Холмы Рима - Андрей Стоев

ничего сделать? Это не так. Во-первых, у церкви тоже есть Высшие…

— Я точно знаю, что у них нет Высших, — перебил меня Ворон.

— Вас ввела в заблуждение терминология, — улыбнулся я. — Церковь просто не использует это слово. Они называют своих Высших святыми паладинами. Так что Высшие у них всё-таки есть. А во-вторых, вас можно выжить и без Высших. Лес просто не в силах дать вам всё, что вам нужно. Полная блокада рано или поздно заставит вас уйти.

— Лес даёт нам очень многое, — возразил Ворон. — Мы можем долго обходиться без торговли.

— Но не бесконечно. Без торговли ваш уровень жизни довольно быстро начнёт деградировать. И когда деградация достигнет критического уровня, вам придётся уйти или подчиниться.

— Я мог бы тут поспорить, но не стану. Так что предлагаете вы?

— Безопасность. Полный гражданский статус. Самоуправление. Я не собираюсь лезть в ваши дела, и при этом прикрою вас от церкви. И ещё я смогу обеспечивать вас всем необходимым в любом объёме по вполне разумным ценам. Взамен от вас требуется всего лишь признать себя моими подданными.

— Вполне возможно, что церковь может предложить нам условия не хуже, или даже лучше, — заметил Ворон.

— Возможно, — пожал я плечами. — Но на вашем месте я бы не особо на это рассчитывал. Начнём с того, что церковь вообще не считает вас людьми. Вы слышали слово «перерожденцы»? Вот так они вас и называют. И когда я обсуждал вас с епископом Дерптским, в числе возможных вариантов он упоминал только вытеснение вас из баронства.

— Мы обдумаем ваши слова, барон, — хмуро сказал Ворон. — Сейчас я не готов продолжать этот разговор.

— Обдумывайте, — согласился я. — Время пока есть, так что я вас не тороплю. Однако у меня есть условие. Или скорее, требование.

— Требование? — скептически хмыкнул Ворон.

— Именно требование, — кивнул я. — Оно заключается в том, что вы не должны никому продавать свою алхимию. Если церковь узнает, что у меня в баронстве есть те, кто может производить алхимию, особенно высокую алхимию, то я, скорее всего, просто лишусь баронства, а вот вас церковь заставит работать на себя. И не рассчитывайте, что лес вас защитит, не стоит недооценивать папу.

— В ваших словах есть определённый резон, — признал Ворон, — но проблема в том, что у нас не так уж много товаров на обмен, кроме алхимии. Немного тканей, кое-какие фрукты и ягоды, и разные мелочи вроде резьбы по дереву. Пока что мы её не продавали, но нам рано или поздно может потребоваться что-нибудь такое, что не купить за резные чашки.

— С алхимией я собираюсь решить вопрос, но это дело не быстрое. Потребуется три-четыре года, чтобы создать безопасные каналы сбыта. Ткани и мелочи я готов у вас покупать, да и фрукты с ягодами тоже. Если вам потребуется купить что-то дорогое, мы можем обсудить заём, отдадите его, когда я налажу сбыт алхимии.

— Это приемлемый вариант, если мы договоримся насчёт цен, — улыбнулся Ворон.

— Мы договоримся, — улыбнулся я в ответ.

Эпилог

Сразу за Псковом всё небо заволокла мутная серая пелена, а затем зарядил какой-то нескончаемый дождь, грозивший затянуться до самого Новгорода. Дворники без устали трудились, сбрасывая воду с ветрового стекла, и оно немедленно заплывало новыми каплями. Я смотрел на струи воды на окнах и напряжённо думал, пытаясь уместить последние события в какую-то связную картину. Получалось не особенно хорошо.

— А зачем они вообще нам нужны? — вдруг спросила Ленка.

— Лесные-то? — очнулся я от своих раздумий.

— Ну да. Нам что — так уж нужна их алхимия?

— Да совершенно не нужна, — пожал плечами я. — Даже наоборот, было бы лучше без неё. Мы можем заработать эти деньги гораздо проще, например, купить доли в нескольких прибыльных предприятиях. Нас многие будут рады видеть в компаньонах. А что делать с этой алхимией, мне пока совершенно неясно. Ясно только, что придётся оттоптать ноги многим влиятельным людям, и проблем с этим будет не унести.

— Тогда зачем? — недоумевала Ленка.

— У нас другого выхода нет, — вздохнул я. — Если мы не занимаемся их алхимией, они будут её продавать сами. Им придётся, им больше нечего продавать, понимаешь? А как только церковь выяснит, что они производят высокую алхимию, у нас отберут баронство. Найдут способ. А лесные, по сути, станут рабами. Единственная альтернатива для нас — это вышвырнуть их из баронства, но этот вариант мне не нравится. Взять и выкинуть на улицу кучу людей с женщинами и детьми — это, по-твоему, достойный поступок?

— Ну хорошо, если мы не занимаемся алхимией, то у нас могут отобрать баронство… а оно нам нужно?

— Ты уже спрашивала, и я могу только повторить свой ответ. Имперский титул даёт нам некоторые преимущества. Но сказать по правде, не особенно большие. Не стоят эти преимущества мороки с баронством.

— Тогда я тебя совсем не понимаю, Кени.

— Всё просто, Лен. Я был очень зол на папу и хотел заставить его дорого заплатить. А он взял, и дорого заплатил. Отказаться я уже не мог, да у меня тогда и не было возможности оценить все последствия. А сейчас… я сам потребовал плату, я по своей воле её принял, от меня уже зависит множество людей. Все те люди в баронстве, что решили связать свою жизнь с нашей семьёй, и кому придётся плохо, если они лишатся нашей защиты. Да те же лесные, пусть даже они вряд ли это понимают. И если я вдруг скажу, что я передумал, мне эта головная боль ни к чему, разбирайтесь с этим сами — после этого мне можно будет расстаться с надеждой когда-нибудь подняться до Высшего. Такой поступок невозможно совместить с путём Владения. Я просто это чувствую, во мне всё протестует при мысли о том, чтобы сдаться.

Когда я это говорил, у меня внезапно включилась паранойя, и я задумался — а сам ли я потребовал плату от папы? Вот, к примеру, я немало раздумывал над своим визитом в храм, и всё больше склонялся к мысли, что меня подтолкнули туда зайти. Иначе просто невозможно объяснить, почему я вдруг забыл всё о богах и пошёл в храм без малейших мыслей, как крестьянин на воскресную службу. А может ли такое быть, что меня точно так же подтолкнули к этому баронству? Например, если Сила вдруг решила свести меня с лесными. И если это действительно так, то зачем Силе понадобилось, чтобы я с ними встретился?

— А знаешь, Лен, — после некоторого раздумья сказал я, — я,