Иллюзия обмана - Илона Романова

— Нам надо посовещаться… — буркнул Рёдоф севшим голосом.

Люди отошли в сторону. Говорить было не о чем. Похоже, нужно было уходить…

Дюки тоже сбились в тесный кружок. Через некоторое время от их группы отделился Рьох. Старик что-то нёс в руках.

— И вот ещё что… Вам это важнее, — задумчиво изрёк он, протягивая Кинрансту свою ношу. — Здесь наши медальоны. Решите сами, кто их наденет. Храните до нашего возвращения. Два мы оставляем Илсе и Превю. Они должны будут похоронить Никуцу и, по возможности, присоединиться к нам…

Рьох умолчал, что таким образом они надеялись спасти от неминуемого зла хотя бы молодожёнов — пусть уйдут в тайные дюковские убежища, не замарав ни рук, ни совести, ни сердец.

Илса переглянулась с Превем и не по-дюковски порывисто сняла свой оберег:

— Мы будем вдвоём — нам и одного щита хватит! Мой — отдайте Художнику. Спасибо ему… — юная дюкса смутилась и не закончила фразу.

— Ступайте. Правда же… Так нам будет легче… — печально произнёс Окт, на прощание обнимая Первооткрывателя. — Ты оказался первым, последним и, наверное, лучшим учеником, которого только можно желать… Да и меня научил… многому… И она… моя Никуца… очень тебя любила.

— Я всё запомню. И сохраню… — прошептал Хаймер. — До встречи… Учитель!

Римэ тихо плакала, уткнувшись в Кинранста.

Обычно спокойный Мисмак ходил взад и вперёд, как будто порываясь что-то сказать, но всё не решаясь…

Риаталь почтительно поклонилась дюкам и бросилась к дюксам:

— Спасибо вам — всем и за всё. Возвращайтесь! Пожалуйста…

Одна из дюкс ответила:

— Будь счастлива! И храни всех… Ты умеешь…

И вот уже медальоны с гладиолусами засияли на груди у Хаймера и Риаталь, у Кинранста и Римэ, у Рёдофа и Мисмака. Ещё два, предназначавшиеся брату Мренду и Сиэл, были надёжно спрятаны.

Напоследок Рьох с заговорщицким видом отвёл в сторонку Рёдофа. Долго вертел в пальцах свой оберег. Потом решился и пробормотал:

— Передай ей. Женщине своей, то есть. Пусть помнит старого Рьоха… — он протянул Садовнику медальон и с затаённой нежностью печально прибавил: — Жаль, что она не дюкса…

— Это кому как, хороший мой! — невесело засмеялся Рёдоф, пожимая его руку.

IX

Зарядил пакостный дождь, несколько облегчив прощание. Люди, двинувшиеся в сторону Амграманы, быстро пропали в его серой пелене.

Проводив взглядом друзей, уходящих по тайной тропе, дюки вернулись к Никуце. Укрыв жену плащом, как будто та могла простудиться, Окт поднял её и понёс к тильецадским воротам. Положив дюксу на широкую скамью недалеко от входа, дюки оставили с погибшей Илсу и Превя.

Исполнив свой печальный долг, дюки повернулись и ушли. Мстить.

Впервые они выходили молча, сберегая силы до последней минуты. Вероятно, ещё можно было бы переменить решение, но… у самых ворот Тильецада хозяева увидели нескольких пытавшихся укрыться между камнями солдат. Тех самых, которым Цервемза приказал стеречь мёртвую дюксу. Увидев мелькающие за валунами форменные одежды, дюки на мгновение остановились. Каждый, кого настигал взгляд дюка или дюксы, падал замертво, не успев ни защититься, ни попросить о пощаде. Вскоре ни одного из опоённых и запуганных мальчишек не осталось в живых. Никто и никогда не учил дивных существ магии уничтожения. Да и сами они вряд ли знали о ней. До этого дня дюки умели лишь лечить и спасать…

Они вышли почти к самому лагерю своих врагов. И запели. Голоса, обычно мелодичные и слаженные, на этот раз звучали жёстко и надтреснуто. Золотистый свет, почти мгновенно охватывавший их в прошлом, на этот раз был тусклым и разгорался медленно. Упрямые дюки продолжали петь, скрываясь в радужном свечении. Голоса их крепли. И снова по долине понёсся карающий луч. На этот раз он был не чистого серебряного цвета, а отливал суровой синевой стали. Уничтожив все стоявшие в долине войска, он ударил по тем, кто его послал. Потом рассыпался мириадами огней и погас.

Луч Правды всегда уничтожал несправедливость.

X

Увидев оставшиеся открытыми ворота, Цервемза вошёл в замок.

Илса и Превь перенесли Никуцу в пустую пещеру и положили на плоскую плиту, находившуюся точно посередине. Встав с двух сторон от камня, они простёрли над ним ладони, так, что пальцы их почти сомкнулись. На тело Никуцы медленно опустилось светлое облако… Когда оно растаяло, погибшей дюксы на камне не было…

Выходя из грота, Превь и Илса держались за руки. Они расцепили их всего на мгновение. Этого оказалось достаточно, чтобы резкий свет отбросил их друг от друга. Оглядевшись, дюк понял, что жена исчезла. Он не хотел верить, что её забрал Луч, поэтому бродил и бродил по покинутым помещениям Тильецада и звал Илсу… Зайдя за очередной поворот, Превь наткнулся на чей-то меч.

Луч Правды не трогал тех, при ком были дюковские медальоны, поэтому Цервемза уцелел. Обнажив меч, военачальник продолжал обследовать замок, который не нравился ему всё больше. В одном из закоулков Наместник нашёл рисунок, изображавший молодого дюка. Нехорошо ругнув брата Мренда, Цервемза изрубил картину в лоскутки и двинулся дальше. Сделав буквально сто шагов, он столкнулся лицом к лицу с тем самым длинномордым страхолюдом, чьё изображение только что уничтожил. Не раздумывая, Наместник убил это чудовище… Теперь уже наяву.

На ладони у Цервемзы лежал ещё один медальон. Этот надо было отвезти Арниту. Однако Наместник колебался: покорность покорностью, а о своей безопасности стоило позаботиться. Он швырнул медальон на пол и с неимоверным наслаждением растоптал его.

Император мог быть доволен. Дюки больше не существовали. А в качестве компенсации за то, что не смог добыть их медальоны, Наместник задумал доставить ко двору Его Величества другой сувенир…

XI

Последнее время Мренд почти не покидал своей мастерской в "Неудавшемся гладиолусе". Художник, конечно же, слышал траурный амграманский перезвон, и радужную вспышку, пронёсшуюся по долине, тоже видел. Несколько дней провёл он в смятении, ожидая хоть каких-нибудь вестей из Тильецада. Однако котовая почта задерживалась, а те несколько человек, что вернулись из замка, рассказали лишь о гибели жены Окта да о том, что собирались предпринять дюки. Что он мог поделать? Только рисовать, пытаясь всё-таки восстановить портрет Никуцы, всё более ускользавшей от него…

Топая босыми ногами, высокий худенький мальчик вбежал в мастерскую и, слегка задыхаясь, выпалил:

— Коты… Коты пришли! Да идёмте же, господин Художник!

Тот спешно вытер кисти и едва ли не быстрее мальчишки сбежал в обеденный зал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});