Мой муж - маньяк? - Анна Малышева

— Как ко мне относились?

Какой холод, какая вселенская сушь были в ее голосе и в ее глазах! Катя даже поежилась и подумала, не уйти ли ей теперь же. Но она не двинулась с места. Несмотря на то что Оля так с ней держалась, Катя чувствовала, что разговор отнюдь не окончен и даже, может быть, будет интересным.

— Ну, как к тебе относились… Лика, если ты помнишь, кто это такая, тебя травила. Верно?

— Лика? Такая рыжая?

— Да. Она и вообще-то не отличалась деликатностью, но почему-то тебя ненавидела. И мне теперь совершенно непонятно — почему?

— А мне понятно, — ответила Оля неожиданно горячо. — Я ведь пришла к вам из другой школы, в середине года. Меня никто не знал, никто не захотел со мной познакомиться. Наверное, никому не хотелось тратить на меня время — ведь все равно скоро выпуск и мы никогда больше не увидимся. Это все было мне понятно, но не в этом было дело. А дело было в том, что во мне она нашла совершенно идеальный объект для издевательств. Ведь за меня никто не захотел бы заступиться! Никогда не заступался никто! Вот она и старалась… Я тебе поверю, что она травила меня без всяких причин. Может быть, она даже незлая женщина. Но мне это все равно.

— Она ведь умерла, — тихо сказала Катя. — Ее задушили.

— А я это знаю, — резко ответила та. — Это, конечно, повод, чтобы поговорить о справедливости, которая восторжествовала. Но не я ее задушила, и не мне об этом говорить.

— Оля… — Катя старалась подавить в себе возмущение, вызванное ее словами. — Оля, я понимаю, ты на нас на всех очень зла… И ты имеешь на это полное право. Только не надо так говорить.

— Да, я же совсем забыла! Вы ведь дружили все вчетвером! Прости.

«Говорила, что ничего не помнит, а то, что мы дружили вчетвером, хорошо усвоила… — подумала Катя. — Ну что за странная личность!»

А Оля тем временем продолжала:

— Если я правильно поняла следователя, задушили Лику, потом еще ту блондинку…

— Иру, — машинально вставила Катя.

— Да, Иру, и еще одну девушку…

— Которая не сделала тебе ничего дурного.

— Вот как. Пусть ничего. Никто мне ничего не сделал, совершенно ничего. И незачем говорить об этом. И вообще — зачем ты меня расспрашиваешь, кого я помню и что об этом думаю. Я ничего не думаю, мне все равно.

— Тогда, наверное, мне лучше уйти… — Катя сделала движение, чтобы подняться. — Спасибо за кофе. И прости за мой неожиданный визит. Я вижу, что тебе неприятно все, что касается школы… Только я-то ничего тебе не сделала. Я тебя не травила. Прости, если я ошибаюсь.

— Не надо. Сядь!

Голос Оли прозвучал так резко, почти грубо, что Катя удивленно уселась обратно в кресло. Эта женщина пугала и поражала ее все больше. Ее порывистость, переходы от язвительности к угрюмой неразговорчивости очень интриговали Катю, но она совершенно не знала, как следует с ней обращаться. И поэтому она просто села и взяла в руки чашку с кофе, к которому до этого даже не притронулась. Оля пошарила на нижней полке столика, достала пачку сигарет, протянула ее Кате. Та отказалась, тогда Оля закурила и уставилась на свои колени. Так она просидела почти минуту в полном молчании. Потом сказала:

— Прости и ты меня. Зачем я так с тобой говорю? Ты совершенно права — не стоит придавать всему этому столько значения… И ты еще решишь, наверное, что я очень рада, что их всех поубивали. Вовсе нет!

— Да я так не думала, — солгала Катя, хотя очень даже думала так.

— Перестань, я знаю, что говорю… Конечно, я веду себя глупо. Не могу даже слышать об этой проклятой школе. Но ты мне ничего не сделала. Ты меня просто не замечала, а за это нельзя винить. Просто я была неинтересна тебе, вот и все. Такое с каждым может случиться. В сущности, я могу даже сказать, что ты была мне хорошей одноклассницей. И Лена, так ведь ее звали? Лена тоже. Кажется, она тогда собиралась поступать на журфак?

— Она и стала журналисткой.

— Вот видишь! А ты?

— Ну, я-то — пустой номер… Стала журналисткой и тут же перестала ею быть. Не стоит и говорить об этом.

— Да, вы пристойно устроили свою судьбу. Я так и думала. Сразу ведь видно, что с кем будет. А хочешь знать, что было со мной?

— Что?

— Я закончила вашу школу — своей я ее называть не могу, попыталась поступить в институт. Потом мне пришлось отказаться от этой попытки — из-за здоровья. Меня подкосило сразу после первого экзамена.

Катя действительно вспомнила, что Оля часто болела и даже экзамены сдавала не с классом.

