Убийца Войн - Сандерсон Брендон

– Не знаю, что тебе и сказать, – ответила она. – Я имею в виду, что горы не так завораживают, как чудеса в Т’Телире. У вас столько цветов, такое разнообразие.

Он написал:

«По-моему, каменные скалы, растущие из земли и возносящиеся на тысячи футов в воздух, сойдут за чудо».

– Пожалуй, – согласилась она. – В Идрисе мне это нравилось, я знать не хотела ничего другого. Но для таких, как ты, они, наверно, скучны.

«Скучнее, чем изо дня в день сидеть во дворце без права выйти, без права говорить? А тебя умывают и одевают?»

– Ладно, ты выиграл.

«Пожалуйста, расскажи о них».

У него вырабатывался отличный почерк и грамотность. К тому же чем больше он писал, тем больше, казалось, понимал. Сири отчаянно хотелось подобрать ему книги – она подозревала, что он глотал бы их, становясь таким же ученым, как ее неудачливые наставники.

И все же у него не было ничего и никого, кроме Сири. Он ценил ее помощь, но, вероятно, лишь потому, что не знал, насколько она невежественна. «Наверное, – думала она, – мои учителя смеялись бы до упаду, если бы знали, как я жалею, что не слушала их».

– Горы огромны, – заговорила она. – Здесь, в низинах, этого не почувствуешь. Лишь видя их, понимаешь, насколько ничтожны люди. Я хочу сказать, что не имеет значения, как долго мы трудились и строили, – нам никогда не создать такую громадину, как гора. Это каменные скалы, как ты и сказал, но они не безжизненны. Они зеленые, как ваши джунгли. Но там другая зелень. Я слышала, кто-то из бродячих торговцев жаловался, что горы перекрывают им обзор, но ты, наверное, увидел бы больше. Они – сама земная твердь, растущая вверх, устремленная к небесным владениям Остра.

Сьюзброн помедлил.

«Остра?»

Сири вспыхнула, волосы – тоже.

«Прости. Наверное, мне нельзя говорить о других богах».

«Других богах? – написал он. – Как те, что при дворе?»

– Нет, – ответила Сири. – Остр – идрийский бог.

«Я понимаю, – написал Сьюзброн. – Он очень красив?»

Сири рассмеялась:

– Нет, ты не понимаешь. Он не возвращенный, как ты или Жаворонок. Он… я не знаю. Разве жрецы не рассказывали тебе о других религиях?

«Других религиях?» – написал он.

– Ну да, – сказала она. – Я имею в виду, что не все поклоняются возвращенным. Идрийцы – я, например, – почитают Остра, а жители Пан-Каля – как Синепалый… ладно, я точно не знаю, кого они боготворят, но не тебя.

«Это очень трудно представить, – написал он. – Если ваши боги не возвращенные, кто они?»

– Не они, – поправила Сири. – Только один. Мы зовем его Остром. Раньше ему поклонялся и Халландрен… – Она чуть не добавила: «Пока не впал в ересь». – Это было до прихода Миродателя. После него решили почитать возвращенных.

«Но кто такой Остр?»

– Это не личность, – ответила Сири. – Скорее сила. Такая, понимаешь, которая наблюдает за всеми людьми, карает тех, кто поступает неправильно, и благословляет достойных.

«Ты встречалась с этим существом?»

– Конечно нет, – рассмеялась Сири. – Увидеть Остра нельзя.

Сьюзброн нахмурился, смотря на нее.

– Понимаю, – сказала она. – Тебе это должно казаться глупостью. Но мы знаем, что он там. Когда я вижу в природе что-то прекрасное – смотрю на горы, где дикие цветы образуют узоры, которые почему-то правильнее, чем насаженные человеком, – я знаю. Красота реальна. Она и напоминает мне об Остре. Вдобавок мы получили возвращенных, включая Первого, Во. Перед смертью его посетили пять видений – а они ведь должны были откуда-то появиться.

«Но ты не веришь в почитание возвращенных?»

Сири пожала плечами:

– Я пока не решила. Мой народ настроен строго против этого. Ему не нравится религия в халландренском понимании.

Он просидел долго и молча.

«Значит, ты не любишь таких, как я?»

– Что? Конечно, я люблю тебя! Ты милый!

Он насупился.

«Не думаю, что Богам-королям подобает быть „милыми“».

