Конторщица 5 - А. Фонд

Лида, я тебя не подгоняю и на твое решение давить не буду. Просто знай. Я живу в Малинках и жду тебя. В любое время дня и ночи. Если ты решишь прийти ко мне – я сделаю тебя счастливой. Во всяком случае постараюсь. Просто, знай это.

С этими словами он встал и, не прощаясь, и пошел через двор к воротам. Скрипнула калитка и я осталась одна. Вязание выпало из моих рук и клубочек зелёной шерсти покатился аж под стол. А я всё сидела и смотрела в сгущающуюся темноту двора.

Нужно ли говорить, что этим вечером шарфик так и не был довязан?

С утра опять стало жарко. Не так как вчера, конечно, но всё равно. Возможно поэтому я проснулась очень поздно, долго нежилась в постели, потом сварила и неторопливо попила кофе (завтракать не хотелось), послонялась по пустому двору, в конце концов мне стало скучно.

В общем, сидела я на маленьком чурбачке и вылущивала фасоль. Длинные белые и темно-бордовые фасолины с веселым щелканьем прыгали в большой эмалированный таз. Рядом уже выросла куча пустых стручков и сухих стеблей. Я запустила руки в фасоль и несколько раз перемешала фасолины. Боже, как же я люблю это делать! Они словно отполированные, такие гладенькие, приятные на ощупь. Лучше этого только крутить в пальцах только что упавшие и лопнувшие каштаны.

Римма Марковна, хоть и ворчала, но моё решение остаться одной в Малинках, приняла. Особенно, когда узнала, что Будяк живет теперь там.

Так что осталась я в Малинках, и чтобы жизнь малиной не казалась, Римма Марковна надавала мне кучу всякой работы. Хотя, по правде говоря, я была даже рада – сама же хотела перезагрузиться. А физическая работа лучше всего этому способствует.

Я опять запустила пальцы в фасолины и задумалась. И вот как дальше быть? Что я хочу – остаться здесь или валить из страны? А если остаться здесь, то что мне делать – бежать спасать СССР или вырыть огромный бункер и затарить его ящиками с водкой и вином, потому что скоро придёт Горбачев и спиртное станет по талонам? Да и не будет его почти. А если бежать из страны, то куда бежать?

От нахлынувших эмоций, от какого-то иррационального бессилия я застонала. Бывают же такие моменты, когда чувствуешь себя совершенно беспомощной.

Но пострадать и порефлексировать мне не дали. И опять это был Будяк, который торопливо вошел (почти вбежал) в калитку.

– Будяк, ну что там опять? – простонала я.

– Лида, тебя к телефону, что-то срочное!

– А с каких пор у тебя здесь телефон появился?

– Агрипина Ивановна просила передать, я как раз мимо шел.

– Иду, – вздохнула я, в полной уверенности, что звонят с работы. Хоть и поздно, но тем не менее. Опять какое-то профсоюзное заседание небось.

Но увы, действительность оказалась несколько иной – звонила Римма Марковна и она была явно в панике:

– Алё! Лида! – закричала она в трубку. – Лида! Срочно возвращайся домой!

– Что случилось? – перепугалась я, – что-то со Светкой? Она живая?

– Со Светкой еще ничего не случилось, но скоро будет, – сказала Римма Марковна недобрым голосом и тон мне её не понравился, – мне сказали, что Ольга скоро возвращается обратно.

Мое сердце дважды стукнуло где-то в районе горла, и руки заледенели.

– Кто сказал?

– Клавдия Брониславовна. Я её на рынке сегодня встретила, она рыбу покупала. Щуку она собиралась фаршировать…

– Римма Марковна, да подождите вы со своей щукой! Что она вам конкретно сказала?!

– Что Ольга возвращается уже скоро обратно. Сюда, Лида! И что она заберет Светочку и будет жить в квартире её отца! И что закон будет на её стороне! Лида! Что делать?!

– Спокойно! А откуда у Клавдии Брониславовны такая информация?

– Оттуда! Ей твоя бывшая свекровушка сказала!

– Элеонора Рудольфовна?

– Ну а кто же?! Или у тебя их много? Приезжай давай! – рявкнула Римма Марковна и в трубке пошли гудки…

В город я поехала не сразу. Ну ничего этот один день не решит, а мне тоже бросать всё не с руки. Поэтому я сперва, как и планировала, дочистила фасоль, убрала все по местам, затем собрала малину (осенью она плодоносит как-то более активно), нарвала зелени и нагрузила две сумки картошкой и овощами. Римма Марковна в прошлую ходку тоже кучу всякой всячины набрала, но я решила ещё добавить, мало ли как дела с этими новостями пойдут, можно так закрутиться, что потом и не вырвешься.

Я как раз вытаскивала из погреба две банки с вишнёвым вареньем, как опять появился Будяк:

– Лида, что там случилось? Зачем Римма Марковна звонила?

– Соскучилась, – буркнула я. Настроение и так было ни к чёрту.

– Лида, – Будяк мягко отобрал у меня банки, поставил их на землю, взял меня за плечи и легонько встряхнул, заглядывая в глаза, – Рассказывай.

Я и рассказала. Против моего ожидания, Будяк нахмурился.

– Что? – встревожилась я.

– По поводу Светы я не переживаю. У тебя опека, там, я уверен, всё оформлено как следует. Валеев не позволил бы небрежности к документам дочери. Я помню его. Крепкий был мужик. Хватка такая у него, что никто не сломает.

Я вздохнула. Да уж. Жалко, что всё так вышло. И как бы оно могло сложиться, если бы он не умер?

– Лида, – позвал меня Будяк, – давай-ка, спустись на землю.

– Но ты же сказал, что Светку она не сможет забрать.

– Не сможет, – кивнул Будяк, – да и то, что она за границу убегала, это её службы сразу возьмут на заметку. Так что у неё против тебя шансов вообще нет. Отказ же она написала?

– Написала.

– А вот квартира…

– Что квартира? – побледнела я.

– Она на кого оформлена? И как?

Я замялась.

– В общем, надо бы документы посмотреть, – задумался Будяк, – есть у меня один знакомый, как раз на этом деле спец. Сейчас поедем в город, и ты сразу собери все документы. Пока Ольга приедет, мы должны быть полностью готовыми. Думаю, в этот раз битва будет нешуточной.

– Почему ты так решил?

– Сама посуди, Ольга возвращается из сладкой заграничной жизни побитой собачонкой. Думаю, что она уже поняла, что такое реальная жизнь, и цену свою уже поняла. И тщетных девичьих надежд не питает давно.

– И что делать?

– Что. Что? Воевать. Бороться.

– Как же я не хочу воевать, – пожаловалась я, расстроенно.

– А тебе и не надо, – обнял меня Будяк и прижал к себе, – для этого у тебя есть я.

Это всё конечно хорошо: романтика и трали-вали, – рассуждала я, пока ехала обратно