Динамика бессознательного - Карл Густав Юнг

Им по Своему подобию, а любопытство и жадность присущи человеку изначально.

[459] Другая ассоциация – это наказание от отца, поведение которого тоже казалось нашему юноше необъяснимым. Суровее всего его наказали, когда застигли за подглядыванием за девушками во время купания. Дальше последовало признание в том, что недавно у этого юноши случился роман с одной горничной, но он еще не довел любовную историю до естественного завершения. Вечером накануне того сновидения у него было свидание с этой девушкой.

[460] Изучая этот материал, нетрудно заметить, что сон содержит практически прямую отсылку к событию, случившемуся накануне вечером. Ассоциативный материал показывает, что эпизод с яблоками надлежит трактовать как эротическую сцену. По ряду других причин можно также счесть вполне правдоподобным, что в сновидение проник опыт минувшего дня. Во сне молодой человек срывает райское яблоко, которое в реальности он пока сорвать не успел. Остаток материала, связанного со сновидением, затрагивает другой опыт прожитого дня, а именно угрызения совести, которые охватили юношу, когда он беседовал со случайно встреченной дамой. Перед нами также отсылка к грехопадению в раю и вместе с тем – к эротическому проступку, совершенному в детстве, за который отец его строго наказал. Все эти ассоциации объединяет ощущение вины.

[461] Сначала рассмотрим этот материал с каузальной точки зрения Фрейда, то есть, используя выражение самого Фрейда, «истолкуем» это сновидение. Желание осталось неутоленным со дня накануне сновидения. Во сне желание исполняется символически в эпизоде со срыванием яблока. Но почему это исполнение желания маскируется и прячется за символической формой, а не выражается в облике прямой фантазии сексуального содержания? Фрейд бы указал на очевидное чувство вины, присутствующее в материале, и отметил бы, что мораль, которая навязывалась этому молодому человеку с самого детства, направлена на подавление подобных желаний, а потому она преобразила естественный порыв в нечто постыдное и недостойное. В результате вытесненная болезненная мысль может выражаться только «символически». Раз такие мысли несовместимы с моральным содержанием сознания, то некий психический авторитет – Фрейд назвал его цензором – мешает этому желанию предстать в сознании в явной, откровенной форме.

[462] Рассмотрения сновидения с финалистской точки зрения, которую я противопоставляю каузальной точке зрения Фрейда, не означает – и это обстоятельство необходимо всемерно подчеркнуть – отрицания причин сновидения; скорее здесь предлагается иное истолкование связанных со сновидением ассоциативных материалов. Факты остаются теми же самыми, но меняется критерий, по которому они оцениваются. Вопрос можно сформулировать следующим простым образом: какова цель этого сновидения? Какое следствие оно должно иметь? Такая постановка вопроса нисколько не произвольна, подобные вопросы можно задать по поводу любой психической активности. Спрашивать, почему и зачем, можно всегда, ведь любая органическая структура есть сложная сеть целенаправленных функций, каждая из которых, в свою очередь, может быть разложена на ряд индивидуальных проявлений, ориентированных целесообразно.

[463] Ясно, что материал, добавленный сновидением к эротическому переживанию предшествующего дня, подчеркивает преимущественно чувство вины в эротическом действе. Та же самая ассоциация уже была воспроизведена в другом событии предшествующего дня – в случайной встрече с молодой дамой, когда у юноши вдруг и сами собою возникли угрызения совести, как если бы он в тот миг совершил нечто предосудительное. Это чувство отразилось в сновидении, причем оно было усилено ассоциациями с дополнительным материалом, а эротическое переживание предшествующего дня предстало в облике истории грехопадения, которое обернулось наисуровейшим наказанием.

[464] Я утверждаю, что у сновидца проявилась бессознательная склонность или стремление представлять свое эротическое переживание как проступок. Показательно, что за сновидением пришла ассоциация с грехопадением и что молодой человек, по его словам, никогда не понимал тяжести наказания, назначенного нашим прародителям. Эта ассоциация проливает свет на причину, по которой он не мог просто подумать: «То, что я делаю, неправильно». Очевидно, он и не подозревал, что хотел бы осудить свое поведение как морально неприемлемое. На самом деле так оно и было. Сознательно же он считал, что его поведение в моральном отношении вполне безупречно, ведь все его друзья вели себя таким же образом; в остальном он попросту не понимал, с какой стати нужно вокруг всего этого поднимать такой шум.

[465] Считать это сновидение осмысленным или бессмысленным – зависит от ответа на очень важный вопрос: осмысленна или бессмысленна моральная точка зрения, унаследованная нами из глубины столетий? Я не намерен вдаваться здесь в философскую дискуссию по этому поводу; замечу лишь, что человечество наверняка имело достаточно веские основания для того, чтобы придумать именно такую мораль, ведь иначе было бы поистине непостижимо, почему наложены столь строгие путы на одно из сильнейших человеческих желаний. Учтя сей факт, мы попросту обязаны объявить наше сновидение осмысленным, поскольку оно показало молодому человеку необходимость взглянуть на свое эротическое поведение с точки зрения морали. Первобытные племена располагают, в некоторых отношениях, чрезвычайно строгими правилами относительно сексуальности. Это доказывает, что сексуальной моралью нельзя пренебрегать, рассматривая высшие функции психического; наоборот, ее следует непременно принимать в расчет. Что касается нашего случая, можно, пожалуй, сказать, что молодой человек, словно загипнотизированный примерами своих друзей, несколько необдуманно поддался собственным эротическим желаниям, упустив из вида тот факт, что человек есть морально ответственное существо, которое, добровольно или принудительно, подчиняется морали, придуманной им самим.

[466] В этом сновидении мы можем распознать и некую восполняющую функцию бессознательного, посредством которой те помыслы, наклонности и устремления человеческой личности, что в сознательной жизни почти не ценятся, внезапно вступают в действие во время сна, когда сознательные процессы во многом прекращаются.

[467] Здесь поневоле напрашивается вопрос: какая в том польза сновидцу, если он все равно не понимает смысла своего сновидения?

[468] На это я должен ответить, что понимание не является сугубо интеллектуальным процессом, так как опыт показывает, что человек подвержен (и постоянно поддается внушению) множеству влияний, о которых он ни в коей степени не осведомлен интеллектуально. Позволю себе в этой связи напомнить читателю о действенности религиозных символов.

[469] Приведенный выше пример может привести к предположению, что функция сновидений является выраженно «моральной». Такой она выглядит в случае нашего юноши, однако если припомнить формулу, по которой сновидения содержат сублиминальные материалы текущего момента, то станет понятно, что рассуждать просто о «моральной» функции нельзя. Следует отметить, что сновидения тех людей, чьи поступки морально безупречны, предлагают нам материал, который вполне заслуженно определять как «аморальный» в обыденном смысле этого слова. Примечательна радость святого Августина по поводу того, что Бог не покарал его за греховные сны. Бессознательное есть неведомое сиюминутно, и потому нисколько не удивительно, что сновидение привносит в текущую сознательную психологическую ситуацию все