Запретная зона - Уитли Страйбер

Все небо над Товэйдой было залито мерцающим лиловым светом, который, несмотря на расстояние, подействовал на всех, подобно наркотику. Мальчики застонали и задрожали всем телом, а Лой почувствовала, как ребенок забился сильнее.

— Брайан, он так брыкается.

Наконец это свершилось. Ад вырвался из земных недр на поверхность. Лой сделала глубокий вздох, а потом задержала дыхание. Она всегда поступала так, когда хотела восстановить силы и хоть какое-то подобие душевного равновесия.

— Муж мой, нам нельзя здесь оставаться ни минуты.

— Мы не можем отправиться в путь прямо сейчас, — заявил Боб.

— В нашей армии капитулянтов расстреливали.

— О Господи! Ты не могла придумать ничего более нелепого! Брайан, скажи, чтобы она наконец заткнулась!

— Лой…

— Это он уговаривал нас остаться и ждать, пока кто-нибудь явится на помощь. Но никакая помощь так и не пришла. А теперь он заявляет, что все безнадежно, но это тоже ложь, — она хлопнула себя по животу, выступавшему из-под пропитанной потом рубашки. — А я буду жить!

Брайан обнял жену, чувствуя, как ему передается сила и уверенность Лой.

— А сейчас в путь, — обратилась она к остальным. — Ступай вперед, Боб.

— Нет уж, я больше не хочу идти впереди.

— Ты пойдешь. Если демоны вдруг вздумают напасть, пусть первой жертвой станет их марионетка.

Боб посмотрел на нее сверху вниз. На его лице отражались противоречивые чувства: смешанная с болью печаль и что-то похожее на ненависть… а может быть, это чувство было более глубоким и совершенно не свойственным добродушной натуре Боба.

Лой была непоколебима.

Маленькая группа беглецов устремилась вперед, в надвигающуюся темноту, туда, где раскинулся город их последней надежды.

Над ними все еще кружили жаворонки, а на западе кровавое солнце клонилось к закату. На севере же, в суровых горах, в муках нарождался новый мир. Дикий и безжалостный, он представал во всем своем безобразии, озаряемый жуткими вспышками лилового света.

ГЛАВА XV

Маленькая группа беглецов спустилась с гор и вскоре оказалась на знакомых улицах Осколы.

В городе царил полный хаос. Столы и стулья, выброшенные из кафе, были разбросаны по всей улице. Сваленная в груду мебель из учреждений лежала вперемешку с обложками от книг, аптечными бутылочками и салфетками, подводными ружьями и бейсбольными кепками. На заправочной станции все насосы были согнуты у основания и напоминали силуэты обезумевших ангелов. Магазин Хэнди раскололся надвое, а продававшиеся в нем журналы, сигары и коробки с леденцами лежали рядом. Вывеска, сделанная еще в 1932 году, была разбита вдребезги, а ее осколки валялись в канаве. От городского сада остались одни руины. Вокруг сплющенных в лепешку беседок валялись вырванные с корнем заросли пекана со съежившимися, обгорелыми листьями.

Казалось, по городу пронеслась бессмысленная жестокая сила, все сметавшая на своем пути. И все же, приглядевшись, во всем этом можно было усмотреть жуткую до омерзения целенаправленность. Оторванные ножки и крылышки кур были втиснуты в кофейники, а сигары забиты в глотки мертвых котят из зоомагазина, сиденья машин лежали на крышах, а передняя часть туловища огромной собаки свисала с разбитой вывески одного из магазинов.

Забыв о грозящей опасности, беглецы стояли в оцепенении на Мэйн-стрит, не веря своим глазам. Нэнси Уэст беспомощно шептала: «Нет, нет, нет». Бобу казалось, что он видит последствия самой жестокой и страшной автокатастрофы. Крис наклонился и подобрал комикс про дядюшку Скруджа, свернул его трубочкой и положил в карман брюк.

— Мамочка, смотри, конфеты, — прошептал Джой, трогая носком ботинка коробку с шоколадом «Милки Вэй». Казалось, по городу пронесся дикий ураган из неведомого потустороннего мира. Несколько сушилок для волос, вбитых в стену отеля, свисали из пролома, напоминая творение какого-нибудь свихнувшегося абстракциониста. Газеты Эллен и папки с бумагами валялись на земле. Она увидела свой стол, въехавший в прилавок, на котором красовались черные ремешки с красными пряжками. На столе было аккуратно поставлено пресс-папье. Эллен подошла поближе и увидела открытый шкафчик, из которого вывалились все ящики, покрытые чем-то похожим на слизь и пахнущим, как мокрая человеческая кожа. Превозмогая отвращение, она наклонилась, чтобы поднять с земли остатки своей собственности. Но в этот момент Лой ударила ее по руке.

— Не смей к этому прикасаться! Никому ничего не трогать! Вы можете чем-нибудь заразиться.

Все пошли дальше вдоль по улице. Шествие возглавляла Лой, а за ней парами следовали Боб и Брайан, Нэнси и Эллен, сыновья Уэстов. Отец Палмер сильно отстал. Его нос превратился в безобразный черный нарост, из которого со свистом вырывалось тяжелое дыхание.

Он получил слишком большую дозу облучения, и происходившие с ним перемены были необратимы. Левый глаз покрылся толстыми венами и постепенно затягивался плотной, молочно-белой пленкой. Кожа на его лице теперь напоминала панцирь черепахи, покрытый выступающими толстыми рубцами.

Священник тяжело дышал, а его вывалившийся язык болтался из стороны в сторону.

Он еще не видел своего лица и оставался в полном неведении относительно происшедших в нем страшных перемен. Дотрагиваясь до щеки рукой, он чувствовал, что с ним случилось что-то неладное, но он и представить не мог, в какого урода превратился. Перемены во внешности священника были столь ужасны, что попутчики старались лишний раз не смотреть в его сторону.

Обычно жизнерадостный и добродушный, отец Палмер сохранил некоторую бодрость духа и решил, что должен поддержать своих спутников и начал во весь голос распевать веселые песенки, перепутав в них все куплеты.

— Ради Бога, пусть он замолчит, — взмолилась Нэнси Уэст.

— Святой отец, нам лучше соблюдать тишину, — обратился к нему Боб.

— Простите меня. Наверное, я слишком старомоден.

Нэнси подняла глаза к небу, по которому плыли тяжелые облака.

— Я тебя ненавижу! Слышишь, ненавижу! — закричала она.

— Мамочка, перестань! — заплакал Джой.

Господи, как эти люди шумят! Сама Лой могла совершенно бесшумно передвигаться по сухой листве, а они не могли пройти тихо даже по ровной улице, топоча, как табун лошадей.

Отец Палмер повернулся к Нэнси.

— Господь все видит, — прохрипел он, тщетно стараясь перейти на шепот. — Он с нами и думает о нас даже в эту минуту.

Скривившись от омерзения, Нэнси быстро отошла в сторону.

Лой очень беспокоило состояние отца Палмера. Возможно, его душа претерпела такие же страшные изменения, что и тело. Глядя, как он пробирается между текущими по улице потоками слизи, Лой решила, что за ним нужно наблюдать еще внимательнее, чем за Бобом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});