Обречен на смерть - Тони Кент

вопросы.

Коул начал издалека. Казалось, он выступает не против Прайса, а, наоборот, направляет его. Коул прошелся по всем пунктам, в которых, как он считал, Прайс соврал, – как по тем, что были в изначальном свидетельском заявлении, так и по новым, – и Прайс подтвердил их правдивость. Вопросы Коула были не слишком захватывающими для слушателей, но тем не менее крайне важными. Они привязывали Прайса к его лжи и не оставляли ему пространства для маневра перед настоящим перекрестным допросом.

– Мистер Прайс, вы сказали присяжным, что то, как поступили Даррен О’Дрисколл и Саймон Кэш с братьями Голлоуэями, вызвало у вас отвращение. Верно?

– Да, сэр.

– Вас от этого чуть не стошнило, сказали вы.

– Да, сэр.

– Сразу, мистер Прайс?

– А? Че вы хотите сказать?

– Я спрашиваю, вас «чуть не стошнило» сразу, как только вы узнали, что они сделали?

– Да. Это было ваще отвратно. Даже животные так не поступают.

– И вы сказали, что это было вскоре после убийства, правильно?

– Да.

– Не позднее, чем через три дня, сказали вы.

– Да. Может, раньше.

– То есть не позднее 18 декабря? Через три дня после убийства братьев Голлоуэев?

– Да, как я и сказал. Может, раньше.

– Тогда вы впервые услышали об убийстве? Когда мистер О’Дрисколл и мистер Кэш рассказали вам, что сделали?

– Конечно, нет. Это было во всех гребаных новостях. Все об этом слышали. По крайней мере, у меня на районе.

– То есть вы уже составили мнение по поводу этого преступления? До того, как поговорили с друзьями?

– Еще как! Я подумал, это отвратно. Так с людьми не поступают. Че бы они ни сделали.

– Ясно. То есть у вас уже сложилось вполне определенное мнение. А потом ваши старые школьные друзья внезапно объявили, что это они убили близнецов Голлоуэев.

– Да.

– Вы сказали им, какое отвращение испытываете от того, что они совершили?

– Я… э-э-э… я… Не. Не сказал.

– Почему?

– Ну они только что замочили двух здоровенных чуваков, так? Че бы они сделали со мной, если бы я стал наезжать на них по этому поводу?

– Но вы были их другом, мистер Прайс. Разве стали бы они на вас нападать?

– Стали, если бы думали, что я на них настучу. Не настолько они меня любят, чтобы сесть из-за меня за решетку на всю жизнь.

– Тогда зачем они вообще вам обо всем рассказали?

Прайс ответил не сразу. Вопрос Коула явно поставил его в тупик.

В поисках помощи он оглянулся на Эпстейна. Эпстейн не ответил на его взгляд. Прайс был сам по себе.

– Я… я… слушайте, я не понимаю. Че вы хотите сказать?

Коул с готовностью воспользовался предоставленной возможностью.

– Вот что я хочу сказать, мистер Прайс. Судя по вашим словам, мистер О’Дрисколл и мистер Кэш не колеблясь убили бы вас, если бы вы всего лишь выразили недовольство тем, что они сделали. То есть они не верили, что могут всецело вам доверять. В таком случае, мистер Прайс, зачем они так рисковали, рассказывая человеку, которому не могли полностью доверять, о преступлении, за которое их могут посадить в тюрьму на всю жизнь?

Прайс не ответил. Возможно, осознал свою ошибку. Вопрос Коула – он скорее звучал как короткая речь – был вполне логичен. И требовал ответа.

Наконец Прайс его предоставил.

– Наверное, просто хотели похвастаться.

В его голосе не было уверенности. Он звучал так, будто Прайс сам не верил в то, что говорит.

– И это все, мистер Прайс?

Коул не собирался оставить ответ в покое.

– Эти люди совершили преступление, за которое их могут приговорить к пожизненному заключению. И рискнули свободой просто потому, что почувствовали необходимость похвастаться. Таков ваш ответ?

– Я не уверен, что это приемлемый вопрос, ваша честь, – поднялся Эпстейн. – Мистер Прайс не может знать, почему обвиняемые решили ему рассказать. Он не мог прочитать их мысли и понять их мотивы.

– Возможно, так и есть, ваша честь, – парировал Коул. – А может быть, разговора, на который ссылается мистер Прайс, никогда не происходило в действительности, и то, что у обвиняемых не было ни малейшей причины откровенничать с мистером Прайсом, тому доказательство. Но мне кажется, я достаточно ясно выразил свою мысль, поэтому перехожу к следующему вопросу.

Эпстейн сел на место. Майкл видел, что он раздражен: его вмешательство позволило Коулу выразить свою мысль наиболее прямым текстом. Взглянув в сторону присяжных, он отметил, что им, по крайней мере, ответ Коула понравился.

– Итак, мистер Прайс, идем дальше.

Ливерпульский акцент Коула зазвучал отчетливее.

«Наслаждается процессом», – подумал Майкл.

– Вы шокированы. Испытываете отвращение. Не позднее 18 декабря.

– Я так и сказал, нет?

Ошибка взвинтила Прайса. Он отреагировал излишне агрессивно.

– Конечно. – Коул улыбнулся. Еще один талант. – И мы знаем, почему вы не сообщили мистеру О’Дрисколлу и мистеру Кэшу, какое отвращение испытали во время их рассказа. Потому что боялись того, что они могут с вами сделать.

– Я вам уже все это сказал.

– Знаю, мистер Прайс. Пожалуйста, потерпите. – Улыбка стала шире. – Вас, по вашему собственному выражению, чуть не стошнило. Наверное, вам не терпелось закончить этот разговор с ними, верно?

– Да.

– Потому что вам, наверное, хотелось поскорее явиться в ближайший полицейский участок, да?

– Че? – в замешательстве спросил Прайс. – О чем это вы?

– Давайте по порядку. То, что они сделали, вызвало у вас такое отвращение, что вы заявили в полицию. Вы же заявили в полицию, верно?

– Вы знаете, что да.

– Да, знаю. И, наверное, вам не терпелось написать заявление – такое сильное отвращение вы испытывали. Наверное, вам хотелось как можно скорее его написать, после 18 декабря. Правильно?

– Да. Правильно. Нельзя было спустить им это с рук. После того, че они отмочили.

– Вот именно, мистер Прайс. Позвольте похвалить ваше чувство гражданского долга. Чувство справедливости.

– Э-э… ну я… э-э… спасибо.

– Пожалуйста, сэр. Теперь не соблаговолите ли вы посмотреть на копию вашего свидетельского заявления? – Коул огляделся в поисках судебной служащей. Она был в мантии, как барристеры, но без парика и воротничка. – Мадам судебный пристав, будьте так любезны.

Судебный пристав приблизилась к Коулу и взяла из его протянутой руки бумаги. Письменное свидетельское заявление Прайса. Пристав отнесла бумаги Прайсу и положила на край стойки, за которой он давал показания.

– Пожалуйста, подтвердите, что это ваше заявление, мистер Прайс. То, которое вы написали в полиции и на котором поставили свою подпись.

Прайс внимательно осмотрел каждую страницу. Пока не убедился.

– Да. Это мое.

– Хорошо. Теперь, пожалуйста, зачитайте дату внизу каждой страницы. Вы найдете ее рядом с вашей подписью.

Прайс