Союз Сталина. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

и обеспечить не только снабжение хлебом городов, но и отстоять взятый партией темп индустриализации страны, ЦК должен был принять ряд мер, в том числе и экстраординарного порядка»[1296].

Вместе с тем, резолюция апрельского 1928 г. Пленума ЦК, повторенная на июльском, указывала, что «извращения и перегибы, допущенные местами со стороны партийных и советских органов, подлежат самой категорической отмене, и партия обязана объявить им самую решительную борьбу, ибо они грозят дать длительный отрицательный как экономический, так и политический результат»[1297]. «Лозунг XV съезда партии «развивать дальше наступление на кулачество» осуществим лишь на основе «новой экономической политики»…, — поясняла резолюция Пленума, — «новая экономическая политика» есть именно тот путь, по которому твердо идет партия и через который только и возможно социалистическое преобразование хозяйства страны»[1298].

Сталин был вынужден оправдываться: «Не подлежало сомнению, что при таком состоянии зернового хозяйства армия и города СССР, должны были очутиться перед лицом хронического голода»[1299], и подтверждать свою приверженность НЭПу: «разговоры о том, что мы будто бы отменяем НЭП, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба. НЭП есть основа нашей экономической политики, и остается такой на длительный исторический период…, при условии, что государство оставляет за собой право и возможность регулировать торговлю с точки зрения диктатуры пролетариата»[1300].

НЭП, пояснял в июле 1928 г. Сталин, — политика, направленная «на преодоление капиталистических элементов и построение социалистического хозяйства в порядке использования рынка, через рынок», но выход из продовольственных затруднений, — указывал он, — находится в постепенном переходе «мелких крестьянских хозяйств на рельсы коллективного хозяйства»[1301].

«Колхозы и совхозы являются, как вам известно, — пояснял Сталин, — крупными хозяйствами, способными применять тракторы и машины. Они являются более товарными хозяйствами, чем помещичьи и кулацкие хозяйства. Нужно иметь в виду, что наши города и наша промышленность растут, и будут расти с каждым годом. Это необходимо для индустриализации страны. Следовательно, будет расти с каждым годом спрос на хлеб… Поставить нашу индустрию в зависимость от кулацких капризов мы не можем… Но для того, чтобы добиться этого, нужно развернуть во всю, строительство колхозов и совхозов»[1302].

Постановление СНК СССР «О проведении заготовок хлеба нового урожая» от 19 июля 1928 г. требовало: 1. «Всякое применение чрезвычайных мер воспретить и обязать все органы власти: а) немедленно прекратить все способы принудительного изъятия хлеба у крестьянства»; 2. «Повысить заготовительные цены на хлеб»; 3. «обеспечить своевременное и правильное снабжение крестьянства промышленными товарами…»[1303]. 2 августа президиум ЦИК СССР принял постановление об освобождении осужденных по 107 статье бедняков и середняков и о неприменении чрезвычайных мер при проведении хлебозаготовок в дальнейшем[1304]. Однако реалии хлебозаготовок 1928/29 гг. вызвали необходимость применения еще более суровых мер, чем в 1927/28 гг.

Третий удар по НЭПу нанесли трудности с хлебозаготовками 1928 года, которые оказались еще более значительными, чем в 1927 году. Причина этих трудностей, по словам председателя Госплана Г. Кржижановского, заключалась в том, что «в 1928 г. гибель 7 млн. гектаров озимых, как раз поразила самые товарные, самые благонадежные сельскохозяйственные районы… гигантскую напряженность хлебозаготовок 1928 года, напряженность, которая положила конец установке наших хлебозаготовок на самотек»[1305].

«Только с прошлого года, когда заготовительные затруднения и кризис ударили нас по башке, после этою партия в своей массе убедилась, что да, без совхозов и колхозов дела не будет, — отмечал Сталин в апреле 1929 г., — Нужны были, были необходимы, эти затруднения по хлебозаготовкам. Нужен был кризис, хлебный кризис в прошлом году для того, чтобы партия в своей массе, миллионная партия поняла, что головка партии права, что надо встать окончательно и бесповоротно на путь массового расширения колхозного и совхозного движения»[1306].

В ноябре 1929 г. Сталин охарактеризовал его, как «Год Великого перелома»: в земледелии, за истекший год, произошел решительный перелом, в переходе его «от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию, к совместной обработке земли, к машинно-тракторным станциям, к артелям, колхозам, опирающимся на новую технику, наконец, к гигантам-совхозам, вооружённым сотнями тракторов и комбайнов». При этом, указывал Сталин, создание колхозов осуществлялось не столько директивным путем, сколько отражало «массовое движение самих крестьян», которые пришли к коллективному сознанию «из собственного опыта»[1307].

Движение, подтверждал в ноябре 1929 г. председатель Колхозцентра Г. Каминский, «получает совершенно новые масштабы, которые полтора года назад мы даже и предвидеть не могли: оно стало подлинно массовым. Основное — и это следует со всей силой подчеркнуть — заключается в том, что в колхозы наряду с бедняком пошел и середняк. Колхозное движение стало массовым бедняцко-середняцким движением… в развитии нашего сельского хозяйства величайший перелом»[1308].

Этому движению, — как отмечает А. Малафеев, — способствовал метод контракции зерновых культур, который стал широко применяться с 1928/29 г.: «по контрактам кооперативы брали на себя обязательства насчет объема, качества и цен продаваемой государству сельхозпродукции, а государство брало обязательства по снабжению крестьян промтоварами, ссудами и т. д….»[1309]. О масштабах контракции, говорил тот факт, что если в 1927/28 г., было законтрактовано 1,8 % всех посевов зерновых, то в 1928/29 г. — 19,7 %, 1929/30 — 51,2 %, 1930/31–73,5 %[1310].

При этом, отмечал Молотов, «вокруг колхозного строительства идет жесточайшая классовая борьба. Кулак прибегает к всевозможным попыткам преградить дорогу колхозам, а где это не удается, проникнуть в колхоз и разложить его изнутри. Элементы классовой борьбы в самих колхозах дают себя чувствовать весьма сильно, и притом — на каждом шагу… Относись к кулаку как к злейшему и еще недобитому врагу…, — призывал Молотов, — эти меры будут правильными и необходимыми. Без такого отношения к кулачеству мы не овладеем делом коллективизации»[1311].

3 октября 1929 г. Политбюро приняло специальную директиву ОГПУ и наркоматам юстиции всех союзных республик, которая предписывала «принять решительные и быстрые меры репрессий, вплоть до расстрелов, против кулаков, организующих террористические нападения на совпартработников и другие контрреволюционные выступления…», осуществляя эти меры, «когда требуется особая быстрота… через ГПУ», т. е. во внесудебном порядке…»[1312]

Массовая коллективизация началась с выходом Постановления ЦК ВКП(б) от 5.01.1930 «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». В постановлении была поставлена задача, в основном завершить коллективизацию к концу пятилетки (1932), при этом в таких важных зерноводческих районах, как Нижняя и Средняя Волга и Северный Кавказ, — уже к осени 1930 или весной 1931 гг.

«Но для массового поворота крестьянства в сторону социализма недостаточно еще провозглашения лозунга. Для поворота, — указывал Сталин, — требуется, по крайней