— Это у меня очень давно… Гипертонические кризы. Ваша школа моего здоровья не улучшила. Каждое утро я просыпалась в ужасе — мне опять надо было идти туда, к вам. Вас я всех ненавидела. Для тебя это новость? Да, я не поднимала головы, но всех вас ненавидела! Даже тех, кто ничего плохого мне не сделал. Уж не знаю, почему так. Если бы я постаралась, я смогла бы, наверное, с кем-то подружиться. Но я не старалась.

В общем, я считаю, что вся жизнь пошла под откос… Закончила бухгалтерские курсы. Работала где попало. Сменила много мест работы. Ты знаешь, у меня навсегда осталось чувство, что я в любом коллективе — лишняя, белая ворона. Потом я познакомилась со своим будущим мужем. Он увез меня из Москвы в провинцию — там у него было предприятие. Там я тоже работала бухгалтером. А теперь вот он смог купить квартиру в Москве, и мы вернулись. Самое интересное, что все вокруг считают меня счастливой. Как же — муж любит, деньги есть, профессия нужная, внешность приличная… А ты знаешь, кем я хотела быть?

Катя только покачала головой. Она ничего не знала об Оле — ничего вообще.

— Конечно, откуда тебе знать… — Оля словно прочла ее мысли. — Я хотела быть спелеологом!

— Я тоже не стала тем, кем хотела быть… — откликнулась наконец Катя. — И тоже работаю не по специальности. И меня тоже считают счастливой, хотя я вовсе такой не являюсь. Я могу тебя понять. Только вот… Меня ведь никто, не травил в школе. Никто не унижал. Никто не сделал мне ничего плохого. И все же судьба сложилась именно так. Так что права ли ты, когда обвиняешь только нас?

— Не говори, пожалуйста, «нас», — попросила ее Оля. — Ведь ты к ним не относишься.

В комнате повисло молчание, а потом Катя вздрогнула: где-то в глубине квартиры что-то обрушилось, какая-то кастрюля, судя по звуку.

Оля только улыбнулась:

— Это мой кот. Шастает там. Я его заперла. У него ужасная привычка рвать всем чулки.

— Я в брюках… — почему-то заметила Катя.

— Значит, брюки, — покладисто согласилась Оля. — Одним словом, это я должна просить прощения у тебя, что так накинулась. Ты-то ни в чем не виновата. Так о чем, собственно, ты хотела со мной говорить?

— О Шорохе, о моих подругах, о том, что следующими жертвами должны были быть мы с тобой… — пожала плечами Катя. — И о том, что теперь мы спасены… Только потому спасены, что я вовремя вспомнила о нашем незадачливом учителе… Но я вижу, что все это тебе безразлично.

— Моя жизнь мне не безразлична, но раз ты говоришь, что мы теперь спасены, тогда и рассуждать тут не о чем, — заметила Оля. — Прости, я пойду посмотрю, что он там натворил.

Она вышла, а Катя, чувствуя, что теперь уж ей придется уйти, встала, прошлась по комнате, подошла к окну. Вид из окна открывался самый скучный: белые и голубые высотные дома, кучи рыжей земли, дальний массив какого-то парка…

Ее взгляд остановился на книге, лежавшей на подоконнике. Судя по яркой обложке — мужское лицо, пистолет, чья-то кровь, разлившаяся лужей, — это был детектив. Катя взяла его и прочла название — «Грязь на снегу». Что-то припоминалось ей, но смутно, очень смутно, когда она держала в руках эту книгу. Она открыла ее на первом попавшемся месте и увидела большой абзац, обведенный красной шариковой ручкой. Вчиталась. Речь шла о том, что какой-то Франц вошел в какой-то дом и прикончил двух стариков, которые когда-то его воспитывали… Катя отошла от окна и уселась в кресло, внезапно увлекшись чтением. Она дошла уже до того, как Франц шарит в шкафу в поисках коллекции часов, как вдруг какая-то буря пронеслась над ее головой. Книгу у нее вырвали — грубо, резко, внезапно. Катя даже вскрикнула, подскочив в кресле. Перед ней стояла трясущаяся Оля, книгу она сжимала в руке.

— Что такое? — еле вымолвила Катя. — Что случилось?

— Ничего.

Оля швырнула книгу в угол, и Катя растерянно проследила взглядом за ее полетом. Детектив ударился о стену, раскрылся снова и зашелестел страницами. Катя не знала, что и думать. Впервые к ней в голову закралось подозрение, что ее знакомая — ненормальная.

— Прости. — Оля наконец разжала губы. — Я не хотела.

— Это ты меня прости… Книга лежала на подоконнике, вот я ее и взяла… Знаешь, я тебя задержала. Я пойду.

Оля не стала удерживать ее, да Катю уже ничто не могло бы удержать. Она торопливо попрощалась с хозяйкой, переобулась и покинула ее негостеприимную квартиру, дав себе слово больше никогда тут не показываться.