Джон Картер – марсианин - Эдгар Райс Берроуз

свобода?

Юноша рассмеялся.

– Ждите! Единственная свобода для нас – смерть. Никто из вступивших в царство перворожденных никогда не покидает его. Если мы окажемся искусными бойцами, то получим позволение сражаться часто. Если же мы слабые бойцы, то… – Рассказчик только пожал плечами. – Впрочем, рано или поздно все мы умрем на арене, – прибавил он.

– А ты часто сражался? – спросил я его.

– Очень часто, – вспыхнув от удовольствия, ответил он. – Это моя единственная радость. Меньше чем за год я отправил на тот свет несколько сот черных дьяволов на этих обрядах Иссы. Моя мать очень гордилась бы мною, если бы только знала, с какой честью я поддерживаю славу отца.

– Твой отец, наверно, был могучим воином, – сказал я. – В свое время я был знаком с большинством воинов Барсума; вероятно, я знал и его. Кто был твой отец?

– Мой отец…

– Идите же, идите! – раздался грубый голос стражника. – Марш на бойню!

Вслед за этими словами нас грубо вытолкали на крутой спуск, который вел в расположенные далеко внизу клетки, выход шел прямо на арену. Амфитеатр, как и везде на Барсуме, был построен в обширной котловине. Только самые верхние места, образовавшие низкую стену вокруг воронки, возвышались над уровнем земли. Сама же арена находилась значительно ниже поверхности. Под нижним ярусом зрительских мест имелся ряд загороженных клеток, выходивших прямо на арену. В них-то нас и загнали. К несчастью, мой юный друг оказался в другой клетке.

Как раз напротив меня возвышался трон Иссы. На нем на корточках, сгорбившись, сидела ужасная старушонка, окруженная сотней красавиц рабынь, облаченных в роскошные уборы. Блестящие, переливчатые ткани странного покроя образовывали как бы балдахин трона.

По четырем сторонам трона, в нескольких футах ниже его, выстроилась локоть в локоть стража из тяжеловооруженных солдат. Напротив этой группы находились высшие сановники этих мнимых небес – ярко-черные люди, усыпанные драгоценными камнями; лбы их были украшены золотыми обручами, знаками их достоинства.

По обеим сторонам трона расположились густые массы народа, заполнявшие снизу доверху весь амфитеатр. Женщин было столько же, сколько и мужчин. Все были одеты в доспехи удивительно художественной работы, с обозначением общественного положения и рода. При каждом черном было от одного до трех рабов – людей внешнего мира. Черные все «благородны», среди перворожденных простонародья нет. Самый последний солдат является богом и имеет прислуживающих ему рабов.

Перворожденные никогда не работали. Мужчины, правда, сражаются: это их священная привилегия и долг – сражаться и умереть за Иссу. Зато женщины ничего не делают, ровно ничего. Рабыни их моют, одевают и кормят. Есть даже такие, за которых рабыни разговаривают. Во время обряда я видел женщину, которая сидела с закрытыми глазами, а рабыня рассказывала ей о событиях, происходивших на арене.

Первой частью нынешней церемонии было жертвоприношение Иссе. Жертва знаменовала собой кончину несчастных, которые за год до этого лицезрели божественную славу богини. Их было десять – блистательных красавиц из гордых домов могущественных джеддаков и из храма святых жрецов. Целый год они служили в свите Иссы; сегодня они платили жизнью за эту божественную привилегию. Завтра красавицы украсят собой трапезу придворных чиновников.

Девушек вывели на арену. За ними вышел громадный черный человек. Он тщательно их осмотрел, пощупал и потыкал между ребрами. Затем, выбрав одну, он повел ее к трону Иссы и обратился к богине с несколькими словами, которых я не мог расслышать. Исса кивнула. Черный поднял руки над головой в знак приветствия, схватил девушку и потащил с арены через небольшую дверь, находившуюся под троном.

– Исса вкусно пообедает сегодня, – промолвил находившийся возле меня пленник.

– Что ты хочешь сказать? – спросил я.

– Это ее обед; старый Тэбис потащил ее на кухню. Разве ты не заметил, как он выбирал самый жирный и нежный кусок?

Я пробормотал проклятия в адрес чудовища, восседавшего напротив нас на пышном троне.

– Не кипятись, – успокоил меня мой товарищ. – Ты увидишь кое-что похуже этого, если протянешь хотя бы месяц среди перворожденных.

Я обернулся как раз в тот момент, когда решетка соседней клетки открылась и выпустила трех чудовищных белых обезьян, одним прыжком очутившихся на арене. Девушки в испуге сбились в кучу и замерли. Одна из них на коленях с мольбой простирала руки к Иссе, но чудовищное божество только слегка подалось вперед, предвкушая потешное зрелище. Обезьяны скоро высмотрели сбившуюся в ужасе кучку девушек и бросились на них, испуская крики животного бешенства.

Мною овладел припадок дикой ярости. Жестокость этой твари, злобный ум которой придумывал такие ужасные формы пыток, глубоко взволновала меня. Кровавый туман застлал мне глаза – тот туман, который всегда предвещал гибель моих врагов.

Сторож стоял, небрежно облокотившись на открытую дверь клетки, в которую я был заключен. В самом деле, к чему решетка, только отделяющая бедных жертв от их лобного места!

Одним ударом я опрокинул черного стража на землю. Схватив его меч, я выпрыгнул на арену. Обезьяны уже почти подмяли под себя девушек, но мне понадобилось всего несколько могучих прыжков, чтобы очутиться около них.

На миг в огромном амфитеатре воцарилось молчание, а затем раздался дикий вопль из клеток осужденных. Мой длинный меч с шумом описал в воздухе круг, и одна из больших белых обезьян, обезглавленная, растянулась у ног впавших в беспамятство девушек.

Две оставшиеся обезьяны кинулись на меня. На арене творилось нечто неописуемое: мрачный ропот зрителей контрастировал с дикими криками радости, доносившимися из клеток. Уголком глаза я заметил, как десятка два стражей спешно двинулись ко мне по блестящему песку. Тогда вслед за ними из клетки выскочила стройная фигура. Это был тот юноша, личность которого так очаровала меня.

Он на миг остановился перед клетками с поднятым мечом.

– Идите, люди внешнего мира! – воскликнул он. – Продадим нашу жизнь подороже! Идем за неизвестным воином, превратим нынешний день жертвоприношения Иссе в оргию мщения, весть о которой прокатилась бы сквозь века и заставила всякий раз бледнеть чернокожих, если они вздумают повторить обряд Иссы! Выходите! Перед вашими клетками есть стойки, полные мечей!

Не оборачиваясь более, он повернулся и прыжками направился ко мне. Громовой клич раздался в ответ на его призыв из каждой клетки, заключавшей краснокожих. Стража была смята ревущей толпой, и из разверзшихся клеток выскочили заключенные, охваченные жаждой мести.

Стойки с мечами были немедленно опустошены пленниками, которые, вооружившись, были готовы принять участие в завязавшейся борьбе.

Большие обезьяны, вытянувшись во весь свой пятнадцатифутовый рост, уже лежали, поверженные моим мечом, между тем как шедшие в атаку черные воины еще находились от меня на некотором расстоянии. За