Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

руки эту мощную группу давления на власть.

Кто же были те политические силы, от которых исходила угроза королю Франции? Разумеется, прежде всего, это знать и члены королевского дома. Впервые давление со стороны знати и принцев крови упоминается в указе от 6 апреля 1374 г., касающемся расследования деятельности элю с правом их сместить: «если какие-либо просьбы или жалобы, устно или письменно будут вам сделаны кем-то из нашего рода (de nostre lignage), из нашего Совета или кем-то другим за кого-то из этих (смещенных. — С.Ц.) чиновников, мы вам приказываем в силу вашей верности и клятвы (sur voz fois et seremens), чтобы вы нам об этом сообщили без промедления и нам отправили эти письма, не распечатывая их»[992]. Это первое упоминание о существующей угрозе вмешательства со стороны знати и членов королевского дома в деятельность чиновников, очевидно, лишь констатирует уже наметившуюся тенденцию.

Косвенным свидетельством о наличии такого давления на королевскую администрацию является указ Карла VI от 8 октября 1401 г. о назначении Шарля д'Альбре главой Налоговой палаты. Человек «большого авторитета и достоинства» (prééminence), он «сможет пресекать безрассудные речи (folles paroles) тех, кто, видя препятствие их жажде даров и выплат (assignations), привык грубо (durement) выступать и отвечать»[993]. Очевидно, что подобные грубости могли себе позволить только весьма высокопоставленные персоны, которым не всегда мог отказать и государь.

Период правления Карла VI знаменовался небывалой дотоле борьбой кланов и клиентел. Необходимость совета опекунов при малолетнем короле вначале (1380–1388 гг.), а затем фактическое неучастие психически больного короля в управлении создали режим наибольшего благоприятствования для принцев крови, знати и их клиентел стать реальными правителями Франции. Для того чтобы понять размах борьбы и ее причины, надо иметь в виду установленный в королевском доме Франции порядок наделения властью принцев крови. Речь идет о существовавшей издавна и получившей новую легитимность при Карле VI системе апанажей — крупных частей королевского домена, передаваемых принцам крови в пожизненное управление. Эта система решала сразу две важнейшие задачи: она смягчала напряжение внутри королевского дома, наделяя младших сыновей короля частью верховных властных полномочий (над определенным регионом), и способствовала более эффективному формированию административного аппарата на столь обширной территории, каковой являлось Французское королевство, что впоследствии облегчало вхождение этих частей страны в структуры централизованного государства. Характерно, что аппарат власти принцев крови превратился со временем в «кузницу кадров» для верховных ведомств короны Франции, что усиливало влияние их прежних патронов[994]. Наконец, нельзя не заметить, что сами монархи вынуждены были ради гарантий лояльности принцев крови и установления мира в королевской семье «играть» этим сеньориальным принципом, периодически уступая нажиму сильного конкурента[995].

О подобной игре свидетельствует формуляр письма, дарующего право на королевскую службу. В комментарии к письму-назначению на должность хранителя соляных амбаров (grenetier) Моршен пишет: «когда эта служба дается по назначению другого, как-то служба соляных амбаров или сбора налогов в землях знатных сеньоров, кому король передал назначение, служба должна даваться тому, кого сеньор назовет королю; и в письмо о даре вписываются эти слова "такому-то, по назначению нашего дражайшего и любимейшего брата или кузена такого-то"»[996]. В другом типовом письме, о назначении на должность без жалованья, в комментарии сказано: «когда тот, кому дается служба, исполняет в Доме короля службу, и король его знает, обычно ставятся такие слова "Сообщаем, что мы, доверяя личности такого-то"…, но когда тот, кому дается служба, принадлежит не к Дому короля, а скажем, к одному из знатных сеньоров королевской крови, пишутся такие слова: "по благоприятному докладу", и т. д.»[997]

Об устоявшейся практике назначений чиновников по рекомендации и протекции знати свидетельствует весьма осведомленный в аппаратных играх автор Жан Жувеналь. Он сокрушается по поводу обычая «назначать мэтрами Прошений Дома короля и советниками Большого совета по просьбам частных сеньоров юношей необразованных, которые думают только о том, как понравиться тем, кто их выдвинул». Еще более плачевно этот обычай сказывается на местной королевской администрации: бальи, прево и их наместники служат одновременно у «многих других сеньоров», так что не успевают заниматься своими прямыми обязанностями; но хуже того, в их компетенцию попадают и дела этих сеньоров, чьими бальи или советниками они состоят, так что они «скрывают в пользу сеньоров» важные обстоятельства дела, и «права короля недолжным образом защищают»[998].

В этом свидетельстве кадрового и потомственного королевского чиновника отражается не только неприятие у формирующейся группы профессионалов сохранившегося сеньориального элемента в сфере комплектования, но и отголоски горького опыта эпохи Карла VI, когда Жувеналю, как и другим служителям, пришлось на собственной шкуре испытать плачевные последствия борьбы кланов и клиентел.

Как известно, в период малолетства Карла VI функции управления королевством осуществлял регентский совет. И хотя в него входили не только принцы крови, дяди короля, но и главы верховных ведомств и служб[999], соотношение политического веса оказалось явно в пользу знати, превратившей королевскую администрацию в объект корыстного интереса. Когда в 1388 г. Карл VI официально объявил о своем намерении отныне управлять без их помощи, то среди выдвинутых дядьями-опекунами «условий капитуляции» значилось и требование оставить на должностях в королевской администрации всех тех, кого они туда поставили[1000]. Таким образом, наличие клиентел знати в королевской администрации в период регентства никем не скрывалось. Однако пришедшая к власти группа королевских служителей-«мармузетов» отказалась выполнить именно это требование, задумав кардинальную административную реформу, которая была призвана усилить власть короля и его независимость от сеньориального давления путем укрепления автономии бюрократической сферы. Они осуществили масштабное смещение всех ставленников знати как в верховных ведомствах, так и на местах, чем вызвали еще большую ненависть и ревность отстраненных от управления королевством родичей монарха. Эта ненависть преследовала их все недолгое время правления и сказалась впоследствии на судьбе всей группы и каждого в отдельности[1001]. Первый же приступ безумия короля вернул к власти его прежних опекунов, которые вновь завладели королевским аппаратом как одним из основных рычагов власти. Однако острое соперничество между ними, вылившееся в пресловутую войну бургиньонов и арманьяков, со всей очевидностью доказало пагубность для администрации амбиций знати. Поэтому именно в период этой борьбы выкристаллизовывается и прочно закрепляется в королевском законодательстве запрет на фавор и вмешательство знати в комплектование королевской администрации. В немалой степени утверждению этого принципа способствовала риторика самих борющихся сторон, попеременно сменяющих друг друга у трона и отстраняющих ставленников своего противника.

Начало открытой борьбе двух партий было положено смертью дяди короля — герцога Бургундского Филиппа Храброго, в результате которой на политическую арену