Пространство и время - Георгий Викторович Баженов

ты будешь тут вертеться?..

— А-а… — опять как-то очень неопределенно протянул он, как бы в чем-то разочаровавшись, не поняв меня; понурив голову, он неумело покатился от нас в середину катка…

А Гена был тот мальчик, из-за которого Саша, пока я не стал суворовцем, так долго не дружила ни с кем из нашего класса; об этом я узнал из ее же писем. Семья Саши переехала к нам из соседнего городка Валапаевска, где и жил Гена, с которым Саша раньше дружила; помня его, она почему-то презирала остальных ребят. И чего она в нем нашла?..

Я настороженно покосился на Сашу, потому что она все еще смеялась…

— Пойдем на елку? — неожиданно предложила она.

— Здорово ты смеяться научилась!

— Я как в классе прысну, так меня чуть не выгоняют. Марья Петровна думает, что над ней!

Мы сняли коньки и пошли на площадь. На площади у нас всегда устанавливали красавицу елку, которая почти каждый год занимала по области первое место.

— Завтра Новый год! Не верится… — Саша вздохнула. — Володя!

— Ну?

— Ты из автомата стрелял?

— Стрелял, — соврал я.

— Страшно?

— Мы же не девчонки…

— Ты, значит, офицером будешь, да?

— Лейтенантом.

— А кто лучше, лейтенант или суворовец?

— Лейтенант, конечно.

— Хорошо быть мальчишкой…

— Еще бы! Мальчишки всегда солдаты. Кто вас защищает от врагов?

— А вам шпионов показывают?

— Бывает… — врал я с важным видом.

Зимний городок, посреди которого высилась сказочная елка, сплошь усыпанная огнями и игрушками, на этот раз показался мне особенно прекрасным. Даже в большом нашем городе, где я учился, не было ничего похожего. Городок был окружен прозрачным, весь изо льда, забором, светящимся изнутри разноцветными красками-лампами. Всюду гирлянды света, елка медленно вращается и вся полыхает-переливается, толпы смеющихся, визжащих ребят, катушки, катушки, в виде пасти льва, головы Руслана, в виде домика бабы-яги, а вокруг всевозможные звери — медведи, волки, лисицы, олени, все сплошь из светящегося льда и снега, вот великан дед-мороз, а рядом — вырубленная топором, но искусно, изумрудная под светом Снегурочка…

Мы забыли с Сашей обо всем на свете; влились в общий поток, и пошло-понесло… Забирались на катушку, врезались в толпу, летели вниз — крик, визг, писк, смех; нечаянная подножка — все летят, в стороны и друг на друга, куча мала! куча мала! — смех, взрывы смеха, радость, счастье… И мы опять наверху, и опять вместе — и вот мчимся вниз, падаем, перевертываемся, смеемся… Летит в сторону моя шапка-ушанка с красной звездой, я ее ищу, ищу, едва нахожу, и мы без конца смеемся, смеемся…

Мы прощаемся около Сашиного дома. Она снимает с руки варежку и протягивает мне ладонь; я беру ее теплую ладонь осторожно и стыдливо говорю:

— До свидания…

Она кивает и убегает. Все хорошо, все очень хорошо…

А дома, едва переступив порог, я попадаю в самые родные объятия; мама тискает меня, гладит, обнимает, смеется, плачет, шепчет: родной, родной, мой, исхудал… а вот это ты зачем, это зачем, откуда?.. И она ведет меня в большую комнату, где на столе лежит открытый мой чемодан, доверху набитый спелыми, яркими, сочными яблоками…

— Это все вам, на Новый год, — говорю я. — С наступающим Новым годом, мама! Подарок это… мой… — говорю я с трудом, потому что мама очень сильно обнимает меня и вдруг по-настоящему плачет…

— Родной мой… — шепчет она.

