Архипелаг мореплавателей - Ева Воляк

— Я плачу, и я требую! Верните мне деньги! — кричал он, сея страх среди самых маленьких жителей Салелолога. При этом он смотрел на меня такими глазами, которые ясно давали понять, что он знает, кого должен благодарить за такое оскорбительное отношение к нему, и хорошо это запомнит…

Гид зашла в один из домов на пристани, а когда через минуту оттуда вышла, сразу было видно, что у нее приятные новости.

— Сейчас придет автобус, — сказала она.

Мистер позеленел.

— Я не… — начал он прерывающимся голосом, но тут, видимо, понял, что произносить дальнейшие слова совершенно бесполезно, и умолк, не закончив фразу.

Подошел автобус. И тут оказалось, что он будет целиком в нашем распоряжении. Господин тотчас подсчитал, сколько потеряно денег из-за пустующих мест, и просиял. Все-таки его здесь оценили. А я… я втихомолку вздохнула, пожалев всех тех, кто где-то на дорогах Савайи будет тщетно ждать автобуса. Я не спросила даже, чей родственник водитель.

Мы ехали среди плантаций кокосовых пальм, через зеленые джунгли и солнечные деревни. Последний раз, последний раз, последний раз… хрипел старенький двигатель. Мы ехали по пыльным полям лавы и по песчаному пляжу.

Последний раз! — кричало море на прибрежных камнях.

Наступил день отъезда. Мы вошли по качающемуся трапу на палубу парохода «Матуа», того самого, который вот уже много лет наведывается в апийский порт, забирая самоанскую копру и бананы для Новой Зеландии.

— Он еще ничего, — говорит о пароходе боцман Збышек Крыницки, родом из Брежан. — Только каноэ не любит.

— Почему?

— Потому что оно стукнуло его в Сува и пробило большую дыру на корме.

Мы стояли на палубе, согнувшись под разноцветными ула. Печальна и трудна была минута расставания. Быстро темнело, и на молу зажгли маяк. Прощальные ожерелья — красные, розовые и белые из цветов гибискуса, пахнущих акацией, из бело-золотистых пуа, пурпурные и пушистые из цветов пламени леса, нежные из лиловых орхидей — все вместе они благоухали, как наш сад с наступлением темноты, и усиливали грусть расставания. Девушки из «нашей» деревни танцевали и пели. Мы знали их всех. Они приходили в наш сад за манго, цветами, кокосовыми орехами. В самом начале, как только мы приехали в деревню Ваиала, к нам подошли дети.

— Куда идешь? — всякий раз спрашивали они, когда я выходила из дома. — Как тебя зовут?

Наши имена оказались для них слишком трудными. Поэтому ребятишки заменили их на… Лола.

— Куда идешь, Лола? Как поживает маленькая Лола? (Магда). А большой Лола? (Збышек).

Потом они выучили наши имена и подружились с Магдой, помогавшей им собирать сухие ветки для топки уму и цветы, из которых они плели ожерелья для старших сестер, выступающих в отеле Эгги Грей. В день отъезда они принесли нам небольшие прощальные подарки — ракушки, черепаховые кольца, ула из цветов…

Все они пришли в порт. Когда «Матуа» отвалил от мола и медленно пошел вдоль набережной, дети начали срывать с шеи и головы венки. Разноцветным роем полетели они к Магде. Серпантин, соединявший нас с этой землей, дорогими и близкими людьми, натягивался и рвался. Расплывались во мраке лица друзей. По древнему обычаю мы бросали в воду одно за другим ожерелья из гибискусов, пуа, нону и последним самый красивый — из орхидей. Какое-то время венки еще качались на волнах…

Когда мы отошли на целую милю от берега, стало совсем темно. Только в том месте, где сорок деревень образовывали Апиа, вспыхнула гирлянда огней. Слева от светового пятна порта виднелась черная щербинка. Там остался наш дом с темными окнами.

В лагуне зажглись блуждающие огни. Это рыбаки вышли на ночной лов.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Итак, один из знакомых пани Воляк, разыскивая на карте Архипелаг мореплавателей, спутал полинезийские острова Самоа с греческим Самосом. А сможем ли мы с вами сразу найти Самоа на географической карте? Что вообще мы знаем об этом независимом государстве Океании? И что нового узнали мы о нем, прочтя эту книгу?

Достоинства и недостатки книги Е. Воляк «Архипелаг мореплавателей» определяются в значительной мере особенностями самого жанра, избранного автором. Читатель, который специально интересуется Океанией, возможно, будет отчасти разочарован, не найдя в книге ответа на ряд вопросов, которые кажутся ему важными для понимания истории и культуры этого района мира. Но я уверен, что как подготовленный, так и «широкий» читатель найдет в записках Е. Воляк очень много нового — яркие зарисовки самоанского быта, обоснованные суждения о путях развития одного из центров традиционной полинезийской культуры. Главное, что он ощутит себя путешествующим вместе с автором по этим необыкновенным островам, населенным красивыми, жизнерадостными и гостеприимными людьми, и, ощутив это, уже не сможет остаться к ним равнодушным.

С тех пор как пани Воляк, ее муж Збышек и дочь Магда покинули Самоа, прошло уже несколько лет. Жизнь между тем движется вперед. Многое изменилось с тех пор на Самоа. Давно уже отстроено новое здание парламента, символ нового Самоа. Меняется облик самоанской деревни. Все более остро дают о себе знать проблемы, которые еще недавно были едва уловимыми. Наконец, многое сделано за эти годы и учеными — исследователями истории Океании, и благодаря этому сегодня мы можем с большей степенью определенности говорить о далеком прошлом самоанцев и полинезийцев вообще. Читатель, несомненно, знает о двух противоположных теориях заселения Полинезии. Одна из них может считаться традиционной: она связывает появление предков современных полинезийцев на островах Тихого океана с миграцией неолитического населения из Юго-Восточной Азии. Другая теория, главным сторонником которой остается сейчас известный норвежский этнограф и путешественник Тур Хейердал, предполагает перемещение предков полинезийских народов в обратном направлении — с Американского континента. Все, что сделано за последние годы в области океанийской археологии и лингвистики, делает доводы Хейердала и его сторонников все менее и менее убедительными. Находки, в частности, древнейшей керамики на островах западной части Полинезии свидетельствуют, что первые поселенцы архипелагов Тонга и Самоа, несомненно, пришли с запада, из Меланезии. Полагают, что освоение полинезийцами островов Самоа, первоначально бывших необитаемыми, произошло в конце IV века до н. э.

Самоа суждено было стать в дальнейшем тем источником, из которого питалась культура многих соседних архипелагов. Полинезийскому этнографу Те Ранги Хироа его родина рисовалась в виде гигантского спрута, щупальца которого постепенно распространялись все дальше и дальше по территории треугольника Гавайи — Новая Зеландия — о-в Пасхи. Если принять эту метафору, можно сказать, что у спрута несколько голов и одна из них находится на Самоа.