В сладком плену - Адель Эшворт

Виола поежилась в корсете, находя откровенность герцога очаровательной, но не улавливая, в чем состоит его цель. Женские инстинкты подстрекали спросить, что именно он думает о ее остроумии, изяществе и пылкости, как будто это не бог весть как важно, но рассудительная натура взяла верх.

— Я не понимаю вас, — проговорила Виола, возвращаясь к главной теме. — Вы не намерены на мне жениться, даже открыто заявили, что скорее сживете меня со свету, чем позволите носить ваше имя, и в то же время беззастенчиво вмешиваетесь в мою жизнь, лишая меня возможности выйти замуж за мужчину, которого я выбрала. — Она всплеснула руками, недоумевая. — По-прежнему думаете записать меня в содержанки? Желание спать со мной, когда и как вам вздумается, — вот что скрывается за вашей жаждой контроля? Мое мнение не в счет?

Герцог молчал, слегка нахмурив брови. На миг Виоле показалось, что его терзают сомнения. Потом он тихо вздохнул, взял ее руку в свою и принялся гладить ее пальцы, задумчиво глядя на них.

— Сказать такое было просто ужасно, Виола, — хрипло прошептал он. — Пожалуйста, поверьте, я говорил так грубо, оттого что злился и не понимал вас тогда. Я сам в это не верил. — Он судорожно вдохнул и снова посмотрел ей в глаза. — И контролировать вас я тоже не хочу, но по причинам, которые до сих пор ставят меня в тупик, я очень хочу быть с вами. Только я пока не знаю, что это значит.

В душе Виолы проснулись ее собственные печали и сожаления. Ей хотелось всем сердцем верить Яну, потому что его голос и слова не выражали ничего, кроме искреннего смятения и раскаяния. И все-таки даже после такого чистосердечного извинения он еще должен был объяснить, почему манипулирует ее будущим. И объяснить так, чтобы она поняла.

— Теперь ваша очередь быть откровенной, — сказал Ян, обрывая ее размышления.

Занервничав, она попыталась высвободить руку, но тщетно, ибо Ян крепко обхватил ее ладонью за запястье.

— Я хотел бы знать, — медленно продолжал он, глядя ей в глаза, — почему не так давно вы говорили, что не горите желанием снова выходить замуж, и всего через несколько недель после этого заявления ухватились за возможность обручиться с Майлзом Уитменом.

Страх пронзил Виолу. Она вспомнила беседу с герцогом у себя в студии, и как она пыталась уклончиво говорить о своем прошлом и будущем, не подозревая, насколько внимательно он слушает ее болтовню и однажды потребует за нее ответить. Только на этот раз она не станет ему так много раскрывать. От этого будет только хуже.

Виола с достоинством встала.

— Это не имеет значения, но если уж вам так необходимо знать, я просто передумала. Для леди это в порядке вещей.

Щеки Яна дернулись в полуулыбке.

— Верно, — согласился он, тоже поднимаясь с дивана, но не выпуская из рук запястья Виолы. — Но я хочу, чтобы вы ответили мне, без отговорок, что заставило вас передумать.

Виола проглотила слезы обиды, отказываясь опускать глаза под напором его взгляда.

— Чтобы вы могли потешаться надо мной?

— Чтобы я знал, что у вас на сердце.

Растаяв, она ответила:

— Вы, Ян.

Его глаза округлились на миг, как будто он не мог поверить, что она так просто открыла ему эту истину. А потом его взгляд затуманился, и, совершенно неожиданно, он протянул руку и очень нежно провел большим пальцем по ее губам. Она вздрогнула и опустила голову.

— Мы странная пара, не находите? — проговорил он чуть погодя бархатным, меланхоличным голосом. — Я хочу выбросить вас из головы и не могу перестать думать о вас. Вы прекрасно себя чувствуете в роли вдовы, но в вашу жизнь возвращаюсь я, и вдруг вы спешите выйти замуж за человека, которого не любите, не хотите и который абсолютно вам не нужен, за человека, который охотится исключительно за вашим состоянием, — лишь бы избавиться от меня.

— Перестаньте, Ян. Все гораздо сложнее.

— Согласен, но перестать не могу, — прошептал герцог. Он начал медленно и очень нежно водить большим пальцем по ее запястью. — Я знаю, в наших отношениях чего-то не хватает, но не пойму, чего именно. Порой мне кажется, что мы оба тоскуем, друг о друге, но боимся этого чувства и того, куда оно нас может завести. Наша история уходит корнями в такое мутное болото. Иногда я думаю, что все можно решить постелью, но я знаю, что каждый раз мне будет хотеться еще, и, в конце концов, пропасть останется черной, а ночи одинокими.

Виола опять попыталась вырваться, но, вместо того чтобы отпустить ее, герцог обхватил ее свободной рукой за талию и тесно прижал к своему телу.

— Но больше всего, Виола, — склонившись к ее уху, прошептал Ян, — я хочу видеть вас счастливой, слышать ваш смех, не горький и нервный, а веселый. Я вижу сны об этом, а может, воспоминания. Не знаю. Но с тех пор, как я вернулся в вашу жизнь, я ни разу не слышал, чтобы вы смеялись от счастья, и сейчас ничто не гнетет меня больше.

Он начал осыпать поцелуями ее шею, порхать губами по нежной коже, и ноги у нее подкосились. Наверное, он ждал, что она потеряет равновесие, ибо немедленно подхватил ее и нашел губами ее губы.

Виола не смогла бы ему противиться, даже если бы попыталась. Она была так рада его увидеть утром, и никогда еще его близость не была такой драгоценной и сладкой, как сейчас. Ян целовал ее со смесью нежности и страсти, безудержного желания и ласкового томления. Его язык мягко дразнил ее, а пальцы касались щек так бережно, будто они были для него бесценными. А когда, наконец, она тихонько застонала и прошептала его имя, он отстранился, на несколько долгих мгновений уперся лбом в ее лоб и стал покрывать нежными поцелуями ее брови, ресницы, нос и щеки.

— Вы такая красивая, такая мягкая…

Виола всхлипнула и, охваченная неуверенностью, осторожно уперлась ему руками в грудь.

— Мне нужно идти, Ян, — дрожащим голосом сказала она.

Глубоко вздохнув, герцог ослабил объятия и постепенно отпустил ее.

Острое чувство одиночества захлестнуло Виолу, когда герцог отстранился. Не в силах посмотреть на него, она повернула голову к стене у порога.

— Я принесла ваш портрет, законченный и, на мой взгляд, отлично удавшийся. — Глубоко вдохнув для уверенности, она добавила: — И я хочу, чтобы вы знали: мы с Джоном Генри скоро уедем из города.

Не дождавшись ответа, Виола осмелилась-таки поднять ресницы и заглянуть Яну в глаза. Герцог внимательно изучал ее. Его лицо до сих пор было румяным от их поцелуя, глаза по-прежнему восхитительно поблескивали, и Виоле понадобилась вся ее сила воли, чтобы снова не броситься к нему в объятия.

Ян медленно выпрямился, чопорно сложил за спиной руки, и его черты посуровели.