Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского Союза и Финляндии. 1939–1940 - Вяйнё Таннер

Я обещал позвонить Маннергейму в одиннадцать часов вечера.

Однако в 19.00 Маннергейм сам позвонил мне. Он прочитал меморандум полковника Паасонена, в котором ситуация была представлена в более выгодном свете. Не стало бы обращение к Западу стимулом для переговоров в Москве? Советские руководители предъявили нам невероятные условия; наше обращение к Западу могло изменить их требования.

Таннер. Если мы направим такое обращение, мы не сможем влиять на прибытие западных сил. Оно, вне всякого сомнения, прервет всякие переговоры.

Маннергейм. Все же очень желательно направить такой призыв, ведь война еще продолжается; согласие на прекращение военных действий не получено. Западные бомбардировщики должны прибыть в разгар переговоров.

Таннер. Вспомогательным силам потребуется не менее месяца, чтобы прибыть к нам. Продержится ли фронт так долго?

Маннергейм. На войне всякое случается. Ближайшие недели будут решающими.

Таннер. Будет разумнее проинформировать делегацию в Москве о такой идее и затем принять решение.

В 22.00, в ходе нового телефонного разговора, Маннергейм озвучил ту же самую мысль: «Время истекает».

В 22.30 Эркко из Стокгольма сообщил, что получена телеграмма из Москвы; время встречи сдвинуто на три часа, на 19.00.

Вечером я направил нашей делегации доклад о положении на фронте.

В 23.00 позвонил из Вашингтона наш посол Прокоп и сообщил, что в ходе пресс – конференции президент Рузвельт упомянул о мирных переговорах, ведущихся Финляндией. На вопрос о том, выступят ли Соединенные Штаты в качестве посредника на этих переговорах, Рузвельт ответил, что подобная просьба к США не поступала.

Прокоп добавил, что в Вашингтоне ходят слухи о том, что Паасикиви и Таннер уже находятся в Москве.

От посла Хольма из Парижа поступила длинная телеграмма, в которой излагалась речь премьера Даладье. Он выражал сожаление о том, что Финляндия до сих пор не направила призыва о помощи. Он согласился на продление срока до 12 марта, но предупреждал, что Советский Союз поступит с Финляндией вероломно. Если Финляндия сейчас не получит западную помощь, то не сможет рассчитывать на гарантии Запада своей территориальной целостности.

Слухи о попытках установления мира стали распространяться по планете. Журналисты с их вопросами и телефонными звонками были настоящей пыткой, особенно один тип из Нью – Йорка, который много раз звонил мне между двумя и тремя часами ночи. Но все же я не мог отключить свой телефон из боязни пропустить важный звонок. Даже на службе у меня не было секретарши, которая могла бы отсеивать звонки, не говоря уже о моем доме.

Чтобы подготовить общественное мнение к переговорам, я направил в газеты первое краткое сообщение о возможности заключения мирного соглашения. Оно было набрано крупным шрифтом: «Как удалось узнать в правительственных кругах, Советский Союз может представить Финляндии более жесткие требования, чем ранее. Однако никакой детальной информации пока не получено».

В 19.00 состоялось краткое заседание кабинета министров, прежде всего с целью краткой информации его членов о происходящем. Я доложил информацию, которой к этому времени располагал, включая тревожные сообщения маршала Маннергейма о положении на фронте. После этого сообщения Ньюкканен заметил, что, по мнению генерала Айро, ситуация стабильна. Противник в самом деле занимает плацдарм между двумя полуостровами, но генерал Айро считал, что он не сможет организовать наступление с этого плацдарма. В районе Уурас давление было более интенсивным, но на других участках фронта не происходило ничего заслуживавшего упоминания.

В ходе заседания было обращено внимание на то, что советские условия мира были напечатаны в мировой прессе в один и тот же день. Я сказал, что ничего странного в этом нет, поскольку об условиях мира были информированы 200 парламентских представителей. Некоторые народные избранники тут же исчезли из Хельсинки; так, например, Свинхувуд был замечен в Стокгольме. Там же объявился и Паасикиви.

Относительно упомянутой поездки Свинхувуда я могу заметить, что о ней не знали даже члены кабинета министров. Экс – президент Свинхувуд уехал в Германию вместе с П.Х. Норрменом, директором одного из банков, и журналистом Еркки Райкконеном, чтобы побудить Гитлера использовать свое влияние для получения достойных условий мира. Но ему не удалось встретиться с Гитлером и даже с Риббентропом, пришлось ограничиться изложением своих надежд их подчиненным. Единственным официальным лицом, принявшим его, был заместитель государственного секретаря Вайцзеккер. По всей видимости, непростые отношения Германии с Советским Союзом удержали большинство германских официальных лиц от встреч со Свинхувудом. Из Берлина Свинхувуд направился в Рим. Поездка оказалась совершенно бесполезной.

Девятого марта кабинет министров напряженно ожидал новостей из Москвы. Даже президент часто звонил мне, чтобы спросить, не поступили ли какие – нибудь известия. Лишь после полудня от делегации пришла телеграмма за № 4. (Телеграмма № 3 еще не пришла.) В ней сообщалось, что Советский Союз на переговорах представляют Молотов, Жданов и генерал Василевский. Мы сочли присутствие Жданова, который напал на Финляндию самым предательским образом, недобрым предзнаменованием. К счастью, среди них не было Куусинена; его участие было бы унижением для нас.

В телеграмме сообщалось, что Молотов и Жданов заняли очень жесткую обвинительную позицию. Переговоры продолжались более двух часов; советская сторона заявила, что не собирается вмешиваться во внутренние дела нашей страны. Наша делегация обещала рассмотреть требования СССР и дать ответ во время следующей встречи.

Телеграмма № 3, задержавшаяся из – за ее объема, поступила только в 15.30. В ней содержались советские требования:

«Первая встреча сегодня в 19.00. Советский Союз представляют Молотов, Жданов, генерал Василевский. Сталин не участвует. Молотов вкратце изложил советские требования: во – первых, уступить полуостров Ханко, включая гавань Лаппохья и прилегающие острова. Во – вторых, все пространство к югу от линии, начинающейся между церковью Виролахти и Пратио и идущей через Вайниккалу, Нюйямаа, Энсо, Койтсанлахти, Ууруниеми, Вяртсиля и Сорписелкя до Сальмиярви, где граница образует выступ; вся линия соответствует линии Петра Великого. В – третьих, по причине близости к Мурманской железной дороге, южная часть Куусамо к югу от Салла по линии, идущей от Вирмайоки, огибающей Юкомоярви до Пра – наярви (западная оконечность), поворачивающей к юго – востоку в точке западнее церкви Салла и соединяющейся с существующей линией границы юго – восточнее Нуортетентури. В – четвертых, полуостров Рыбачий – оба мыса. Оставшаяся часть Петсамо спасена».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});