Дневниковые записи. Том 3 - Владимир Александрович Быков

Дня не хватает?

– Мы выполняем задание товарища Сталина. – Марк не мог удержаться, чтобы не похвалиться, но на шофера это не произвело, похоже, никакого впечатления.

– А тебе не страшно со мной ехать?

– Нет. А, собственно, почему? Вместо ответа – короткий смешок.

На углу проспекта Ленина и улицы Мамина-Сибиряка машина остановилась. Марк спрыгнул на дорогу; туман рассеялся и тут обнаружил, что ехал он… на черном тюремном вороне с железными решетками на окнах.

До выдачи чертежей в производство осталось три с половиной месяца. Выдержать классическую схему – сначала закончить полностью технический проект, а затем рабочий – в оставшийся срок было немыслимо. Решили техническое и рабочее проектирование вести параллельно. Марку в помощь был придан молодой, но уже хорошо зарекомендовавший себя конструктор, Петр Михайлович Соловейчик; они вдвоем рисовали техпроект и по мере готовности отдельных узлов передавали свои чертежи в конструкторские группы для «орабачивания».

Не обходилось и без конфликтов. Учитывая условия работы стана и проведя некоторые приближенные расчеты, Марк предусмотрел в техническом проекте общую для всей машины жесткую массивную раму. Рабочий проект по этому техпроекту должна была выполнять бригада Леонида Александровича Крутикова (к тому времени он стал самостоятельным бригадиром – руководителем группы). Крутиков, получив техпроект, сразу же его отбросил, и сам стал рисовать отдельные плиты под каждый механизм. Узнав об этом, Марк попробовал убедить Крутикова в правильности техпроекта, но тот ничего и слушать не хотел.

– Чушь собачья! Это утяжеляет стан, как минимум, на 20%. Спрашивается, «на фига попу гармонь»?

– Леонид Александрович! – стараясь сохранить вежливость, говорил Марк. – Я Вас предупреждаю: без общей рамы чертежи не подпишу.

– Ну это мы еще посмотрим. Не Вы здесь самый главный.

Видимо, он переговорил с Двиняниновым, и тот пригласил Марка к себе.

– Что у вас там с Крутиковым?

– Сергей Алексеевич! Он… Двинянинов перебил:

– Запомните основное правило руководителя. Если предложение исполнителя не хуже вашего, то принимается предложение исполнителя. Поразмыслите, и вы убедитесь, насколько это лучше, особенно в такой творческой деятельности, как конструкторская.

– Но тут не тот случай. Для динамической устойчивости машины необходима общая массивная рама. Крутиков этого не понимает, а вот новотрубники одобрили такое решение. Двинянинов задумался.

– Оставьте мне все материалы. На следующий день Крутиков, красный от досады, возвращаясь после разговора с Двиняниновым и проходя мимо Марка, нарочито громко бросил:

– Вот до чего дожили. У нас уже яйца курицу учат…

Помощник Марка Соловейчик действительно оказался способным конструктором, работать с ним было легко, они понимали друг друга с полуслова. Но был у Соловейчика один пунктик, из-за которого он сильно страдал комплексом неполноценности: не выдался, бедняга, ростом. Примеры многих великих мира сего (Наполеон, Бетховен, Ленин, Сталин) его не вдохновляли. И он всеми мерами стремился скрасить свой недостаток: занимался штангой, носил обувь на высоченных каблуках, голову держал всегда поднятой, напускал на себя особую важность. Требовал, например, чтобы его звали только по имени и отчеству.

И надо же было такому случиться: заболел Петр Михайлович детской болезнью – скарлатиной. Положили его в детскую больницу, навещавшие рассказывали:

– Вывешен бюллетень с температурой больных: «… Соков Сережа – 37,6; Соловейчик Петя – 37,2…»

Какой пассаж! Ведь даже его родная мама, Клара Львовна, называла сына не иначе, как Петр Михайлович!

Разработка техпроекта подходила к концу. Марка вызвал Верник.

– Звонил заместитель начальника техуправления министерства Александр Михайлович Рыбальченко: Министр потребовал, чтобы проект стана для вертолетных труб… Кстати, придумали ему название?

– Стан ХПТ 90П.

–Так вот, чтобы проект был рассмотрен на научно-техническом Совете Министерства.

– А как это?

– Начальству такие вопросы не задают, разберитесь в бюро.

Для утверждения техпроекта следовало представить в Министерство, по крайней мере, четыре документа: решение технического совета Уралмашзавода; заключение по проекту Заказчика; заключение по проекту генпроектировщика – Уральского Гипромеза и отзыв Центрального конструкторского бюро металлургического машиностроения. План дальнейших действий обсуждали у Двинянинова.

– Вы уверены, Марк Михайлович, что новотрубники дадут положительное заключение?

– Надеюсь. Мы с ними рассматривали подробно все механизмы и узлы.

– Тогда так. На наш заводской совет выйдем с отзывом Новотрубного завода: у нас в совете всегда находятся горячие головы с радикальными предложениями как изменить конструкцию. Отобьемся от них, если будет поддержка Заказчика (его представителя обязательно пригласите на совет). Вы же понимаете, изменения техпроекта для нас сейчас смерти подобно: полетят сроки, полетят головы. Заключение Гипромеза, думаю, сможет получить Петр Михайлович. Как, справитесь?

Соловейчик только солидно кашлянул, хотя Марк знал, что Петр Михайлович очень горд этим поручением.

– А в Москву к Целикову и в Министерство поедем, наверное, с вами вдвоем, Марк Михайлович.

Новотрубники определили дату технического совета по проекту стана ХПТ90П, и к этому сроку Марк отправился в Первоуральск. В поезде он еще раз продумал план своего доклада на техсовете. В докладе надо было обязательно отметить бесценную помощь, полученную им от инженеров и рабочих Новотрубного завода. Вроде причины для волнения отсутствовали, но Марк не был спокоен, он уже знал, что жизнь полна неожиданностей, можно споткнуться и на ровном месте.

Когда он подходил к заводоуправлению, на втором этаже, где находилась лаборатория холодной прокатки труб, распахнулось окно.

– Марк Михалыч! ХПТ! Привет!

Это был Кофф. С тех пор, как они познакомились, он все больше и больше нравился Марку. Кофф располагал к себе идущей от него кипучей энергией, доброжелательностью, а главное, он, как может быть никто в то время, понимал этот непростой процесс – холодную прокатку труб. Невысокого роста, с лысинкой, окруженной темными курчавыми волосами, он старался придать себе серьезный вид, видно полагая, что солидному специалисту не подобает веселиться, однако, чаше всего, не мог удержаться от улыбки и шутки.

Вел Совет уже упоминавшийся начальник технического отдела Федор Александрович Данилов, будущий директор гиганта отечественной трубной промышленности – Первоуральского Новотрубного завода. Коренной уралец, кержак. Во время войны Данилов принимал в Америке оборудование по ленд-лизу и, используя предоставленную ему возможность ездить по заводам, досконально изучил американское трубное производство, чему способствовало неплохое знание им английского языка, который он освоил в рекордный срок. Массивный, с крупной головой как бы вросшей в туловище, это был человек – глыба. Ему не надо было напускать на себя серьезность, наоборот, когда хотелось пошутить, приходилось делать над собой обратное усилие.

Во время доклада Данилов неотрывно следил за Марком. Казалось, сфальшивь он в чем-то, и это будет сразу замечено. Оппонентом выступил Кофф. Он одобрил проект, но сделал два замечания, с которыми Марк согласился, поскольку их еще можно было учесть при рабочем проектировании. Затем докладчику и оппоненту было