Русская война 1854. Книга четвертая - Антон Дмитриевич Емельянов

по плотно стоящим испанцам. В итоге те потеряли столько людей, что Кокрейн сам смог захватить чужой фрегат и в целом за тот год потопил больше 50 вражеских судов.

После этого Томас побывал в плену, учился, снова сражался — в регулярной армии и вместе с повстанцами, борющимися против Бонапарта. Он никогда не сдавался, а в 1809 году было еще одно дело, сделавшее его знаменитым. Английская эскадра Гамбье заблокировала верфи Рошфора, чтобы не дать французам прийти на помощь своим владениям на Карибских островах. Те не собирались так просто отказываться от своих планов и по приказу Наполеона довели размер эскадры до 11 линейных кораблей — и это против 13 английских, которые должны были их сдержать. Тем не менее, никто не решался сделать первый шаг, и тут на усиление англичан пришел 38-пушечный фрегат «Имперьез» под командованием Кокрейна.

Молодой капитан с ходу предложил атаку брандерами. Первый лорд дал ему свое разрешение, но не дал при этом особых полномочий. Тем не менее, Томас не собирался отступать. 15 захваченных французских рыболовов переделали в плавучие бомбы. Еще один фрегат был забит пушками, чтобы стать судном прорыва, которое первым пойдет на вражеские укрепление. Плану Кокрейна не хватало только вишенки, и ею стала «Этна», прибывшая с грузом ракет Конгрива. В тот же день Томас скомандовал начало операции.

Причем начал он не утром, как это принято, а в восемь тридцать вечера, когда никто уже не ждал атаки. Французы смешались, и пусть часть брандеров прошла мимо, но остальные прорвали заграждение из бочек и подожгли восемь из тринадцати кораблей. Еще и фрегат Кокрейна потом прошелся по ним из пушек, а ракетами поджег лагерь на берегу. Это сражение могло стать концом для французов, лишив их не только флота, но и одной из крупнейших верфей… Вот только адмирал Гамбье, недовольный, что начальником операции поставили какого-то капитана, не пошел в атаку. Несмотря на все просьбы Кокрейна, он сначала собрал офицеров, долго обсуждал разные планы и лишь к середине следующего дня подошел к бухте. Естественно, французы уже были готовы защищаться.

Формально все цели операции были достигнуты, Кокрейн даже получил за нее орден Бани, но… Он заодно потребовал осудить адмирала, который из-за своей гордости не дал добить врага. Осудили, правда, самого Кокрейна — за грубость и публичное выражение своего мнения Адмиралтейство запретило ему служить на море. А потом еще один удар. В 1814 году во время известной аферы на бирже, когда сначала неизвестные пустили слухи о победе Наполеона, и все принялись распродавать государственные бумаги, а потом пришли вести о победе, и их цена выросла в разы… Тогда одним из обвиняемых стал Томас, и довольные лорды полностью изгнали его из флота.

Слабый сломался бы, Кокрейн же, которого сам Наполеон называл Морским Волком, уплыл в Южную Америку и помог создать свой флот королю Чили. Первый чилийский вице-адмирал, на своем фрегате «О’Хиггинс» он устроил настоящий ад в испанских владениях и помог этой стране получить независимость… Тут лорд Вуд невольно улыбнулся, вспомнив о паре дополнительных соглашений с Англией, которые были подписаны между делом. Здесь, а потом еще в Чили и Бразилии, где Кокрейн так же вставал во главе флота и помогал местным выкинуть уже португальцев.

После Томас вернулся в Европу и взял под свою руку греческий флот, но там была уже некрасивая история со смертью командующего… Лорд Вуд поморщился: в целом в операциях Морского Волка было много грязи и много вопросов. Вроде бы бунтарь-одиночка, но в то же время уж очень часто его авантюры так или иначе работали на интересы Британии. И кто тогда был его покровителем? Могла ли эта связь принести ему неприятности? Чарльз не знал… Но в чем он не сомневался, так это в таланте Кокрейна и его опыте. Адмирал не сидел на берегу даже сейчас, когда ему стукнуло 80, и только недавно вернулся из Вест-Индии вместе с усилением для флота.

Предшественник Вуда не решился поставить неуживчивого и непонятного Кокрейна вместо послушного Непира — хотя кто знает, как бы тогда прошла осада Санкт-Петербурга — а вот новый лорд готов был пойти на сделку хоть с самим дьяволом, лишь бы добиться своего. В этот момент Чарльз представлял себя русским императором Александром, который вовремя вернул старика Кутузова, чтобы тот сделал свое последнее дело. Это сравнение так нравилось Вуду, что он почти не сдерживал Кокрейна, давая тому воплощать в жизнь то, что он называл тотальной войной. Почти не сдерживал… Старый адмирал увлекся идеей с ядовитыми газами, которая так напоминала его собственный проект еще 1814 года, когда он предлагал загонять в порты противника суда с серой, чтобы смертельные испарения заставили защищающихся убраться подальше, вскрыв любую оборону.

Тогда его остановили, решив, чтоб подобное оружие, явив себя миру, станет опасным и для Британии. Сейчас… Лорд Вуд больше не сомневался, что для победы над Россией будут хороши любые средства.

— Мой лорд… — старый Томас доковылял до каюты главы адмиралтейства. На его губах играла кривая усмешка, и, кажется, он уже знал, что ему скажут.

— Действуете, граф Дандональд, — Вуд подошел и обнял Томаса. — Действуйте! Ради Британии!

* * *

С бомбардировкой десанта получилось не очень хорошо. Уже светало, так что поставить мины мы уже не успевали и просто прошлись по транспортам ракетами. В целом неплохо — было много огня, но недостаточно — никто не затонул. Тем не менее, когда я с рассветом поднял в небо «Пигалицу», чтобы своими глазами оценить общую обстановку, меня переполняла надежда. Что мы ударили достаточно сильно, чтобы враг начал отступать… И ничего подобного.

— Ту-ду-дум… ду-дум… ту-ду-дум… ду-дум, — в голове начала наигрывать какая-то тревожная мелодия.

Вражеские корабли шевелились и бурлили, словно растревоженные муравейники. Даже те, что начали тонуть ночью! Не представляю, через что пришлось пройти их командам, но они заделали дырки, и 7 гигантов из поврежденной дюжины смогли удержаться на плаву. Все черные, в воде по середину борта, но держались!

— Там же дырищи были с бронемашину размером, — выдохнул сидящий за моей спиной Прокопьев.

— Дырищи были, но сами-то корабли деревянные, плавучесть положительная, — я понял, в чем дело. — Через те самые пробоины можно было скинуть балласт, и корабль перестало тянуть на дно. Дальше оставалось просто поддерживать уровень воды в трюме, чтобы не утонуть, если ее окажется слишком много, и не перевернуться, если, наоборот, ее оставят слишком мало.