Конторщица 5 - А. Фонд

задумалась я, хотя вроде раза три говорила, Зоя вон пришла. Но, с другой стороны, глядя, как Кашинская мило болтает с ребятами из метрологического, вряд ли скажешь, что она злостный симулянт.

Нет, мне явно нужно немного передохнуть, а то Зое насоветовала перезагрузиться, а сама видимо переутомилась и тупо косячу.

После обеда я велела Кашинской принести мне отпечатанный список приглашенных на мероприятие и отправилась с ним к Ивану Аркадьевичу.

Он, как обычно, был занят, раздражен и много курил.

– Иван Аркадьевич, вот этот список, – положила бумажку ему на стол я и принялась каяться, – очевидно, мы с Татьяной Сергеевной не поняли друг друга. Но список был подготовлен ещё вчера.

– Да я верю, что вчера, – затушил в пепельнице сигарету Иван Аркадьевич и потянулся за другой, – просто дисциплину не надо нарушать, Лида. Порядок есть порядок. Для всех.

– Я понимаю, – понурилась я, – это я виновата, переутомилась наверное и не донесла информацию до Кашинской. Иван Аркадьевич, а что, если я пару дней отгулов возьму? Мы завтра с Риммой Марковной в Малинки едем, грибы собирать и капусту солить. Так я их со Светкой в воскресенье обратно в город закину, а сама в деревне ещё дня два посижу. Если что, телефон там в соседнем доме есть.

– Добро, – согласно кивнул Карягин, – раз надо – пойдём навстречу. Напиши заявление на отгулы, и чтобы в среду была как огурчик.

Я счастливо выдохнула. Красота!

Вечером того же дня.

– Иван Аркадьевич, я буквально на секунду, – сказал Альбертик, просачиваясь в кабинет.

– Что опять случилось? – недовольно поднял голову от экономических сводок хозяин кабинета.

– Нужно акт подписать, – торопливо подсунул бумажку Альбертик, – остальные уже все подписали.

– И Акимовна?

– Да.

– А оставить у секретаря не мог?

– Мне сейчас надо… очень прям надо.

– Ладно, давай, – вздохнул Иван Аркадьевич и ворчливо добавил, – что-то дал я вам всем волю. Разбаловались окончательно. Одна на планерку не явилась, второй с любой ерундой туда-сюда бегает. Ох, грехи мои тяжкие…

– Это вы про Кашинскую? – вкрадчиво поинтересовался Альбертик и сразу добавил. – А, знаете, может она и не виновата. Может, это Лидия ей не сказала.

– Ты это к чему? – нахмурился Иван Аркадьевич.

– Да так, просто, – потупился Альбертик, – забыла передать, может. Или не посчитала нужным…

– Ненавижу эту гадину! Убил бы! – пожаловался товарищ Иванов Ваське Егорову, разливая по рюмкам остатки портвейна. Пустая бутылка отправилась к остальным двум, под стол.

– Зря ты на неё так, – не согласился порядком уже захмелевший Василий.

Они сидели в кабинете и предавались возлиянию, по древней как мир мужской традиции обмывая вступление Иванова на новую должность. И хоть это было не повышение, а по сути, наоборот, традиции нарушать было не принято.

Несколько раз отрывисто бамкнуло – ходики на стене показали восемь вечера. Васька поднял рюмку и, расплёскивая содержимое на застеленный газетой стол, где лежали остатки порезанного крупными кусками хлеба, пару кусочков докторской колбасы и половинка большого желтоватого огурца, заплетающимся голосом сказал:

– Нормальная же баба. Чуть с придурью, конечно. Но где ты сейчас баб без придури видел?

– Да, все они – сучки, – с готовностью поддержал коллегу Эдичка. – Лишь бы из нас, мужиков жилы тянуть и нервы трепать.

– Д-д-давай за баб бахнем? – икнул Егоров.

– А давай! Только за всех баб, кроме Горшковой!

Глава 3

В Малинки мы выехали поздно. Сперва очень долго собирались: домовитая Римма Марковна, несомненно, хотела взять с собой всего и побольше, включая вафельницу, мясорубку и массивный финдибобер для лепки пельменей (запамятовала, как он правильно называется). Затем, когда мы уже уселись в машину, она вспомнила, что забыла светкин учебник по английскому (та занималась дополнительно). Пришлось возвращаться и искать (хитрая Светка запрятала его на шкафу, надеялась, что все забудут).

Потом оказалось, что не взяли крышки для закатки варенья.

Затем вспомнили о том, что на даче в прошлый раз закончилась соль. То есть соль-то была, но вот крупная – закончилась, а Римма Марковна наотрез отказывалась солить капусту любой другой солью. Соответственно бежать в магазин выпало мне (кто бы сомневался), хорошо, что он совсем рядом, в соседнем дворе.

Апогеем всего стало известие о том, что ключ от дачного дома остался в городской квартире. Римма Марковна схватилась за сердце и вознамерилась умереть прямо на месте. Пришлось возвращаться с полпути (отъехали от города уже километров на шесть).

В результате в залитые солнцем Малинки добрались почти к обеду, когда полуденный зной настолько затопил всё вокруг, что воздух аж звенел. Римма Марковна была сердита, аки сыч:

– Полдня потеряли! – шипела она непонятно на кого.

Я старалась не реагировать, а Светке было всё равно.

Хотя такую её реакцию понять было трудно: ну приехали чуть попозже, ну и что с того? По грибы, значит, завтра с утра сходим, а сегодня как раз с капустой и яблоками разберемся. Но нет, Римма Марковна раздражалась и ворчала что-то себе под нос. Слов разобрать было невозможно, да я особо и не пыталась.

Так и доехали, в молчании и ворчании по растрескавшейся грунтовой дороге между пшеничных полей с редкими вкраплениями васильков и маков промеж налитых колосьев. Часть хлебов уже собрали, и сине-алые цветы выделялись на этом фоне ещё сильнее.

Странно, обычно она всегда максимально собрана, заранее всё пишет на список, чтобы ничего не забыть, хлопочет, по десять раз перепроверяет, а сейчас не пойми, что творится, стареет что ли?

И только в Малинках, когда я вошла в заросший травой двор, сразу стало понятно, к чему был весь этот спектакль, включая плохое настроение Риммы Марковны. Во дворе, у погреба под старой разлогой яблоней, стояла огромная дубовая бочка, возле которой хозяйничал… Будяк.

– Добрый день, соседки! – бодро крикнул он нам и жахнул из ведра воду в бочку. – Что-то ваша бочка совсем рассохлась, Римма Марковна. Пришлось замачивать. Пусть набухнет, а то протекать будет.

– А как же моя капуста? – стрельнув в мою сторону глазами, равнодушно запричитала Римма Марковна, которая при виде Будяка никакого удивления абсолютно не высказала, хоть и попыталась потом изобразить изумление. Из чего сразу становилось понятно, кто именно является режиссером всей этой чудо-постановки.

– Дня три она должна помокнуть, как минимум, – заявил Будяк авторитетным тоном и, подхватив два пустых ведра, шустро отправился к колодцу.

Я выразительно посмотрела на Римму Марковну.

– Это не я! – агрессивно огрызнулась она, хотя я вообще ничего не спрашивала.

– Пётр Иванович к нам вчера днём приходил, и баба Римма сказала, чтобы бочку из погреба надо вытащить, потому