Рейтинговые книги
Читем онлайн Годы в огне - Марк Гроссман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 119

Она не уставала повторять эту мысль по любому поводу, а чаще — без всякого повода.

— Медом больше мух наловишь, чем уксусом, Павел Прокопьевич, — поучала она мужа. — Это всегда помни.

— Они не мухи, Маша, — уныло отзывался Гримилов, ковыряя вилкой котлету. — И ведь когда как… са дэпа́н…[47]

Павел Прокопьевич панически и всегда боялся красных. Гримилов опасался их пуль и бомб, которыми они могли попасть в него, когда он возвращался со службы; страшился их листовок и глухой, плохо упрятанной в глазах злобы. Он выбрал себе дом для жилья как раз напротив номеров Дядина: стоило капитану выйти из штабного подъезда и пересечь улицу, как он оказывался в особнячке из красного кирпича, где его весьма равнодушно встречала супруга. Она целовала Павла Прокопьевича в лоб и говорила: «Ах, мой Гримилов вернулся!»

Он называл жену «мамочка», клялся ей в любви и поддерживал семейные отношения с тем унынием, с каким украинский вол тащит телегу в скучном степном безбрежье.

На окнах своего жилья капитан велел укрепить стальные решетки и объяснял сослуживцам: «Я часто беру домой, господа, секретные бумаги, и без ограды никак нельзя».

Капитан, разумеется, лгал, но его понимали: в мире почти нет людей, которые могут сказать о себе — «трус».

В тот день, о котором речь, Павел Прокопьевич пришел с допроса позже обычного. Жена холодно послюнявила ему лоб, сказала: «Ах, мой Гримилов вернулся», а он, в свою очередь, сообщил, что мамочка прекрасна, как никогда, и Марья Степановна отправилась подогревать ужин.

Когда она возвратилась и поставила перед ним тарелки с едой, Павел Прокопьевич сказал с излишней живостью:

— Очень, очень приятная новость, мамочка! Ты помнишь князей Урусовых?

— Наши соседи по имению?

— Да… да… несчастные люди. Их убили большевики два года назад.

— Ты называешь это — «приятная новость»?

— Нет, разумеется. Из красной удавки сумела вырваться Юля, дочь Урусовых. Княжна отыскала меня, и я устроил девочку в свое отделение. Она ведет делопроизводство и даже печатает на пишущей машине.

Гримилова покосилась на мужа, спросила невесело:

— «Девочка»? Сколько же ей теперь лет?

— Двадцать. Представь себе, она уже два года геройски дралась с немцами.

— То есть, как «дралась»? В качестве кавалерист-девицы, маркитантки, утешительницы солдат?

— Зря иронизируешь, Марья Степановна. Она была сестра милосердия — и врачевала раны. Это ничуть не меньше, чем стрелять и колоть штыком.

— Да, конечно. Но мне не нравится твой восторженный тон. Я предпочитаю видеть собственного мужа в окружении мужчин.

— Ах, Маша, Маша, — покачал головой капитан, — подозрения совсем не красят тебя. Я говорил это не раз.

Марья Степановна промолчала. Она знала, что Павел Прокопьевич — бабник, что каждая юбка, в его понимании, — боевой штандарт, за которым надлежит мчать в атаку, и, тем не менее, это был тип бабника, которого на Украине называют бабоду́ром, в Нижегородской губернии — ба́бичем, на Курщине — бабе́ем, а в Сибири — бабенём или бабыля́ем. Короче говоря, Павел Прокопьевич лишь делал вид, что он — светский лев и крайне изнурен победами над женщинами своего круга. На самом деле все было далеко не так.

Но Марья Степановна сего, последнего, не знала, точно так же, как многие жены ничего не знают о своих мужьях за пределами собственных столовых и спален. Она считала, что с капитана нельзя спускать глаз, что десятки, если не сотни, женщин лишь о том и мечтают, чтобы совратить пухлого, некрасивого Гримилова с пути унылых истин.

Павел Прокопьевич происходил из старинной помещичьей семьи на Курщине, однако ко времени революций его фамилия сильно обтрепалась и обнищала, и Гримилов мечтал поправить положение, женившись на деньгах. Он и в самом деле взял в супруги дочь сахарозаводчика в Малороссии, где стоял его полк, и дела быстро пошли в гору. Но вскоре случилась октябрьская гроза, и красные отняли у папаши его благоверной и заводы, и капитал. А самого старика прислонили к стенке за попытки вернуть богатство силой оружия. Гримилов-Новицкий был в числе тех, кто помогал тестю ножом, пулей и веревкой. Капитан еле выбрался из передряги, захватив на память о неприятеле две пули в руке.

Однако, как полагал Павел Прокопьевич, судьба не только дала ему оплеуху, но и посулила усладу: она чуть не освободила Гримилова от Марьи Степановны.

