The Мечты. Весна по соседству (СИ) - Светлая Марина

В следующую долю секунды Ромка отмер.

Цветы в его руках – целая корзинка подснежников – полетели нахрен. Практически в один скачок он оказался возле Жени, отчего она встрепенулась, но не глядя на него продолжала рыться в сумке. Бабка куда-то подевалась. И Ромка, едва сдерживая себя, выдохнул:

- Цела?

- А я так надеялась провести спокойный вечер, - вздохнула Женя и подняла, наконец, голову. Телефон так и не нашелся, но она, кажется, уже и забыла, что именно искала. Моджеевский просто кивнул, понимая, что с трудом сдерживает желание немедленно начать ощупывать ее на предмет возможных травм, и пофигу, что табуретка пролетела мимо. Его взбесила сама ситуация – какого черта возле его Жеки в принципе летает чужая мебель?

«Клара, стоять!» - снова заорал невменяемый голос в окне, а следом завыла баба:

«Помогите!!! Убиваю-ю-ю-ют!»

И Ромка дернулся к подъезду, на ходу выкрикнув:

- Квартира какая?!

- Седьмая… Ты куда? – опомнилась Женька и рванула за ним.

- Туда! – махнул он рукой, и одновременно с этим движением в его голове очень точно сработал практически математический алгоритм, в результате чего он выдал: – Это ж моего Филиппыча Клара?!

Женька булькнула в ответ что-то неразборчивое, но идти за Романом к Бухановым не рискнула – нашла себе место под лестницей. Думать было некогда. Моджеевский, оказавшись перед дверью на секунду застыл – ломать, что ли. Но как ни странно, та поддалась, едва он за ручку взялся. Она часто бывала открыта. То Бухан по пьяни с замком справиться не мог, то сама Клара выскакивала в подъезд подкормить котиков.

В лицо ему ударил запах чего-то ядреного, кислого, неприятного – хоть нос прячь. Но в ту минуту было не до брезгливости. Он вбежал в прихожую, торопливо оглядываясь и пытаясь сориентироваться в какофонии звуков. Справа что-то орало и вопило – похоже на телевизор. Слева раздавался разъяренный мужской голос и женский плач. Туда он и помчался, цепляясь за какие-то предметы, попадавшиеся ему по пути.

Происходило все на кухне. Бухан повалил супругу на пол, что было априори не так просто ввиду ее немалого веса, и теперь колотил кулаками ее лицо, а она пыталась от него закрыться руками. Скверно выходило у обоих. Через мгновение в самую гущу этой кучи-малы влетел Моджеевский, хватая престарелого алкаша за шиворот и оттаскивая от Клары.

- Да твою мать, ты кто такой! – воспротивился Бухан, взмахнув обоими кулаками и пытаясь вырваться. Вполне успешно. В Ромкиных руках осталась одна Бухановская олимпийка. Кларка безрезультатно пыталась подняться, а теперь ее разъяренный муж быком смотрел на Моджеевского, едва ли понимая, кто перед ним.

- Мужик, давай по-хорошему! – применил чудеса дипломатии Роман. – Разве это дело – бабу бить?

- Ты с ней тоже, с сукой, спишь?! – прорычал обманутый Бухан.

- Коленька! Христом прошу, перестань! Я даже не знаю, кто это! – запричитала Клара, из-за слез не видя, кто тут вошел собственной персоной. В ответ в нее полетел стакан, который Бухан швырнул, схватив со стола.

- Молчи, тварь! Убью обоих!

Словом, определенно запахло жареным. И видит бог, Моджеевский этого не хотел. Но уже через минуту они с этим проспиртованным телом покатились по полу, усыпанному осколками, вдохновенно мутузя друг друга кулаками – не на жизнь, а на смерть. 

Между тем, прошвырнувшись по квартирам и так никого и не найдя, баба Тоня, шаркая, сбегала вниз по лестнице, пока не оказалась перед Бухановской квартирой, где и заметила Женю.

- Ты чего тут стоишь? – гаркнула она. – Ты полицию вызвала?

- Полиция! – пискнула Женька и снова сунулась в сумку. На этот раз телефон нашелся сразу.

- Э-э! А там кто? – покосилась баба Тоня на распахнутую дверь. Все, что происходило вне ведения Антонины Васильевны, заранее ее не устраивало.

- Там? – Женя снова зависла, но вдруг нервно рявкнула: - Рома там!

И, разблокировав экран, ткнула пальцем в контакты.

- Какая еще Рома? – охнула баба Тоня.

