Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря - Сантьяго Постегильо

отомщу Сулле. Не знаю как и когда, но однажды я отомщу им за все.

– Им? – мягко уточнила она.

– Оптиматам.

– Но гробницу осквернил только Сулла, – заметила Корнелия, опасаясь, что Цезарь решит расправиться сразу со всеми продажными сенаторами.

– Сулла совершил злодеяние, – отозвался Цезарь. – Но ни Помпей, ни Красс, ни кто-либо другой не пытались ему помешать. Все они – соучастники и отныне заслуживают моей вечной ненависти. – Он поднял взгляд и устремил его в глаза жены, полные покорности. – Корнелия, я понимаю, что они берут мзду ради обогащения, что они разгневаны на тех, кто хочет это пресечь, что они стремятся защитить свои привилегии. Я даже понимаю, что за это они готовы убить. Но осквернять могилу одного из величайших полководцев Рима только из подлой мести – на это никто не имеет права. Сегодня они перешли черту, за которой нет возврата. И однажды я тоже перейду свою черту, чтобы они отплатили кровью за все злодеяния, которые совершили. Клянусь… Юпитером.

Это была не просто клятва. Это была клятва фламина Юпитера, верховного жреца главного римского бога.

Прогремел гром, расколов небо надвое.

Хлынул проливной дождь.

– Пойдем, – сказала Корнелия и, нежно взяв мужа за руку, повела в дом.

XLII

Самая длинная ночь

Рим

31 октября 82 г. до н. э. Утро, hora tertia[40]

По всей видимости, популярам не на что было надеяться.

Сулла готовился ко множеству заседаний Сената, на которых намеревался отменить, один за другим, все законы, принятые сначала Марием, а затем Цинной и другими вождями популяров. Он не оставит от прежних порядков камня на камне. Не останется даже воспоминаний.

Да, надежды популяров улетучивались, все казалось потерянным, как вдруг произошло неожиданное. Это был удар судьбы, грозивший потрясти саму историю: самниты и луканы, италийские народы, которые не соглашались сдаться или прекратить затянувшуюся войну за права, взяли все имевшееся у них оружие и двинулись на Рим, чтобы уничтожить Суллу. Они знали, что Сулла – глава тех, кто яростнее всего выступает против равноправия союзников. Самниты решили напасть на столицу до того, как войска прочих сенаторов-оптиматов, таких как Помпей и Метелл, присоединятся к силам Суллы и Красса и сделают победу союзников невозможной.

Сулла получил известие о наступлении самнитов у самых дверей Сената. Он как раз собирался открыть первое заседание, посвященное отмене законов, принятых популярами в последние годы.

Сулла остановился.

Молча уставился себе под ноги.

Упер руки в бока.

Долабелла и Красс смотрели на него, не мигая.

Луций Корнелий Сулла медленно повернулся вполоборота. Заседание Сената придется отложить.

Domus Юлиев

В тот же день, в тот же час

Лабиен вошел в дом Цезаря; глаза его горели.

– Самниты идут на Рим! Их тысячи! Сулла с ними не справится, ему не помогут даже все его ветераны! Будет всеобщее восстание союзников. К самнитам уже присоединились луканы.

Цезарь кивнул:

– Сулла и его люди слишком рано решили, что союзники побеждены.

– Похоже на то, – согласился Лабиен. – С приходом к власти Цинны они получили права, их требования удовлетворили, однако они понимают, что Сулла все отменит.

– Вот они и взбунтовались. – Цезарь не мог сдержать гнева. – Пусть самниты разорвут на части негодяя Суллу!

Боль от осквернения могилы Мария была еще свежа, он желал Сулле худшей из возможных смертей, а его праху – величайшего из мыслимых оскорблений.

Внезапно раздался женский крик, душераздирающий, страшный, проникнутый нестерпимым страданием.

Оба повернулись в сторону жилых покоев.

Аврелия выбежала из комнаты, где сидела с невесткой, и остановилась в середине атриума.

– У Корнелии схватки! – воскликнула она спокойно, но властно. – Она совсем еще девочка, одной повитухи недостаточно. Во имя Юпитера, сын мой, отправляйся на поиски старого врача-грека.

Что-то в голосе Аврелии навело Цезаря на мысль, что роды могут пройти не слишком гладко. Мать рожала трижды. Она знала, о чем говорит.

Стены Рима

Hora sexta[41]

Сулла несколько часов подряд изучал римские укрепления, и на лице его больше не читалось спокойствия и уверенности: стены Рима были недостаточно прочными, чтобы выдержать осаду, он видел это собственными глазами. После многих лет господства над Италийским полуостровом город не слишком заботился о том, чтобы поддерживать в годном состоянии старую Сервиеву стену, возведенную в те далекие времена, когда на столицу в любой миг могли напасть.

Даже в худшие дни недавней гражданской войны, даже во время наступления тевтонов ни один участок стены не перестраивался, чтобы обеспечить надежную защиту от нападения большими силами. Считалось, что врагов Рима остановят раньше, чем те достигнут его ворот. По этой причине войска Суллы оба раза легко овладевали городом. Однако теперь обстоятельства, в прошлом благоприятствовавшие Сулле, работали против него.

– Будем сражаться снаружи, у стен, – объяснил Сулла самым верным начальникам, которые собрались в походном претории, наскоро возведенном напротив Коллинских ворот.

Среди собравшихся были Долабелла и молодой Красс.

– Стены не выдержат осаду, но они достаточно высоки, чтобы разместить лучников, которые будут поддерживать наши войска или… – Сулла на время умолк, потом заговорил снова, но уже о другом: – Битва может начаться когда угодно, мы должны быть готовы. Отчеты дозорных, расставленных мной вокруг Рима, говорят о том, что самниты идут быстро и прибудут с наступлением темноты.

– Значит, они не нападут по крайней мере до рассвета, – заметил Красс.

– Я не уверен. – Сулла покачал головой. – Лучше подготовиться к ночному сражению. Не хочу ничего делать впопыхах. Их много, и они полны решимости.

Domus Юлиев

Hora septima[42]

Корнелия кричала без умолку.

Наконец лекарь вышел из комнаты, где возле молодой женщины хлопотали Аврелия, акушерка и несколько рабынь.

– Как она? – спросил Цезарь. Он мало что знал о родах, но стенания Корнелии были отчаяннее криков обычных женщины при схожих обстоятельствах.

– Клянусь Асклепием, дела идут неважно, – сказал врач. – Ребенок выходит в ягодичном предлежании, ногами вперед, к тому же мать слишком молода, и это ее первые роды. Честно говоря… все очень непросто.

Аврелия слышала его замечание, поскольку вышла в атриум вслед за ним.

– Если она умрет… сможем ли мы спасти ребенка? – спросила она прямо.

Врач вздохнул и наморщил лоб, но ответил честно:

– Допустим, мы сделаем посмертное кесарево сечение, и, возможно, ребенок будет спасен, но сейчас все зависит от того, как пройдут ближайшие несколько часов.

– Часов? – ужаснулся Цезарь. – Но Корнелия не может страдать часами!

– Да, это тяжело, – посочувствовал лекарь, – но, по моему опыту, в таких случаях роды затягиваются. Надо готовиться к худшему. А теперь принесите еще горячей воды и чистых тряпок. И