Дочь сахарозаводчика безусловно стоит того, чтобы потратить на нее немного места. Марья Степановна была на голову выше мужа и в прямом, и в переносном смысле. При взгляде на нее бросалась в глаза внешность кавалерийского генерала, если допустить, что существуют кавалерийские генералы без усов.

Но вернемся к Гримилову. Прибившись к какому-то полку, оставившему фронт и целую неделю митинговавшему на одной из малороссийских станций, он блаженствовал и наслаждался свободой вдали от спутницы жизни, к которой утратил всякий интерес после краха стариковских капиталов.

По ночам, забравшись в пустую теплушку, Павел Прокопьевич злорадствовал, представляя себе супругу в объятиях какого-нибудь идиота, просидевшего три года в окопах, где особями женского рода были главным образом винтовка, махорка и лопата.

«Помучайся с ней, дурак! — воображая некие сцены, похохатывал Гримилов. — Не мне одному — крест!»

Впрочем, радость Павла Прокопьевича была преждевременной: однажды, бегая по станции в поисках кипятка, капитан лоб в лоб наткнулся на благоверную. Пришлось броситься к ней на шею, называть «мамочка», а также выслушивать ее «мой единственный» и прочее вранье.

Именно тогда Гримилов впервые подумал, что, может быть, бог и в самом деле выдумка, а если нет, — почему он позволяет таким мегерам, как Марья Степановна, благоденствовать и процветать, чтоб их всех скорей похватала холера!

Еще через несколько дней Павел Прокопьевич встретил на той же станции однополчанина Петьку Скабелкина, с которым вместе подкармливал вшей в тылу мировой войны. Скабелкин хранил за пазухой погоны с двумя просветами, из чего легко было сделать по меньшей мере два вывода: он верит в реставрацию и имеет чин не меньше майора.

Ночью беглые офицеры сидели в теплушке и при свете свечи пили теплый самогон, который Марья Степановна обменяла на тряпки.

Петька уговаривал Гримилова подаваться в Сибирь, куда стекаются офицерство, имущие классы и даже князья церкви. В самые ближайшие месяцы, полагал Скабелкин, там кое-что произойдет.

Марья Степановна вмешалась в разговор, сообщила, что они подумают, взвесят «за» и «против» и тогда решат.

Майор, обрадованный, что ему не придется возиться в дороге с этой парочкой, все же сказал, прощаясь: в Омске у него связи и полезные знакомства и, если Пашка доберется туда, он, Скабелкин, окажет приятелю посильную помощь.

На следующее утро они допили самогон, простились еще раз, и Петька кинулся к подходившему поезду.

Скабелкин оказался прав: вскоре на востоке взбунтовались чехи, а к концу осени в Сибири воцарился Колчак, штука, пожалуй, серьезная и долговременная.

Именно тогда Павел Прокопьевич и Марья Степановна направились в Омск, уповая на бога и надеясь, что линию фронта удастся перейти без шальной, а тем паче — прицельной пули.

Бог внял молитвам госпожи Гримиловой-Новицкой, и супруги одолели лед фронтовой речонки с помощью местного мельника, всего за фунт копченой конины и какую-то дрянь в коньячной бутылке.

В столице белой Сибири Гримилов долго искал Скабелкина и, когда уже совсем потерял надежду, наткнулся на Петьку в толчее барахолки. Полковник (он уже был полковник), нимало не смущаясь, сообщил, что выполняет на рынке «особое задание».

Офицер устроил приятеля в контрразведке, где служил сам. Правда, это случилось не сразу. Нового сотрудника долго и нудно проверяли, куда-то посылали письменные и телеграфные запросы, выспрашивали, знает ли его кто-нибудь в белых войсках, кроме Скабелкина.

Гримилов извел целую кипу бумаги, излагая свою биографию, заполнил добрый десяток анкет. И наконец был утвержден на небольшую должность в отдел, которым ведал полковник Злобин.

Однако вскоре недалекого Павла Прокопьевича направили в штаб Западной, и он возглавил контрразведку у Ханжина.

Капитан, как отмечалось раньше, не хватал звезд с неба, но поговаривали, что кожа у него ниже спины совершенно слоновья, и он пересиживал на службе всех сотрудников отделения, хотя и ощущал на себе их иронические взгляды.

Но особенно старался Павел Прокопьевич на допросах красных. Он норовил взять их измором, многочасовым изматыванием души, вкрадчивым, почти сочувственным тоном речей, просьбами, полными участия: «Припомните, голубчик, очень прошу: это, поверьте мне, лишь в вашу пользу».

1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 119
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Годы в огне - Марк Гроссман бесплатно.
Похожие на Годы в огне - Марк Гроссман книги

Оставить комментарий