Сокровища империи - Егор Дмитриевич Чекрыгин

добавил он в ответ на жест Готора. — Ну а как же в подобной мастерской — да без него? Тот же винт для пистолета выточить или еще что-то круглое.

— Мне понадобятся тиски, зубило и молоток, чтобы разобрать замки. Затем — набор напильников и куски металла для «ключей». Вот на этом верстаке, пожалуй, есть все подходящее.

— Только умоляю вас — осторожнее, — с беспокойством сказал Ундаай. — Все это, знаете ли, не так-то просто, как кажется на первый взгляд. Можно не только инструмент поломать, но и серьезно пораниться!

— Не волнуйтесь, — довольно беспечно ответил на это Готор. — У меня есть определенные навыки.

— Еще одна грань ваших неисчислимых талантов? — не без язвительности вставила Одивия. — Вы продолжаете нас удивлять!

Впрочем, Ундаай не успокоился, пока Готор на его глазах не разобрал один из замков. Этот странный благородный и впрямь не соврал — пусть и без особого мастерства, но чувствовалось, что работать с металлом он умеет.

— А я тогда, с позволения благородного оу Дарээка, займусь его знаменитой шпагой, — предложил он и спросил, обращаясь уже непосредственно к Ренки: — Вы позволите?

Не без некоторого сомнения Ренки все же отдал свой знаменитый клинок в руки своего недавнего врага. И, как бы ему ни было интересно, что там делает Готор, остался рядом — ревниво наблюдать за действиями Ундаая.

Тот довольно быстро свинтил набалдашник с эфеса (правда, пришлось зажать его в тиски с мягкими губками) и разобрал рукоятку.

— Шкура черного катрана, сударь, — не без почтения сказал он. — Даже не знаю, найдем ли мы что-то достойное ей на замену… Катраны нынче стали редкостью даже в морях за Южными Землями. Впрочем, судя по всему, эта рукоятка прослужит еще не один десяток лет, так что можно будет просто заменить гарду. А вот, посмотрите на знаменитое клеймо и надпись. Вы, сударь, — обратился он к Готору, — наверное, сможете оценить ее древность! Уже больше трех тысяч лет мы копируем ее на свое лучшее оружие. Это сакральная надпись. По легенде, впервые ее начертал на самом первом протазане сам Манаун’дак!

— Hren vam, suki, — опять почему-то усмехаясь, прочитал Готор. И подтвердил: — Очень сакральная надпись, спасает от многих бед!

— Кстати, — вдруг вспомнил Ренки. — А как насчет легенды, что знаменитый меч Лга’нхи был сделан в ваших мастерских?

— Нет, сударь, — ответил Ундаай, что-то старательно измеряя на хвостовике шпаги. — Знаменитый меч Лга’нхи был выкован из божественного металла в мастерских тогдашнего Улота. Однако мы сделали немало его копий, и потому людская молва стала приписывать нам изобретение не только протазана, меча, арбалета и шпаги, но и этого оружия. Но настоящим мастерам чужая слава не нужна. Так что нет — тот самый меч мы не делали.

— А что вы вообще о нем знаете? — продолжал расспрашивать Ренки, уловив одобрительный взгляд Готора.

— Увы, сударь, не слишком много. Поговаривают, что его изготовили из небесных камней, что падают иногда на землю. Не уверен. Насколько я знаю, обычно такие камни не очень-то хороши в обработке. Многие потом, наслушавшись легенд, покупали небесные камни за баснословные деньги и пытались делать оружие. Мне не известна ни одна удачная попытка. Так что я скорее склонен верить, что это и правда был дар богов! Однако в легенде говорится, что во время пребывания меча в Валкалаве на нем начала проступать кровь. Полагаю, имеется в виду ржавчина, которую Манаун’дак и счистил, заодно сделав мечу «волшебную рукоять». Так что этот металл был железом или даже сталью. Долгое время знаменитый меч был атрибутом власти императоров. Но две тысячи лет назад куда-то пропал. Странно — ведь времена тогда были еще довольно спокойные. Вот, собственно, говоря, и все! Я не только о мече, но и о вашей шпаге. Позвольте, я соберу пока старый эфес.

Ренки, в задумчивости крутивший в руках детали своего оружия, отдал их обратно, почти не обратив внимания на странный узор, идущий по ободку внутренней поверхности гарды. Он чем-то напоминал узелковые письмена, которые они нашли в храме. Но мысли оу Дарээка были настолько заполнены древними легендами, что он не придал этому значения.

Зато очень внимательно осмотрел полученную обратно шпагу. Все вроде было нормально, но преследовало нехорошее чувство, что, побывав чужих руках, она несколько охладела к прежнему хозяину. Так что пришлось сделать несколько выпадов, чтобы вернуть былую дружбу.

— Поосторожнее, — недовольно заметил Готор, когда шпага разрубила воздух над его головой. — Эти проклятые замки меня серьезно беспокоят. Их даже младенец может открыть простой булавкой. Однако за двести лет — три кражи? Над этим стоит серьезно подумать!

И вот наступило время вечерней прогулки. Компания путешественников из далекого Тооредаана выбралась из гостиницы, дабы, по мооскаавскому обычаю, вдохнуть вечерней прохлады.

Отношение к предстоящему у всех было довольно разное. Одивия — скорее не одобряла, но понимала, Гаарз — не понимал, но искренне верил, что его вожди еще со времен каторги всегда поступают правильно.

Ренки скорее относился ко всему философски — ну подумаешь, очередная авантюра. Мало ли было подобных за время их странствий? А опасность — она есть везде и всегда. И если учитывать то, сколько людей умирает в собственных постелях, не стоит заранее дрожать перед встречей с нею. Его куда сильнее беспокоило состояние Готора.

Приятель был возбужден и нетерпелив и мало напоминал привычного себя — хитрого, рассудительного и хладнокровного. Прежний Готор, пожалуй, выждал бы еще один денек — благо времени хватало. Но этот Готор ринулся навстречу опасности как сопливый юнец на свидание к красотке. Это было на него непохоже.

Но Ренки это не напугало. Он просто решил, что раз приятель сегодня играет роль, которая обычно принадлежит самому Ренки, то он, оу Дарээека, должен сыграть роль Готора, своим здравомыслием охлаждая нетерпение друга.

В конце концов, за столько лет совместных походов должен же он был перенять кое-какие знания и навыки от своего приятеля? Самое время начать их применять.

Как и ожидалось, воришка ждал их на улице. Десять золотых — слишком серьезный куш, чтобы привлечь внимание и куда более «уважаемого» члена общества, чем четырнадцатилетний пацан.

— Эта, дяденьки, — сказал он тихонько, грамотно пристраиваясь к компании, но смотря при этом в другую сторону,