– Ладно, отлично, – отозвалась она, закатывая глаза. – Ты могуч и ужасен. Божественный и дивный. И милый».

«Гораздо лучше, – написал он с улыбкой. – Вот бы мне встретиться с этим Остром».

– Когда-нибудь я познакомлю тебя с некоторыми монахами, – пообещала Сири. – Они тебе в этом помогут».

«Теперь ты надо мной насмехаешься».

Сири улыбнулась, когда он взглянул на нее. Он не казался удрученным – на самом деле находил насмешку очень занятной. Ему особенно нравилось угадывать, когда она говорит всерьез, а когда шутит.

Сьюзброн снова уставился вниз.

«Однако увидеть горы мне хочется больше, чем познакомиться с этим богом. Ты, наверное, их очень любишь».

– Это правда, – сказала Сири.

Она уже давно не думала об Идрисе. Но стоило заговорить о родине, как она вспомнила прохладу и свежесть лугов, по которым не так уж давно носилась. Резкость морозного воздуха – того, что она вряд ли найдет в Халландрене.

При Дворе богов безупречно ухаживали за растениями, идеально их подрезали, высаживали в гармонии. Они были красивы, но дикие поля ее родины дарили свое, особое очарование.

Сьюзброн опять принялся писать.

«Я подозреваю, что горы красивы, как ты сказала, но самое прекрасное в них уже спустилось ко мне».

Сири вздрогнула, затем зарделась. Он выглядел таким откровенным, ничуть не смущенным своим смелым комплиментом.

– Сьюзброн! – сказала она. – У тебя сердце обольстителя.

«Обольстителя? – написал он. – Я должен говорить только то, что вижу. Нет ничего прекраснее тебя, при всем моем дворе. Горы и правда должны быть особенными, чтобы породить такую красоту».

– Послушай, теперь ты зашел чересчур далеко, – возразила она. – Я повидала богинь твоего двора. Они намного красивее меня.

«Красота не во внешности, – написал Сьюзброн. – Так учила меня мать. Путешественникам из моей книги сказок нельзя называть старуху уродливой, ибо внутри она может быть прекрасной богиней».

– Это не сказка, Сьюзброн.

«Нет, она самая. Все эти истории – притчи, рассказанные людьми моего народа, которые жили до нас. Они излагают правду о человечестве. Я наблюдал и видел, как поступают люди. – Он стер написанное и продолжил: – Мне странно истолковывать эти вещи, ибо я вижу не как обычный человек. Я Бог-король. В моих глазах все обладает одинаковой красотой».

– Не понимаю, – нахмурилась Сири.

«У меня тысячи дохов, – написал он. – Мне трудно видеть, как другие, – я понимаю их только через материнские рассказы. В моих глазах прекрасны все цвета. Когда же другие взирают на нечто – на человека, – то кто-то порой может казаться красивее другого. Со мной все иначе. Я вижу только цвет. Насыщенные, диковинные цвета, которые создают вещи и наделяют их жизнью. В отличие от многих, я не могу сосредоточиться только на лице. Я вижу блеск глаз, румянец на щеках, оттенки кожи – своеобразен каждый изъян. Все люди чудесны. – Он протер доску. – И потому, когда я говорю о красоте, я должен говорить о чем-то ином, нежели эти цвета. И ты иная. Я не знаю, как это описать».

Сьюзброн поднял взгляд, и Сири вдруг осознала, насколько они сблизились. Она, в одном белье, прикрытая тонкой простынкой. Он, высокий и широкий в плечах, сияющий душой, которая искривляла цвета простыней, как свет, пропущенный через призму. Он улыбнулся в свете камина.

«О боже, – подумала она. – Это опасно».

Сири кашлянула, села прямо, но опять зарумянилась.

– Гм, да. Что тут скажешь – очень красочно. Спасибо.

Он снова опустил глаза.

«Мне хочется отпустить тебя домой, чтобы ты вновь увидела свои горы. Может, я сумею объяснить это жрецам».

Сири побледнела:

– По-моему, не нужно им знать, что ты умеешь читать.

«Я могу воспользоваться ремесленным шрифтом. Писать им очень трудно, но они научили меня, чтобы общаться, если мне понадобится».

– Все равно. Сказав, что хочешь отправить меня домой, ты дашь понять им, что мы разговаривали.

На несколько секунд он остановился. Потом ответил:

«Может, это к лучшему».