Живой Журнал. Публикации 2014, январь-июнь - Владимир Сергеевич Березин

честно стоял он до нынешнего, открытого 1 мая 1938 года.

Да вот только места тут были — неудобье, чуть не каждую весну случалось затопление. До последней возможности эти места использовали для выпаса, но на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков всё же основательно застроили. Стояли тут мясные лавки и лавки мучные, поставили к мясням лавкам — бойни. Тут же встали постоялые дворы для тех, кто эту еду в Москву подвозил — дешёвые постоялые дворы, разумеется.

В общем Михаил Николаевич Загоскин, автор «Юрия Милославского» вполне справедливо описал эти места как «Неопрятный рынок с запачканными лавками, а там Крымский брод со своими грязными огородами и безобразным деревянным мостом».

При новой власти, в 1923 году, там впрочем, устроили Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставка. Многочисленные свалки очистили, поставили павильоны (в том числе и знаменитую «Махорку» Константина Мельникова), а потом и вовсе на этом месте учредили Парк Культуры. Перед большой войной открыли новый Крымский мост, строительство которого ещё больше зачистило пространство справа и слева Крымского вала.

Напротив парка ещё стояли многочисленные деревянные дома — исчезали они постепенно, но целыми переулками. Был вот целый Банный переулок — и нет больше Банного переулка, вернее, тот что есть, совсем в другом месте и назван так по Ржевским баням.

А в этом стояли бани Крымские — примерно там, где сейчас розовое здание художественного училища, там где сходится короткий 2-й Бабьегородский переулок с Мароновским.

Место было примечательное, литературное. К примеру, Иван Бездомный бегал топиться в Москва-реке как раз напротив — но это персонаж уже новой литературы.

А у Крымского моста было намолено и русской классикой.

Сын банщика писал об одном из своих посетителей: «Про графа Толстого я слыхал ещё в раннем детстве. Он жил за Крымским мостом, в Хамовниках, и его дворник и еще какой-то «человек» ходили мыться в Крымские бани.

Говорили у нас, что он страшный богач и большой чудак, всё чудит… а пожалуй, что и скупец: дворник и «человек» ходили в «дворянские» бани, за гривенник, а граф Толстой, — от таких-то капиталов! — всегда в «простые», за пятачок. Возьмет веничек за монетку и парится-мается, и всё сам, без парильщика, потереть даже спину не покличет. Видать его не видали, а, говорят, бывает… рано придет, никто и не уследит, что, мол, граф Толстой, а так, мужичок и мужичок, в полушубке и в валенках. И еще говорили, — не то, будто, во святые собирается, не то в голове у него что-то… чу-дит! Сам за водой на бассейну ходит, а “человек” ему кушать подаёт, в перчатках!..»

Владел Крымскими банями, человек солидный, Сергей Иванович Шмелев.

Мы о нём много что знаем, потому что сын его стал писателем. Этого сына, что в голом беззащитном виде наблюдал писателя Толстого, звали Иван Шмелёв. И всё то, что написано в «Лете Господнем» о банях, написано именно о Крымских банях: «Спускаемся от рынка по Крымку к нашим баням — вот они, розовые, в низке! — а с Мещанского сада за гвоздяным забором таким-то душистым, таким-то сочным-зелёным духом, со всяких трав!.. с берёз, с липких еще листочков, с ветел, — словно духами веет, с сиреней, что ли?… — дышишь и не надышишься».

Извините, если кого обидел.

04 апреля 2014

Центральные бани (2014-04-05)

Исчезнувших бань в Москве множество, перечисление их напоминает список рухнувших империй, что некогда наводили трепет на соседей.

Особенно трепетно москвичи относились к Центральным или Китайским баням. Трепетно и благоговейно.

Эти бани были знатными конкурентами Сандунам, рядом высился Кремль.

Китай-город звенел бубенцами, дав первоначальное имя этим баням. Ничего восточного, впрочем, в этом не было, но как закончили строить в 1538 году Китайскую стену, так начали спорить о названии. Большинство сейчас отвергает сокращение от итальянского cittadelle (цитадель), и склоняется к слову «кита» — вязке строительных жердей, чем-то похожее на итальянское же «фашина» по значению.

На самом деле те Центральные бани, что мы знаем, что были славны примерно сто лет, не бани даже, а целый комплекс — ресторанов, доходных домов и собственно бань.

Строил их купец Хлудов и построил в 1889 году.

Многие авторы описывают не то, что негласное, а, наоборот, явное и открытое противостояние Центральных бань и Сандунов.

Во-первых, спорили, кто ближе к Кремлю — и выходило, что, естественно, Центральные, и тут ни точно соответствуют названию.

Во-вторых, кто роскошнее — и тут выходило, что то одни, то — другие.

В рассказах об их строительстве существует апокриф о том, что выдавая техническое задание архитектору купец Хлудов сказал: «Бани должны быть сказочными». И точка.

Но, разумеется, он много что захотел — и модный тогда «мавританский стиль», и «турецкую залу» и всё прочее.

Архитектор Эйбушиц имел опыт работы с московскими купцами, то есть хорошо переводил их желания в камень, дерево и стекло. Семён Семёнович Эйбушиц был, кстати, родом австриец, да всю жизно прожил в России и лёг в землю Невецкого кладбища, что ныне называется Введенским. И вот Семён Семёнович придумал в банях не просто купели, а бассейны, придумал рестораны роскошного стиля и даже прачечную, чуть не первую в Москве.

Строительство всего этого комплекса Эйбушиц закончил 28 апреля 1893 года (Новое здание Сандуновских бань было открыто, к слову сказать, 14 февраля 1896 года).

Когда по улицам побежали революционные солдаты и матросы, семейство Хлудовых бежало во Францию. Собственно, это уже были четыре сестры, четыре дочери-наследницы, что уже не управляли банями по-настоящему, а сдавали их в аренду торговому дому «Виноградов и Кузнецов» — тому самому, что строил Кадашёвские бани. После 1917 года бани из Китайских и Хлудовских окончательно стали «Центральными». В одной части комплекса недолго существовал Коммунальный музей, в 1934 году, как это часто было в Москве, крепкие стены русско-австрийского архитектора надстроили на два этажа.

А вот и нет уже Центральных бань — теперь на их кладбище лишь какой-то отель, да звенит клуб «Мастерская» иными бубенцами. А сколько всего рассказывали про Центральные бани — например, мне больше всего нравится история про их хозяек, что заказывают три сотни железных шаек. Но не все три сотни железные, а лишь двести девяносто. А десять-то шаек сделаны из чистого золота, да покрашены в том. И вот хозяйки исчезают в стране Иммиграции, а легенда живёт.

Смеются над ней пролетарии, смеются интеллигенты, читавшие двухголового писателя Ильфопетрова, а сами тайком приносят в баню гвоздик,