В училище каждый день нам дают яблоки, и вот я выменял у ребят на печенье, сахар, котлеты, компот много-много яблок, потому что яблок зимой в поселке не бывает никогда, а мама любит яблоки…

Я засыпаю в эту ночь в мягкой постели, на мягкой подушке, под ватным теплющим одеялом. Все хорошо, все просто прекрасно…

Завтра Новый год…

Я медленно засыпаю. Рядом со мной мое счастье, моя мама…

2

Утренний сон прерывается резкой командой: подъем! Распахиваешь глаза и еще не сразу понимаешь, что ты уже не дома, а в училище; позади вчерашние слезы и блаженный сон — воспоминание. Впереди — суворовская жизнь. Времени на размышления ни секунды. В казарме все кипит: мелькают простыни, одеяла, гимнастерки, брюки, портянки, сапоги. «Ррро-ота, — уже слышится неумолимая команда дежурного сержанта, — вых-х-ходи строиться!» Ты не успеваешь, в спешке плохо наматываешь портянку, нога не идет в сапог… «Ключицкий, вы что там возитесь? Сидоров, быстрей! Сапегин, оставьте постель в покое! Что? Я кому сказал! После будете заправлять! Пинчук, хватит возиться с ремнем! Вы что, не слышали, форма одежды — гимнастерка навыпуск. Хватит пререкаться! Потапенко, вы у меня заработаете наряд вне очереди. Нечего смотреть невинными глазами. Марш в строй!» И уже через несколько секунд тот же голос командует: «Ррро-ота, равняйсь! Смирно! Напра-во! На зарядку шагом марш!..»

Выходим на улицу. Зима. Февраль…

«Рро-та, бегом марш!»

Наконец только приходим в себя. Холодно. Энергично работаем руками и ногами, чтобы согреться. Рассвет еще только наступает, тускло кругом… Рота за ротой выбегаем за училищную ограду. Пробежка. Горячая сила вливается в мышцы, лица пылают, над строем клубится пар дыхания…

После зарядки, во время утреннего осмотра, в казарме неожиданно появляется командир роты подполковник Веденин.

— Товарищи суворовцы! — объявляет он застывшему строю. — В честь приближающегося праздника командование училища постановило провести многодневный лыжный поход. Каждой роте определен свой пункт назначения. Нашей роте приказано…

И когда я слышу, что приказано нашей роте, я не верю своим ушам. Я толкаю локтем Вальку, который стоит слева от меня, и выразительно говорю ему глазами: понял? Но Валька ничего не понял, и я зло и восторженно шепчу ему: «Да ведь это где я живу. К нам домой…»

— Левый фланг! Разговоры! — хмурится подполковник. — Сержант Пелипенко, у вас что там, взвод суворовцев или собрание базарных кумушек?

— Никак нет, товарищ подполковник! — отчеканивает командир взвода и грозит мне пальцем. — Взвод суворовцев, товарищ подполковник!

— Дисциплинки во взводе не хватает! — И дальше уже прежним тоном продолжает: — Выход назначен на шесть ноль-ноль двадцатого февраля сего года. Приказываю: командирам взводов и офицерам-воспитателям полностью обеспечить готовность взводов. А также приказываю: девятнадцатого февраля сего года в 18.00 повзводно быть готовыми для смотра-проверки. Рро-тта, слушай мою команду! Напрра-во! На завтрак ша-а-гом арш! — Рота с ходу печатает шаг. — Сержант Пелипенко, ко мне!..

Целую неделю мы только и делали, что готовились к походу. Подгоняли лыжные крепления, учились быстро и плотно скатывать шинели (делать скатки), тренировались правильно укладывать в вещмешок походные принадлежности: запасное теплое белье, байковые портянки, солдатские котелки, ложки, кружки, лыжную мазь, запасные части креплений, неприкосновенный запас и многое другое. Каждый день часа по два проводилась репетиция ротного хора — мы должны были выступить с художественной самодеятельностью перед