрудничал с немцами в силу своих антисоветских убеждений и веры в то, что победа Германии станет благом для России. Все три группы вскоре постигло разочарование, и в результате полученного личного опыта отношений с немцами значительное число элементов каждой группы становилось легкой добычей для советской пропаганды. Те, кто вступил в подразделения, спасаясь от лагеря, добились свой цели и не были глубоко преданы новым хозяевам. Решившие воспользоваться предоставляющейся возможностью часто утрачивали свой энтузиазм, осознав трудности, связанные с продвижением по службе и обретением престижа на стороне немцев, и становясь свидетелями увеличивающихся военных поражений Германии. Исповедующие антисоветские взгляды патриоты часто приходили к выводу, что методы правления даже при советском режиме являются меньшим злом по сравнению с вопиющими преступлениями захватчиков.

Советская и партизанская пропаганда постоянно обращалась с призывами ко всем трем группам коллаборационистов. Партизаны создавали условия, позволявшие сравнительно легко дезертировать от немцев, а их пропаганда, подобно катализатору, ускоряла принятие коллаборационистами решения перед тем, как совершить трудный шаг и изменить присяге во второй раз. Главной предпосылкой, способствовавшей усилению дезертирства коллаборационистов, стало заверение в том, что они не понесут наказания за измену. Страх наказания за предательство являлся основным препятствием. По-видимому осознавая эту проблему, советское руководство в 1942 году приняло важное решение, предоставлявшее воевавшим на стороне немцев возможность «искупить свои ошибки» и загладить вину, вступив в партизаны.

В первые месяцы войны проблема воевавших на стороне противника коллаборационистов остро не стояла; несколько казацких и украинских подразделений, сформированных главным образом на местах полевым немецким командованием, не имели столь важного значения для принятия существенных контрмер. Нет указаний на то, что в 1941 и начале 1942 года проводились различия между сотрудничавшими с противником гражданскими лицами и бывшими военнослужащими Красной армии; в каждом случае советские войска и партизаны обращались с ними как с предателями и расстреливали. Основные пропагандистские усилия партизан были направлены в первую очередь на предотвращение сотрудничества с противником, а не на призывы коллаборационистов к дезертирству.

Изменения в подходе произошли в 1942 году, когда проблема коллаборационистов стала серьезным вызовом для советского режима. Пленные партизаны на допросах утверждали, что существовал особый приказ Сталина, предоставлявший коллаборационистам право «искупления вины» своим вступлением в ряды сражающихся с немцами; к сожалению, обнаружить этот приказ не удалось[217]. Наверняка подобное важное политическое решение было принято на высшем политическом уровне. С этого момента оно становится краеугольным камнем партизанской пропаганды в отношении коллаборационистов: представить убедительные аргументы, способные вызвать дезертирство и ослабить страх перед наказанием.

1. Содержание и методы

Печатная пропаганда

Средства пропаганды, используемые для воздействия на воевавших коллаборационистов, мало чем отличались от тех, что предназначались для других групп. Широко использовались листовки: значительная их часть печаталась в советском тылу и распространялась партизанами; часть листовок печатали сами партизаны[218].

Основной акцент делался на то, что сотрудничество с врагом пусть и является предательством и достойно презрения, тем не менее вину за него можно искупить, если только коллаборационист добровольно станет партизаном и докажет свою преданность и незаменимость в Отечественной войне. Советская пропаганда стремилась вызвать у коллаборационистов реакцию надежды и страха: надежды на то, что, вступив в партизаны, они смогут реабилитировать себя как члены советского общества, и страха оттого, что отказ дезертировать будет означать верную смерть либо от рук партизан, либо после «неминуемой» победы Красной армии. В типичной листовке говорилось: «Родина простит предательство русского народа. Она простит всех тех… кто добровольно перейдет на нашу сторону… Не медлите – скоро будет слишком поздно». Вместе с тем судьба тех, кто не внял этому совету, была прописана вполне определенно: «Страшный день отмщения ожидает тех, кто продолжает сотрудничать с немцами». Листовки в значительной мере старались развеять страх перед переходом на сторону партизан. Помимо обещания, что «каждому, кто добровольно перейдет на нашу сторону, будет сохранена жизнь и он будет принят в наши ряды как истинный сын Родины», листовки содержали уже готовые оправдания для коллаборационистов: «Вы будете прощены, ибо всем известно, что многие из вас были военнопленными [и пострадали], других же силой заставляли помогать немцам. Многие из вас были обмануты и сбиты с толку немецкими людоедами».

Осознание того, что партизаны примут без обвинения в предательстве, упрощало принятие решения дезертировать. Из приведенного выше уже готового оправдания вытекало, что коллаборационисту не нужно стыдиться своей прошлой вины за измену, а это само по себе являлось примечательным, пусть и не вполне внятным, признанием эффективности антисоветской пропаганды немцев. В листовках чуть ли не признавалось, что многие коллаборационисты сражались ради уничтожения большевизма, но даже к ним обращались с призывами. Примечательно, что в условиях военного времени не ставилась задача убедить их в преимуществах коммунизма, а скорее было нужно продемонстрировать, что уничтожение большевизма не являлось главной целью вторжения немцев. «Немцы оккупировали Францию, Польшу, Норвегию, Чехословакию, Бельгию, Голландию, Данию и Югославию – а зачем? Разве там у власти находились большевики и организовывались колхозы?» В том же духе в одной из партизанских листовок, адресованных украинским коллаборационистам, подразумевалось, что коллаборационистом мог стать и «истинный патриот»: «Обращаясь к вам с призывом, мы надеемся, что вы, как истинные патриоты, перестанете служить фашистам». Партизанская пропаганда стремилась показать, что не сотрудничеством с врагом, а вступлением в партизаны даже придерживающийся антисоветских взглядов русский человек может проявить свой патриотизм.

«Мы, партизаны, сознательно беремся за оружие для защиты чести, свободы и независимости своей родной страны – Советского Союза. Мы защищаем наших людей от уничтожения и рабства; защищаем нашу залитую кровью землю, наших отцов и наших детей. А что защищаете вы? Вы защищаете жизни немецких прихвостней, надругавшихся над вашими семьями… вы защищаете интересы немецких землевладельцев».

Прилагались особые усилия для разжигания антигерманских настроений среди коллаборационистов с помощью, например, вот таких заявлений: «Немецкие офицеры всем сердцем ненавидят вас. Они считают вас предателями родины, для которых немецкие деньги дороже крови ваших братьев, отцов, жен и детей». Другим подходом была попытка показать истинные цели немцев при вербовке коллаборационистов: «Армия фашистских захватчиков потеряла 6 400 000 солдат и офицеров убитыми и взятыми в плен. Неужели вы не понимаете, что для достижения своих целей гитлеровцы хотят использовать вас лишь как пушечное мясо?» И наконец, подчеркивалась неизбежность поражения нацистской Германии. Изложив все имеющиеся доводы, задавался один и тот же вопрос: «Нежели вы и вправду хотите проливать кровь и жертвовать собой в качестве фашистских наемников, воюющих против советских людей?»