- Моя! Рома…

- Батюшки, святы великомученики! – ошалела главная красноармейка дома на Молодежной, до нынешней поры верная идеям мировой революции, и снова гавкнула Жене: - Тут стой!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После чего прошаркала в квартиру Бухановых и безошибочно определила местом сражения кухню. Клара лежала на полу то ли без чувств, то ли от ужаса. Моджеевский прижал Буханова к стене за грудки и упоённо лупил по морде. Телевизор в комнате вещал прогноз погоды в разных районах страны.

Верно оценив ситуацию, Антонина Васильевна крякнула и побежала обратно к Евгении, решив ее обрадовать:

- Твой доходяга пока держится! Но против Бухана – больно тощий! Пойду гляну, может, Васька дома!

У Женьки от ужаса округлились глаза, и она сунулась было к соседской двери, но оказалась ухвачена за пальто госпожой Пищик, заоравшей ей в лицо:

- Сдурела? Они и тебя сметут, а ты беременная! Тут, говорю, будь! Я через минуту приду!

Женя всхлипнула, послушно кивнула и не нашла ничего лучшего, чем снова ретироваться под лестницу.

- Вот беда с вами, с молодыми! – всплеснула руками Антонина Васильевна и помчалась в соседней подъезд, в надежде, что бузотер Василий нынче в адеквате и придет на помощь олигархическим, прости господи, силам в лице Моджеевского Романа Романовича. А еще через мгновение из Бухановской квартиры раздался визг Бухановой:

- Да ты что ж делаешь! Ты ж его убьешь! В тюрьму захотел?!

От знакомого почти с самого детства Кларкиного баса, в котором сейчас угадывались непривычные истеричные ноты, у Жени в душе похолодело. Она вздрогнула, и сама не поняла, как оказалась в логове Бухановых. Не иначе кто-то в спину толкнул. Но остановиться уже не могла, ноги сами понесли ее на побоище, где ее глазам с расширившимися зрачками открылась следующая картина.

Изрядно потрепанный Моджеевский, всклокоченный и с рассеченной губой, за шиворот держал Бухана над раковиной, прямо под краном с раскрытой водой. Рядом с ним голосила Клара, пытавшаяся отбить супруга и одновременно рыдающая на тему того, что он в жизни на нее руки до этого не поднимал и, мол, кто же знал!

- Успокоился? – рыкнул Роман, встряхнув Бухана. Тот что-то нечленораздельно пробубнил и дернулся в его руках, но хватке Моджеевского можно было только позавидовать.

- Ну Роман Романович, он так больше не будет! – пуще прежнего зарыдала Кларка, до которой, похоже, все же дошло, что за лицо тут за нее вступило в бой. – А я от него уйду! Прямо сегодня уйду, Роман Романович! Жека! – она переключилась на вошедшую соседку. – Ну пусть он его отпустит, а!

Окинув взглядом всех присутствующих, Женя сделала глубокий вдох, в который уж раз удержала себя от накатывавшей паники и спросила Романа:

- Полицию вызвать? Или скорую?

- Какую полицию? Какую полицию?! Сами разберемся! – заверещала Буханова, но Роман уже ее не замечал. Смотрел на бледную Женю и точно так же делал глубокие вдохи.

- Я сейчас Филиппыча наберу, - наконец выговорил он, пристально вглядываясь в Женины черты. Бухан под руками трепыхнулся и попытался что-то прорычать, за что получил от Клары кулаком по спине. Если эта женщина дралась, значит, в медицинской помощи не нуждалась.

- Он же его прибьет! – вновь завыла она, непонятно кого имея в виду.

- Прибьет – уволю нахрен! – рявкнул Моджеевский. – Жень, иди домой, ладно? Я сейчас поднимусь к тебе.

В любое другое время она, конечно, его не послушалась бы. Но беременность диктовала свои условия, которые сейчас не устраивали Женьку, однако выбирать не приходилось. Поэтому она молча развернулась и потопала наверх, в этот момент ненавидя всё на свете. Соседей, адюльтеры, котиков, придурашенных олигархов, которых тянет быть ближе к народу, и собственные надежды на тихий вечер под пледом с чашкой чая в руках.

В квартире, которая в этот момент совсем не представлялась ей крепостью, потому что фиг тут от кого скроешься, вместо вошедших в привычку получасовых посиделок по возвращении домой, ей пришлось озадачиваться безуспешным поиском кофе по всей кухне, который папа извел как продукт бесполезный и даже вредный, и как результат – заваривать свежий чай. А после – чуть более успешно искать йод. В доме Маличей лекарства были редкими гостями. И из обязательного наличествовали какой-нибудь антисептик в каком-нибудь шкафчике и цитрамон в Жениной сумке. Иногда летом ему в пару добавлялся бактерицидный пластырь – ну это если обувь попадалась неудобная.